Александр Звягинцев - Сармат. Смерть поправший

Проводив его до резных ворот монастыря, старый Осира пристально посмотрел в его черные глаза и сказал:

— Запомните, у всех народов жизнь воина — дорога, у которой есть начало и нет конца, но это только в том случае, если воин, ступая по ней, никогда не расставался с честью, не ведал греха корысти и предательства.

Юсуф в знак согласия затряс тюрбаном.

— В родном моем памирском кишлаке я часто слышал об этом от седобородых аксакалов, — сказал он. — Благодарю, благодарю, уважаемый профессор, за ваше желание исцелить моего друга!

Он даже преклонил колени, чтобы поцеловать у старика руку.

— Моя машина направляется сейчас в Сянган, — остановил его Осира. — Монах-водитель может завезти вас в отель, коллега.

— О нет! — с жаром воскликнул Юсуф. — Я пешком... Хочу вдоволь вдохнуть воздух свободы.

Осира долго провожал взглядом уходящую за изгиб дороги щуплую фигурку. Что-то в восторженном магометанине встревожило старого самурая, но он никак не мог понять, что... «Может, то, что за черными как ночь глазами магометанина я совершенно не рассмотрел его душу? — спросил он себя. — Ответ на мою тревогу даст время. Однако надо попросить старшего монаха Ямаситу внимательно присмотреться к нему».

В километре от монастыря дорогу беззаботно шагающему Юсуфу перегородила легковая машина с затененными стеклами. Из нее шумной толпой вывалились несколько арабов и с раскрытыми объятиями бросились к доктору.

— Удалось ли, уважаемый брат Юсуф, пристроить гяура к старому японцу? — когда стих радостный гул взаимных приветствий, спросил его араб в пестром бедуинском бурнусе.

— Вполне, брат Махмуд! — воскликнул тот. — Оказалось, что какой-то полицейский комиссар по фамилии Корвилл заранее договорился со старым самураем о лечении моего русского гяура.

— Значит, люди этого комиссара сорвали нашу встречу в аэропорту, когда вы с гяуром прилетели из Исламабада? — вмиг сошла улыбка со смуглого лица Махмуда. — Плохой знак, брат Юсуф!.. Люди триады от легавого Корвилла и его помощника рыжего Бейли стараются держаться подальше...

— Неужели фараоны засекли нас в аэропорту? — не на шутку встревожился молодой араб, скрывающий глаза за темными стеклами модных очков.

— Ха-ха-ха!.. У страха глаза велики! — сквозь смех ответил Юсуф. — Не стоит волноваться, братья. Комиссар Корвилл и покровитель потерявшего память гяура в Пешаваре полковник ЦРУ Метлоу оказались сослуживцами на вьетнамской войне. Метлоу из Пешавара попросил Корвилла встретить нас в аэропорту.

— Азиатский тигр, — обратился к Юсуфу пожилой араб. — Мы не знаем, что думать, ты две недели избегал встречи с нами.

— Метлоу не пронюхал о моем статусе в клинике Аюб-хана, — опять засмеялся Юсуф. — Но он мог попросить Корвилла сесть мне на хвост. Чтобы не засветить братьев перед его фараонами, я не стал сразу выходить с вами на связь. Но я не терял времени даром — за эти две недели успел оформить лицензию на частную медицинскую практику и теперь могу даже пользовать богатых клиентов клиники сумасшедшего Осиры, предпочитающих сочетать его шарлатанство с достижениями европейской медицины.

— За русского гяура теперь в ответе японец Осира, а не ты... Не так ли, Азиатский тигр? — спросил его араб в бурнусе.

— Так, — насторожился тот. — Но почему это интересует тебя, брат Махмуд?

— Чтобы гяур не достался ЦРУ, он должен исчезнуть, — провел рукой по горлу араб в бурнусе. — Наш дорогой брат Али-хан настаивает на этом.

— Али-хан настаивает! — В черных глазах Юсуфа полыхнула ярость. — Запомните все: гяур принадлежит мне, а не ЦРУ и Али-хану с его грязной пакистанской разведкой.

— Разве гяур не был его товаром? — закипел араб в черных очках. — У нас принято уважать собственность братьев.

— Гяур — мой! — крикнул Юсуф и, молниеносным движением выхватив из-за пояса араба в бурнусе кривой кинжал, прижал лезвие к его горлу. — Не для того я полтора года вырывал его из когтей смерти, чтобы отдать на растерзание Али-хану!

— Опомнись, Азиатский тигр! — выпучил от страха глаза араб. — Али-хан наш брат...

— Брат?! — заклокотал Юсуф. — Жирная свинья втерлась к вам в доверие, чтобы его поганая ИСИ направляла разящие лезвия ваших кинжалов в нужную ей сторону. Глупцы, неужели вы этого не понимаете?

— Мы примем мнение Азиатского тигра к сведению, — отстраняя кинжал от своего горла, сухо сказал Махмуд. — Но как объяснить остальным братьям, зачем тебе гяур?

— Разве нам не нужны воины, брат Махмуд?

— Какой воин из человека без памяти? — удивился араб в темных очках.

— Старый самурай Осира уверяет, что люди, не помнящие прошлого, самые лучшие воины, — выкрикнул Юсуф. — Разве нам не пригодятся биороботы, не знающие страха и пощады к нашим врагам?

— Брат Юсуф, проведи нас по лабиринту твоих мыслей, — вежливо обратился к Юсуфу другой араб, не принимающий участия в разговоре.

— Рано, брат Энвер, — качнул тюрбаном Юсуф. — Пусть пока гяур постигает у старого Осиры самурайские науки, они ему очень пригодятся для исполнения наших планов.

— А если японский профессор сумеет вернуть ему память? — засомневался пожилой араб.

— Брат Энвер, — с раздражением бросил ему Юсуф. — Ты забыл, что я — врач. Амнезию такой тяжести вылечить еще никому не удавалось.

— Да свершится то, что должно свершиться! — вслед за пожилым арабом в один голос повторили все остальные арабы и вместе с ними Юсуф.

Москва.

17 июня 1990 года

Адъютант генерала Толмачева бросил сонный взгляд на вошедшего в приемную офицера и молча показал ему на дверь кабинета.

— Товарищ генерал-лейтенант, старший лейтенант Шальнов по вашему приказанию прибыл! — доложил в кабинете офицер генералу Толмачеву.

— Садись! — кивнул тот на стул. — Значит, выздоровел?

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант.

— Но, говоришь, погоны старшего лейтенанта на плечи давят?

— Так точно, давят.

— Давай, старлей, начистоту — чем вызван твой рапорт о переводе в резерв?

— Личными мотивами, товарищ генерал-лейтенант.

— Поясни?

— Зачем, товарищ генерал-лейтенант? Изменить уже ничего нельзя.

— О чем ты, старлей?

— О наказании невиновных и награждении непричастных, товарищ генерал-лейтенант.

— Вот ты о чем! — вскинул брови генерал. — Считаешь, что, наградив подполковника Савелова Золотой Звездой Героя, правительство неправильно оценило его вклад в выполнение задания особой государственной важности?

— Я не даю оценок действиям начальства, товарищ генерал-лейтенант, и не имею ничего против награждения кап... виноват, подполковника Савелова.

— Тогда в чем дело, черт возьми?

— Не могу согласиться с уголовным делом, возбужденным по факту измены Родине майором Сарматовым. Мои показания полностью игнорируются военной прокуратурой.