Эрл Гарднер - Дело небрежного купидона

— В первую очередь три вида. Это коллекционирование редких монет, почтовых марок и обеспечение всем необходимым любителей изготовления чучел животных.

— Учитывая профиль вашего магазина, скажите, знакомы ли вы с препаратом, называемым «фетерферм»?

— О, да, мы продаем его довольно много, фактически, его можно купить только в нашем магазине.

— Знаете ли вы в лицо обвиняемую, Сельму Ансон?

— Да, разумеется. У миссис Ансон имеется, вернее сказать, имелся счет в нашем магазине.

— Продавали ли вы когда-нибудь ей препарат, называемый «фетерфермом»?

— О, да.

— Сколько раз?

— Я бы сказал, с полдюжины.

— Вам известно, когда умер ее супруг?

— Да. Я не могу сообщить точную дату, но я звонил ей тогда, выражая сочувствие.

— Покупала ли она «фетерферм» после смерти мужа?

— Я не помню этого. И в книгах нет соответствующих записей. Если и покупала, то за наличные, но насколько я помню, она перестала посещать мой магазин и я тогда еще решил, что ей наскучило это хобби.

— Благодарю вас, — сказал Дрей. — Приступайте к перекрестному допросу, мистер Мейсон.

— Нет вопросов, — сказал адвокат.

— Я хотел бы попросить разрешение посоветоваться минутку с лейтенантом Трэггом, — сказал заместитель окружного прокурора. — Полагаю, что тогда мы сможем быстрее закончить дело. Пока мы без задержки продвигались с расследованием.

— Я хочу поблагодарить представителей обоих сторон за то, что разбирательство проходит без излишних проволочек, — сказал судья Кроудер. — Суд берет пятнадцатиминутный перерыв. Сколько еще у вас свидетелей, господин заместитель окружного прокурора?

— Двое или трое. Я хочу предъявить страховой полис, затем выслушать показания токсиколога и патологоанатома, производившего вскрытие. Надеюсь, мы сумеем закончить сегодня, если не будет слишком длительного перекрестного допроса. Что касается меня, то я буду краток.

— Это было бы превосходно, — сказал судья Кроудер. — Суд объявляет пятнадцатиминутный перерыв.

Все поднялись с мест и стояли, пока судья Кроудер не ушел в свой кабинет. Кто-то дернул Мейсона за рукав.

— Мистер Мейсон, ох, мистер Мейсон!.. — услышал адвокат голос Дафны Арлингтон. — Мне необходимо с вами немедленно поговорить. Это ужасно важно!

Мейсон повернулся к Сельме Ансон.

— Оставайтесь на месте. Делла, ты подожди вместе с ней. Смотри, чтобы она не вздумала делать никаких заявлений прессе и вообще никому. Дафна, идемте в комнату для свидетелей, там можно спокойно поговорить.

Мейсон провел девушку по длинному коридору в пустую сейчас комнату.

— Случилось страшное, — сказала она. — И мы не в состоянии доказать, что все это подстроено…

— Успокойтесь, — сказал Мейсон, — и расскажите все по порядку. Что произошло?

— Они подсунули улику и подстроили все таким образом, что обнаружил ее дядя Ди.

— Как это было? — спросил Мейсон.

— Джордж Финдли, — сказала она, — спросил у дяди Ди, уверен ли он, что полиция как следует осмотрела беседку, не стоит ли им самим ее хорошенько проверить, а заодно перенести гриль в другое место и сделать перестановку, чтобы избавиться от тяжких воспоминаний. Последнее предложение показалось дяде Ди заманчивым, он пошел в беседку, чтоб все спланировать на месте и найти для каждой вещи наиболее подходящее место. Уж не знаю по чьей инициативе, только он заглянул в шкафчик под раковиной и в самом дальнем углу заметил какой-то предмет. Естественно, дядя вытащил его оттуда. Это была до половины заполненная баночка «фетерферма». Вы сами понимаете, что это означает… У Сельмы не было причин приносить склянку к нам в дом. Конечно, она будет твердить, что приобрела этот препарат для того, чтобы сохранять оперение птиц, из которых делала чучела. Но как ей удастся объяснить, чего ради она захватила с собой баночку «фетерферма» в гости на ужин, и спрятала ее в дальнем темном углу шкафчика под раковиной? Я-то прекрасно понимаю, что это либо Джордж Финдли, либо он вместе с Милдред, раздобыл эту баночку и подбросил ее в нашу беседку, а потом подстроил так чтобы дядя Ди ее там нашел… И хотя я не специалист в подобных делах, но понимаю, что в дополнение ко всем остальным материалам обвинения, эта улика погубит несчастную Сельму, а вместе с ней и дядю. Что прикажете ему делать, как поступить? Он должен либо сам пойти на преступление, скрыв важное доказательство, либо свидетельствовать в суде против Сельмы.

— Скажите мне, — спросил Мейсон, — он действительно любит Сельму?

— О, конечно он любит Сельму, — воскликнула Дафна. — Как мне кажется, вначале он сам не догадывался, какое это сильное чувство, но сейчас просто мечтает о том, чтобы она согласилась стать его женой. Однако, он не хуже меня понимает, что она на это не пойдет, пока над ней висит такое страшное обвинение. Положение безвыходное, мистер Мейсон.

— Успокойтесь, Дафна, — сказал адвокат и внимательно посмотрел на сидящую напротив девушку. — Как вы считаете, ваш дядя Ди пойдет к властям и заявит о своей находке?

— Ему придется. Совесть не позволит поступить иначе. И потом, сокрытие важной улики расценивается как преступление, не так ли?

— Это зависит от обстоятельств, — сказал Мейсон.

— Каких обстоятельств?

— Зависит от личных взаимоотношений, вернее, от степени родства между двумя сторонами. Муж имеет право не выступать в качестве свидетеля против своей жены.

— Но они же не женаты, — ответила Дафна, — у дяди Ди нет жены.

— Верно, сейчас нет, — согласился Мейсон.

На несколько секунд воцарилось молчание.

— Пинки Брайер замечательный пилот, — сказал Мейсон. — У нее в конюшне целый табун первоклассных самолетов, и, в конце концов, Сельма Ансон не в тюрьме… — Мейсон резко поднялся со стула и улыбнулся ошеломленной Дафне: — Так вот, я сочувствую вашему дядюшке, но при сложившихся обстоятельствах едва ли вправе давать ему советы. Пусть решает сам…

— Мистер Мейсон, вы считаете, что дяде Ди следует…

— Вы хорошая девушка, — перебил Мейсон. — Надеюсь, слух у вас неплохой? Вы слышали, что я сказал. Могу повторить, что при сложившихся обстоятельствах, я сомневаюсь, чтобы с моей стороны можно было оказывать на него давление и что-то советовать… Мне надо возвращаться в зал заседаний, Дафна, и позаботиться о своей клиентке. Боюсь, что на нее насели газетные репортеры, жаждущие добиться интервью, пристают с вопросом, помнит ли она про разбитую тарелку, запугивают намеками на показания свидетелей не в ее пользу и заверяют, что поэтому разумнее в данной ситуации завоевать симпатию читателей газет. — Мейсон дошел до двери, обернулся и улыбнулся Дафне, которая сидела с растерянным видом. — Если увидите Пинки, передайте мой привет, — сказал он и вышел.