Аркадий Адамов - Инспектор Лосев

Но постепенно я начинаю разбирать слова. Ребята орут что есть силы, перекрывая вой пламени в котлах.

– У тебя же братан на базе работает! – запальчиво кричит кто-то из парней. – У них там этого добра навалом. Я тебе бутылку поставлю. А если в сборе – красненькую отвалю, ей-богу.

– Их сейчас поприжали, – колеблется второй.

– Тю! Всюду прижимают и всюду достают, если надо. Что, я не знаю. А тут машина стоит, соображаешь?

– А тебе-то что? Твоя, что ли, стоит?

– Так мне ж на ней работать!

– И направо, и налево, – смеется третий голос. – Ты парень ходовой, Толясь, не теряешься.

– И как ты на ней от Москвы допилил? – спрашивает второй голос.

– А что? Новая же машина. В ней один карбюратор только инвалидный. Для блезиру поставили. Если бы не он, только бы я такую машину и видел. А так она уже ждала меня, милая, ненаглядная. В пять минут актик сварганили.

– По блату, значит?

– Вроде того. Ну как, Севка? Значит, или новую иглу, или весь карбюратор в сборе, усек?

Но тут я толкаю дверь и заглядываю в котельную. Ну и здорово же там жарко! Двое из ребят без рубашек, перепачканы в угле. Это, конечно, местные. А третий – приезжий, он в кожаной куртке на «молнии», с кепкой в руке. Все трое молча глядят на меня.

– Здорово, – говорю я. – Анатолий здесь?

– Ну, я, – настороженно говорит парень в кожаной куртке.

– Потолковать надо. Выдь во двор.

– А ты кто?

– «Кто, кто»! – грубовато отвечаю я. – Выдь, говорю. Здесь не продохнешь. Чего боишься?

– Надо мне бояться, – сердито бурчит Анатолий. – Сейчас выйду. Ступай к машине.

– Ну, давай. Жду.

Я ухожу, нарочито громко топая по дощатому полу коридора. Чтоб не думали, что я интересуюсь их секретами. Хотя и любопытно бы знать, о какой это машине говорил ребятам Анатолий, как это он так ловко ее в Москве оформил. Значит, выдали ее за списанную, что ли? Ох и ловкач, видать, этот Анатолий. Да и один ли он такой в этом колхозе? И вот туда «по служебным делам» ездила Вера, с этим самым прохвостом Анатолием, кстати.

По той же железной, гремящей лестнице я выбираюсь на двор и тут убеждаюсь, что снова льет дождь. Не раздумывая, залезаю в машину и принимаюсь ждать Анатолия.

Как же мне вести с ним разговор? Ту поездку с Верой, наверно, запомнил. И конечно, помнит, ездил ли кто-нибудь с ней, или она поехала одна. Значит, остается только завести с ним разговор о Вере и о той поездке. Кажется, все тут просто? Но это только кажется. Анатолий, по-видимому, только что вернулся из Москвы, получал там машину для колхоза. Вполне возможно, что получал ее как раз по разверстке того самого управления, где работала Вера. Меншутин говорил мне о таких операциях, в соответствии с решением Моссовета. И вот Анатолий, попав в Москву, мог зайти в управление и… и узнать о смерти Веры. Или мог побывать там раньше и увидеться с Верой, с еще живой Верой. Как же ему напомнить о ней?

В этот момент сквозь потоки дождя за ветровым стеклом я замечаю, как в дверном проеме котельной появляется долговязая фигура в черной кожаной куртке и мятой кепке. Анатолий оглядывается и, видимо, замечает меня в машине. В два прыжка он оказывается возле дверцы, с силой рвет ее на себя и валится на сиденье возле меня, ухватившись руками за рулевое колесо.

Теперь я могу рассмотреть его получше. У него круглое лицо с вздернутым носом, густые, суровые брови и хмурые глаза. Словом, парень решительный, инициативный и находчивый, как, впрочем, все шоферы. Сейчас он смотрит на меня весьма подозрительно и с неудовольствием спрашивает:

– Ну, чего тебе?

– Толь, ты помнишь Веру? – в свою очередь, но вполне миролюбиво, даже дружески, спрашиваю я его. – Прошлым летом из Москвы сюда приезжала, ты еще в колхоз к себе ее возил.

– Почему ж не помню? Помню, – спокойно отвечает Анатолий, и в голосе его исчезает настороженность, кажется, ему даже приятно это вспомнить.

– Ты после ее видел?

– Не, – вздыхает Анатолий и лезет в карман куртки за сигаретами. – Отличная девка. А ты ее откуда знаешь?

– Сестренка моя.

Который раз уже произношу я эти слова, и каждый раз они волнуют меня не фальшью своей, а какой-то странной, нереальной своей правдивостью, словно и в самом деле стала мне Вера близкой, стала почти сестрой. Мистика какая-то, а мне почему-то не по себе.

– Ну да? – изумляется Анатолий. – Чего же она тебе про меня говорила, интересно?

– А вот что есть такой Толя, что парень хороший, честный.

– Уж прямо так и «честный»? – смеется явно польщенный Анатолий. – Нашему брату во всем честным быть никак нельзя. А то не только не заработаешь, а и ездить будет не на чем.

– Ладно тебе, – я машу рукой, – на самого себя наговаривать. Что ж ты, жулик, украл чего?

– Ну, украл не украл, а ловкость рук требуется. Вот, к примеру, Вера тогда. Документики привезла. А что за документиками, соображаешь? – он делает неопределенный жест рукой и подмигивает. – За ними, брат, – переговоры.

– С тобой? – усмехаюсь я.

– Зачем?! Мое дело маленькое: получить – доставить, угнать – пригнать. Как прикажут. А переговоры начальство ведет.

Он снова подмигивает и протягивает мне сигареты. Я с удовольствием закуриваю.

– Вере тогда заночевать у вас пришлось, – равнодушно говорю я между двумя затяжками.

– Ага. Ливень. А у нас в двух местах дорогу враз размывает. В темноте лучше не ехать.

– А зачем ей вообще надо было ехать? Передала бы с тобой бумаги, и делу конец.

– «Передала бы»! – Анатолий смотрит на меня иронически, как на круглого несмышленыша. – Там же личное письмо к нашему председателю было. Ну, и ей он тоже кое-что в руки передал. Я так понимаю. А она тоже вроде тебя, – он неопределенно шевелит пальцами около виска. – В делах ни бум-бум. Я же видел.

– А чего ты видел?

– Я-то? – хитро косится на меня Анатолий. – Чего видел, того не понял, а что понял, того не видел. Ясно?

– Куда яснее, – смеюсь я. – Да меня, в общем-то, это все не касается, чтобы еще напрягаться. А Вера с тобой одна ездила?

– А это разве тебя касается? – смеется Анатолий.

– Фью! – презрительно усмехаюсь я. – Тут секрета нет и не было. Будь спокоен. Глупость одна была.

Я говорю нарочито туманно, но Анатолий этого не замечает, для него мои слова звучат, видимо, вполне конкретно.

– Ну да, «глупость», – говорит он. – Тот деятель, как тигр, рвался в машину. Вера ему говорит: «Я по делу еду, а не гулять. Неудобно, мол, тебе ехать». А он в одну дуду: «Не пущу тебя одну, и все». Ну, цирк. Я и то не выдержал. «Что ж, говорю, съедим мы ее, что ли?» – «А ты, говорит, в чужие дела не суйся». Ну, а Вера, та тоже с характером. Нет, и все. А тот… Был бы у него пистолет, застрелил бы, ей-богу. А ты говоришь, «глупости»…

– Это Павел-то?

– А кто же еще?

– Ну, а Вера как с ним?