Эрл Гарднер - Дело о зарытых часах

После него вызвали доктора Клода Ричи, патологоанатома. Он рассказал о причинах смерти, вызванной потерей крови и гематомой от пули. В теле ее обнаружено не было.

Мак-Ниир подчеркнул значение последнего заявления, как по нотам разыграв целый спектакль.

— Правильно ли я понял вас, доктор?.. Фатальной пули не было в теле?

— Совершенно верно.

— Могу ли я узнать, почему?

— Ее удалили.

— Она не могла выпасть сама?

— Исключено.

— И это не сквозное ранение?

— Нет, сэр. Выходного отверстия не обнаружено.

Мак-Ниир многозначительно посмотрел на присяжных.

— Было ли обнаружено что-либо особенное при осмотре тела?

— Да.

— Что именно?

— Ему вводили наркотик.

— Обрисуйте нам природу наркотика.

— Это скополамин. Кроме всего прочего, он употребляется для того, чтобы выявить правду.

— То есть?

— У людей обостряется память, слух и речедвигательные реакции. Люди, которым введен скополамин, признаются в незначительных, даже всеми забытых нарушениях правил уличного движения.

— Может ли препарат предотвратить ложные показания?

— Может. Испытуемых просили, чтобы они солгали, но те не могли. Это отмечено в трудах Генри Мортона.

Мак-Ниир снова взглянул на присяжных, сделал паузу, а потом обратился к доктору:

— Уточните время наступления смерти.

— Между семью тридцатью и десятью вечера.

— Это крайние пределы?

— Да. Если сузить пределы, то пятьдесят процентов вероятности от семи тридцати до девяти.

— Смерть была мгновенной?

— Нет. От пяти минут до тридцати он еще жил. Мак-Ниир обратился к Перри Мейсону:

— Перекрестный допрос.

Мейсон подождал, пока доктор повернется к нему, потом спросил:

— Была ли жертва убита в постели, или ее просто положили на нее уже после выстрела?

— Не могу быть уверенным ни в том, ни в другом. Я врач, а не детектив.

— Понимаю, вы только доктор. Кстати, на теле убитого были пороховые ожоги?

— Нет.

— А след от ранения в его пальто?

— Такое отверстие в пальто есть.

— Получается, убитого раздели до того, как положили в постель?

Доктор Ричи скептически улыбнулся.

— Думаю, этот вопрос не для меня, а для жюри. Мак-Ниир победоносно огляделся.

— Вы профессиональный игрок, доктор? — спросил Мейсон.

— То есть… как? При чем тут…

— Я сделал этот вывод на основе той оценки шансов, которую вы нам продемонстрировали.

— Это всего лишь манера выражаться.

— Характерная. Или вы никогда не занимались математическими выкладками такого рода?

— Э… Нет.

— Или вы с ходу сделали оценку, которая может оказаться ошибочной?

— Не думаю… Я…

— Готовы ли вы присягнуть, что эти процентные выкладки — факт?

— Оценил, как мог.

— Больше вопросов к доктору не имею.

Судья Кенпильд сказал присяжным:

— Мистер Мейсон представляет обвиняемую Милисент Хардисти. Доктор Мейком отказался от защитника — сам себе адвокат. Поэтому я спрашиваю его: не имеет ли он вопросов к свидетелю?

— Да, — ответил Мейком. — Как установлено наличие скополамина?

— Бромированный тест Вармлея, а также проверка проб по Жерару.

— И вы воображаете, что я ввел скополамин для того, чтобы этот человек говорил правду?

— Это — ваше предположение, — парировал доктор Ричи, — я только излагаю факты. И не вкладываю в них никакого содержания.

Доктор Мейком буркнул:

— Это все.

— Мой следующий свидетель, — заявил Мак-Ниир, — является естественным противником обвинения. Но я не мог его не вызвать — это отец обвиняемой, мистер Блейн.

Винсент Блейн взошел на возвышение. По лицу его было видно, сколько пережито им за это время, хотя он прекрасно владел собой — собранный, спокойный и вежливый.

— Я буду задавать только наводящие вопросы, — предупредил Мак-Ниир, — поскольку свидетель родственник.

Мистер Блейн наклонил голову в знак согласия.

— Знаете ли вы о растратах своего зятя?

— Да.

— Их было две?

— Да, сэр.

— Одна — десять тысяч. А когда вы отказались покрыть эту сумму, Хардисти похитил девяносто тысяч, предлагая вам, если вы покроете первую растрату, вернуть деньги в банк?

— Слова не совсем точные.

— А суть?

— Суть дела такова: я за него поручился и гарантировал, что банк не понесет никакого ущерба.

— Вы нашли эти девяносто тысяч?

— Нет, сэр.

— Это все, благодарю вас. Перекрестного допроса не последовало.

— Теперь я вызову еще одного свидетеля, — провозгласил прокурор, — Адель Блейн!

Адель была напугана почти до обморока напористостью молодого обвинителя, обладающего талантом приковывать к себе внимание зала.

— Вы хорошо знакомы с расположением горного домика вашего отца, мисс Блейн?

— Да, сэр.

— Вы были там первого октября?

— Да.

— В котором часу?

— О, примерно часа в четыре…

— Видели, как туда приехал Джек Хардисти в машине?

— Да.

— Видели, как он что-то вынимал из нее?

— Да.

— Что именно?

— Лопату.

— Могли бы вы опознать эту лопату?

— Нет, сэр. Боюсь, не смогла бы.

— Были ли вы одна в этот момент?

— Со мной приехал мистер Раймонд.

— Гарлей Раймонд?

— Да.

— Опишите все, что произошло после того, как вы оставили мистера Хардисти около домика.

— Ну… Я уехала с мистером Раймондом… Довезла его до «Конвейл-отеля», и…

— Стоп, стоп! — прервал ее Мак-Ниир. — Вы уже упустили одну подробность. Разве вам не повстречалась по дороге в Конвейл ваша сестра, обвиняемая миссис Хардисти?

— Повстречалась, сэр. Ехала навстречу.

— Куда?

— Не знаю.

— Но по дороге к домику?

— Да, сэр.

— У вас был разговор?

— Да, сэр.

— В нем участвовал и мистер Раймонд?

— Не помню.

— Она спросила, не находится ли ее муж в домике?

— Спросила.

— И вы ответили, что он там?

— Да, сэр.

— Она включила мотор и поехала в том направлении?

— Да, сэр.

— Почему вы не допускаете, мисс Блейн, что она поехала к домику?

— Я этого просто не думаю.

— Значит, высадив мистера Раймонда у отеля, вы поехали обратно в горы? И там нашли свою сестру, не так ли?

— Да. Она стояла у поворота дороги, ведущей к домику.

— Что она делала?

— Просто стояла. У парапета.

— Что вы заметили?

— Она плакала.

— Говорила что-нибудь про пистолет?

Адель Блейн растерянно огляделась, как зверек, попавший в капкан.

— Сказала, что выбросила его.

— Почему?

Адель с отчаянием посмотрела на Мейсона, но адвокат молчал. Нет, он не признавал поражения, просто молчал… И думал.

— Сказала мне, что она… боится, — выговорила Адель.

— Чего именно?

— Не знаю.

— Самой себя?

— Она мне не говорила, сэр.

— Но ведь это очевидно! Если бы она боялась своего мужа, разумнее было бы оставить пистолет при себе. Она выбросила оружие, это разве не свидетельствует о том, что она боялась самой себя? Разве не так?