Александр Звягинцев - Сармат. Смерть поправший

— Все шагают не в ногу, а старлей Шальнов — в ногу! — крутанул желваками генерал. — Что молчишь?..

— Майор Сарматов учил нас, что генеральские кабинеты не предназначены для дискуссий.

— Хочешь уйти в отставку без дискуссий?

— Так точно!

— А ты в курсе, что майору Сарматову не нужны ничьи показания. В живых твой майор больше не значится!

— Я еще значусь, товарищ генерал-лейтенант!.. И я знаю, что в уголовном деле моего командира, светлой памяти майора Сарматова, все — неправда.

— Ишь ты!.. А гибель твоих товарищей по группе тоже неправда?

— Я недавно прочитал у одного писателя: есть медные пятаки многих правд, товарищ генерал-лейтенант, и есть одно — чистое золото правды...

— Философ, понимаешь, а не старший лейтенант! А знаешь ли, философ, сколько дерьма надо перелопатить, чтоб добраться до твоего чистого золота? Что наглотаешься его и вымажешься в нем, пока доберешься. Знаешь, а?..

— "Успокойся, смертный, и не требуй правды той, что не нужна тебе!" — выдавил кривую улыбку Шальнов. — Следую этому совету, товарищ генерал-лейтенант. Прошу подписать мой рапорт.

— Я ему про Фому, а он мне про Ерему! — усмехнулся генерал. — А скажи-ка, сокол ясный, на гражданке в милицию пойдешь служить, или в ресторанные вышибалы?

— Отец у меня — мастером на ЗИЛе, учеником автослесаря к нему пойду.

Генерал побарабанил пальцами по столу, потом достал из ящика папку.

— Подполковник Савелов в приемной, товарищ генерал, — сообщил по внутренней связи адъютант. — Он только что из Берлина и просит срочно принять его по важному делу.

— Зови, — пробасил генерал и протянул папку Шальнову. — Заполни в приемной, правдоискатель хренов.

— Что заполнить, товарищ генерал?

— Анкету установленного образца. Нарисуй там подробную автобиографию и все такое... Но о тех афганских гастролях ни-ни, упаси бог!.. Не пришло еще время, понимаешь.

— Для увольнения в резерв анкеты не требуется.

— А для направления на учебу в Академию КГБ СССР требуется.

— Но, товарищ генерал...

— "Но" отставить, а про «чистое золото правды» как-нибудь на досуге еще потолкуем, философ.

— Но я...

— Готовиться к приемным экзаменам, шагом марш!

— Есть готовиться к приемным экзаменам! — отчеканил Шальнов и, развернувшись, едва не наткнулся на вошедшего в кабинет подполковника Савелова.

— С возвращением в строй, Андрей! — протянул тот ему руку. — Не представляешь, как я рад тебя видеть в полном здравии...

И без очков было видно, что Савелов действительно рад их нечаянной встрече. Но Шальнов, будто не заметив его протянутой руки, холодно отчеканил: — Здравия желаю, товарищ подполковник! — и быстрым шагом вышел из генеральского кабинета.

— Зачем так, Андрей?! — крикнул ему в спину вспыхнувший Савелов, но Шальнов уже скрылся за дверью.

— Не бери в голову, Вадим, на каждый чих не накрестишься, — показал на стул генерал. — Какой-то мудозвон из военной прокуратуры познакомил его с некоторыми деталями по уголовному делу Сарматова, а порода казачья, вот и пошел вразнос сокол ясный. Рапорт об отставке, понимаешь ли, подал в знак протеста. Я этот его «протест» под сукно, а ему направление на учебу в Академию КГБ. Пусть в стольном граде двойню свою тетешкает, да на наших глазах ума-разума набирается.

— С умом у него все в порядке, — хмуро заметил Савелов и, чтобы сменить тему неприятного разговора, протянул пачку фотографий. — Вот полюбуйтесь, Сергей Иванович...

Водрузив на нос очки, генерал Толмачев принялся с интересом рассматривать виды средневекового замка.

Увитые плющом и диким виноградом древние стены и башни замка угрюмо возвышались над уходящими к горизонту лесистыми горами и долиной, которую прорезали извилистая лента реки и прямой, как штык, автобан, пронзающий небольшое селение с аккуратными немецкими домами и средневековым готическим собором.

— Цитадель! — хмыкнул генерал, отложив фотографию замка. — Во сколько она нам влетела?

— В пару миллионов дойчмарок. Турки работали день и ночь. Внешний вид привели в порядок в соответствии с немецкими требованиями. Министерство культуры Германии дало высокую оценку наружным реставрационным работам.

— Немчура-а!.. Умеют рыбку съесть и не уколоться. Купите, мол, за одну марку, отреставрируете за пару миллионов, а потом налоги да бешеные деньги за аренду земли платите. А про то, что земля их немецкая нашей русской кровью пропитана, про то молчок... Нам бы научиться такими хитрожопыми быть!

— Не научимся, — покачал головой Савелов. — Немцам, говорят, мозги бог на аптекарских весах отвешивает, а нам пригоршней без весу в башку бросает...

Генерал усмехнулся и положил руку на трубку телефона правительственной связи, но прежде чем снять ее, спросил с опаской:

— Наследники баронов фон Фрицев сию цитадель назад не потребуют?

— "Проверено — мин нет", — заверил его подполковник. — Наследники баронского гнезда погибли в Дрездене в сорок пятом под американскими авиабомбами. Оставался, правда, один, но... о нем в свое время позаботились люди из «Штази».

Генерал хмыкнул и набрал номер на телефонном диске:

— Алло!.. Это я, Павел... Не узнал брата родного?.. О-о-о, значит, богатым буду... Мне тут репродукции с картин старых немецких мастеров принесли — нет желания полюбоваться?.. Дело, говоришь, ко мне есть?.. На дачу через два часа?.. Добро, через два часа буду.

— Со мной поедешь, Вадим, — положив трубку, сказал генерал. — Сам «баронское гнездо» ему покажешь и объяснишь что к чему, если вопросы возникнут.

Навстречу генеральской «Волге» в завесе дождя унылой чередой плыли подмосковные деревни с отцветающей сиренью, поля с ударившими в рост зеленями и задумчивые березовые перелески.

Генерал с переднего сиденья искоса посматривал в боковое зеркало, в котором отражалось хмурое лицо сидящего сзади Савелова.

«Переживает... Умыл, умыл его старлей, — подумал генерал, вспомнив, как Шальнов не заметил протянутую руку новоиспеченного подполковника. — А что переживать-то?.. Золотую Звезду и подполков-ничьи погоны Савелов на паркетах не выпрашивал, принял то, что на него упало. На что уж майор Сарматов на дух его не переносил, однако в посмертном донесении из того проклятого афганского рейда собственноручно подтвердил, что капитан Савелов в бою труса не играл. Но не прост сынок академика, ой не прост... Сам-то академик еще тот говорун. Половину Африки и Латинской Америки уговорил в социализм уверовать, зато сынок — молчун. А за его молчанием пойми, то ли он всех вокруг за быдло держит, то ли в своей интеллигентской душе совковой лопатой копается...»

— Вадим, ты сам-то что думаешь об уголовном деле покойного Сарматова? — повернулся генерал к хмурому Савелову.