Эрл Гарднер - Дело о дневнике загорающей

— Да.

— Вы подходили к окну в гостиной?

— Да.

— Вы опускали и поднимали жалюзи?

— Да. Конечно.

— Что?! — заорал Гамильтон Бергер. — Вы сейчас это признаете?

— Конечно, я признаю это.

— Вы отрицали это перед Большим Жюри.

— Ничего подобного, — ответил Мейсон. — Вы спросили меня перед Большим Жюри, опускал ли я и поднимал жалюзи, подавая таким образом сигнал обвиняемой. Я ответил, что нет. Тогда вы спросили, опускал ли я их и поднимал, как сигнал кому-то. Я ответил, что нет.

— Но сейчас вы признаете, что опускали и поднимали их?

— Конечно.

— Почему вы не сказали об этом перед Большим Жюри?

— Потому что вы меня не спросили.

— Я сейчас вас спросил.

— Я сейчас вам ответил.

— Тогда как вы можете объяснить свои действия — опускание и поднимание жалюзи — если вы не подавали таким образом сигнала?

— Я обнаружил, что у меня находится тысячедолларовая и пятисотдолларовая купюры. Номер тысячедолларовой купюры был 000151.

У Бергера от услышанного открылся рот. Казалось, что глаза вылезут из орбит. Он смотрел на Мейсона с выражением полнейшего удивления на лице, так что некоторые зрители, тоже шокированные ответом Мейсона, тем не менее, начали украдкой смеяться.

Судья Коди постучал молотком по столу.

— Продолжайте, господин окружной прокурор, — сказал судья.

— Но когда вы предстали перед Большим Жюри, вы предъявили две другие купюры — пятисотдолларовую и тысячедолларовую. Где вы их взяли?

— Там, где и сказал Большому Жюри — в письме, якобы пришедшем от Арлен Дюваль.

— А где вы взяли другие деньги, о которых вы сейчас говорили, как о тех, что обнаружили у себя?

— В письме, якобы пришедшем от Арлен Дюваль.

— Вы этого нам не сказали.

— Меня об этом не спросили.

— Я требовал, чтобы вы принесли все деньги, полученные от Арлен Дюваль.

— А я сказал вам, что не знаю, получал ли я от Арлен Дюваль какие-либо деньги, что мне пришло письмо, якобы написанное ее почерком с тысячедолларовой и пятисотдолларовой купюрами. Я особо отметил, что представляемые мной деньги я вынул из письма, которое только что получил. Вы не стали утруждать себя вопросом, все ли это деньги, якобы пришедшие от Арлен Дюваль. Если вы не можете провести допрос свидетеля таким образом, чтобы закрыть все дыры, я не вижу необходимости для свидетеля добровольно оказывать вам помощь.

— Достаточно, — предупредил судья Коди. — Я уже говорил, чтобы вы, господа, не переходили на личности.

— Ваша Честь, это не личные выпады между адвокатом защиты и прокурором, это личные выпады между свидетелем и прокурором. Господин окружной прокурор решил допросить меня, как свидетеля, и я ответил ему, как свидетель.

— Хорошо, вопрос закрыт. Продолжайте, — сказала судья Коди. В уголках его рта играла едва уловимая улыбка.

— Никогда ничего подобного не слышал, — заявил Гамильтон Бергер.

— Несомненно, — сухо заметил Мейсон.

В зале послышался смех и судье снова пришлось стучать молотком по столу.

— А где вы взяли другие пятисотдолларовую и тысячедолларовую купюры? Каким образом они оказались у вас?

— Их мне передал Пол Дрейк, который сказал, что их ему принес посыльный.

— И что вы сделали с этими деньгами?

— Я опустил жалюзи в доме Балларда, пока хозяин находился на кухне, вставил купюры в заворачивающийся конец, затем поднял жалюзи. Я вернулся на свое место в гостиной, выпил виски с Джорданом Баллардом и ушел.

— То есть вы утверждаете, что Джордан Баллард был жив, когда вы уходили?

— Да.

— Но так как Арлен Дюваль вошла практически сразу же после вашего ухода…

— Простите, — прервал его Мейсон. — Вы упустили один очень важный момент.

— Какой?

— Вы совсем забыли о лице моего роста и телосложения, которое держало дом под наблюдением, видело, как я опустил и поднял жалюзи и недоумевало, зачем я это сделал, о мужчине, который припарковал свою машину там же, где стояла моя, и вошел в дом сразу же после моего ухода, о мужчине, которого Джордан Баллард знал достаточно хорошо, чтобы принимать на кухне, мужчине, выпившем бурбон с «Севен-ап» после того, как Баллард выкинул лед из моего стакана, из которого я пил виски с содовой, в раковину.

— А откуда вы знаете, что там было такое лицо, мистер Мейсон? — с сарказмом в голосе спросил Гамильтон Бергер.

— По той простой причине, что ваши полицейские проводили на месте следственный эксперимент, опускали и поднимали жалюзи и не нашли там денег. Если, конечно, вы не станете утверждать, что полицейские обнаружили там купюры, присвоили их и решили никому о них не сообщать. В противном случае разумно предположить, что в доме побывал кто-то еще?

— Кто? — спросил Бергер.

— Ну, если вы в самом деле пытаетесь это выяснить, я бы посоветовал вам сравнить отпечатки пальцев на стакане номер один, из которого пили бурбон с «Севен-ап», с отпечатками пальцев Билла Эмори, водителя бронированной машины в момент кражи денег, чей рост и телосложение очень напоминают мои, а затем вы можете выяснить, написан ли тот список номеров купюр, фотокопию которого я вам передал, почерком Билла Эмори. Как вы очень удачно заметили, этот список был одним из самых строго охраняемых секретов в ФБР, он считался настолько конфиденциальным, что даже вам они отказались предоставить копию. Единственным лицом, у кого, кроме шефа регионального отделения ФБР, мог иметься этот список, был вор, обнаруживший пять тысяч долларов мелкими купюрами в одной пачке и который, узнав, что у полиции имеется список номеров купюр, на пять тысяч долларов, решил, что эта пачка и есть учтенные банкноты, и списал их номера, чтобы случайно не потратить, подложить в бумажник Колтона Дюваля, а также, в будущем, если удастся, подкинуть Арлен Дюваль, чтобы подозрение пало и на нее. Джордан Баллард ошибочно решил, что в краже замешан доктор Кандлер. Это произошло потому, что Баллард не учел тот факт, что Роза Рукер Травис, старшая медсестра доктора Кандлера, имела такие же возможности воспользоваться ключами и другими предметами из карманов пациентов, пока они проходили потогонное лечение. Она сделала дубликаты ключей к отсеку для наличности в бронированной машине. Она находилась в банке вместе с доктором Кандлером примерно за час до кражи и прихватила с собой погашенные чеки, которые положили в пакет, тщательно приготовленный заранее экспертом по подделыванию документов. Кстати, приятелем Хелен Рукер, сестры миссис Травис, является некий Томас Сакетт, известный также, как Ховард Прим. Он неоднократно сидел за подделку документов и мошенничество. А теперь, — сказал Мейсон, обращаясь к окружному прокурору, — говоря исключительно как свидетель, если вам до сих пор недостаточно информации для завершения дела, я готов ответить на вопросы, которые вы еще хотите задать.