Эрл Гарднер - Дело небрежного купидона

Как только судья Кроудер вернулся в зал суда, заместитель окружного прокурора сказал:

— Если Высокий Суд не возражает, я хотел бы допросить еще одного свидетеля до того, как вызову токсиколога. Поэтому я попрошу токсиколога подъехать сюда к двум часам дня. Это удобно Суду?

— Вполне, — сказал судья Кроудер. — Но если будет свободное время, заполните его, вызвав еще одного свидетеля. Я бы не хотел снижать темп разбирательства.

— Да, Ваша Честь, — согласился Дрей. — Сейчас я вызываю для дачи свидетельских показаний Милдред Арлингтон.

Милдред Арлингтон гордо вышла вперед с решительным выражением на лице, губы были сжаты в прямую линию, которая не вязалась с розовым бантиком, нарисованным помадой.

— Ваше имя Милдред Арлингтон? — спросил Дрей.

— Да, сэр.

— В каком родстве вы находитесь с Дилейном Арлингтоном?

— Я его племянница.

— Есть ли у вас еще братья и сестры?

— Нет, сэр. Я единственная дочь Оливера Арлингтона, Но у меня есть двоюродные братья и сестры, дети Дугласа Арлингтона.

— Где вы живете, мисс Арлингтон?

— Я живу в доме дяди Ди.

— Жили ли вы в доме вместе с вашим дядей, Дилейном Арлингтоном, в то время, когда был организован ужин, предшествующий смерти Вильяма Ансона?

— Да.

— На протяжении какого времени до этого события вы там проживали?

— Около пяти лет.

— Вы не замужем?

— Нет.

— Вы закончили колледж?

— Да, сэр.

— Кто предоставил вам возможность учиться?

— Дядя Ди, я имею в виду Дилейна Арлингтона.

— Вы помните события того ужина, о котором я до этого упоминал?

— Да, сэр.

— Чем вы занимались во время ужина? Что было вам поручено?

— Я выполняла работу на кухне и приготовляла салат.

— Вы готовили крабовый салат?

— Его готовила Лолита.

— Помните ли вы что-нибудь о том, как подавали крабовый салат на стол?

— Да, помню. Я сама прекрасно справлялась с этой задачей, когда миссис Ансон, то есть обвиняемая, настояла на том, чтобы помочь нам. Как мне кажется, у нее были добрые намерения, но поскольку она впервые была в нашей беседке и не знала наших порядков, то не столько помогала, сколько всем мешала, но мы мирились с этим, чтобы не показаться невежливыми.

— Помните ли вы какие-то подробности в отношении крабового салата?

— Я прекрасно помню, как она отнесла две тарелки с крабовым салатом двум мужчинам за столом.

— Кого именно вы имеете в виду? Каких мужчин?

— Дилейна Арлингтона, моего дядю, и Вильяма Ансона, покойного мужа обвиняемой. Они разговаривали о делах, поэтому уселись за один из маленьких столиков, стоящих отдельно от длинного общего стола со скамьями.

— Что именно вам запомнилось в связи с этими двумя порциями салата?

— Я положила самую большую порцию на тарелку для дяди Ди. Когда у нас бывает ужин, дядя любит есть мясо, но если я или Лолита приготовим крабовый салат, то он практически не ест ничего другого, даже забывает о бифштексах. Передавая тарелки миссис Ансон, я пояснила: «Большая порция для дяди Ди, вторая — для вашего мужа». Она кивнула и понесла тарелки к маленькому столику. Случайно я заметила, что когда она дошла до конца длинного стола, то притворилась, будто пролила немного приправы на руку, поставила тарелки на стол и принялась обтирать пальцы бумажной салфеткой. В тот момент я не придала этому значения, но миссис Ансон находилась на протяжении нескольких секунд у длинного стола, манипулируя над тарелками.

— Значит, вы видели, как она подавала салаты?

— Нет, не видела. Я помню, как она подняла снова тарелки, но как она их поставила перед дядей Ди и мистером Ансоном я не видела.

— Видели ли вы разбитую тарелку, точнее говоря, три ее части, представленные как вещественные доказательства пять-А, пять-В и пять-С?

— Да, видела.

— Вы припоминаете эту тарелку?

— Я помню, как миссис Ансон, обвиняемая, уронила ее. Это было сделано нарочно, а не случайно.

— Прошу исключить из протокола эти слова свидетельницы, как чисто субъективные, не подтвержденные фактами выводы, — сказал Мейсон.

— Протест принят, — решил судья Кроудер, — но лишь в отношении последнего заявления свидетельницы.

— Перекрестный допрос, пожалуйста — предложил обвинитель Мейсону.

— Вы сами помогали накладывать салат на тарелки? — спросил Мейсон. — То есть вы не только подготавливали тарелки с салатом, но и определяли, кому отнести какую тарелку?

— Да, сэр.

— И вы решали какая тарелка для дяди Ди, а какая его гостю?

— Да.

— Вы не любите обвиняемую, не так ли?

— Да, я ее не люблю! — фыркнула свидетельница.

— Могу я спросить почему?

— Я считаю ее беспринципной и циничной женщиной, которая не остановилась даже перед убийством собственного мужа.

В зале раздался шум.

— И вам хотелось бы, чтобы ее осудили за убийство?

— Меня совершенно не интересует итог судебного разбирательства. Я просто не хочу видеть эту женщину в своей семье. Вы задали мне вопрос, и я на него честно ответила.

— А когда миссис Ансон возвратилась, поставив тарелки с салатом на место, упомянула ли она о том, что пролила приправу к салату?

— Нет.

— Вы сами ей что-то сказали по этому поводу?

— Нет.

— Скажите, именно та тарелка, на которую был положен салат, предназначавшийся для мужа Сельмы Ансон, позднее была разбита?

— Да.

— Как это случилось?

— Она ее уронила.

— Когда?

— Когда Сельма Ансон отдавала тарелку Лолите. Лолита была занята, поэтому я решила забрать ее из рук обвиняемой. Но края тарелки были скользкими, и обвиняемая не удержала ее, а я не успела подхватить. Тарелка упала на пол и разбилась.

— И что было дальше?

— Мы сказали ей, что осколки надо выбросить в мусорный бачок.

— И она это сделала?

— Я выбросила.

— Таким образом, отпечатки пальцев моей подзащитной, которые обнаружены на затвердевшей приправе к салату, могли быть там оставлены тогда, когда она помогала подбирать с пола осколки разбитой тарелки?

— Я не знаю когда они были там оставлены. Лично я никаких отпечатков на тарелке не видела. Я говорю только о том, что видела сама. Осколки разбитой тарелки подняла с пола я, а не обвиняемая.

— Вы знаете лишь, что обвиняемая подавала салат двум мужчинам, сидевшим за отдельным столиком в западном конце беседки?

— Да.

— Благодарю вас, — сказал Мейсон. — У меня все.

— Если Высокий Суд разрешит, — сказал Александр Дрей, — я бы хотел просить отложить разбирательство дела до двух часов дня, когда смогу вызвать для дачи показаний токсиколога.

— Сейчас около половины двенадцатого, — с сомнением в голосе произнес судья Кроудер.

Мейсон поднялся с места и сказал:

— Если Высокий Суд не против, я попросил бы просить отложить заседание до завтрашнего утра. Я могу добавить, что дело может быть разрешено к полудню завтрашнего дня. Защита представит свои доказательства.