Нина Лето - Жизнь по капельке. Медицинский детектив

— Что вы имеете в виду под словом «нестандартный»? Следователь внимательно слушал, не пропуская ни слова. — У них практически не бывает стандартных ситуаций. Каждый пациент, его заболевание, его организм, его история, его родственники, в конце концов, уникальны. Решения принимаются в зависимости от обстоятельств. Для каждого больного составляется индивидуальный план обследования и лечения и затем корректируется ежедневно. Может быть, я не прав, но для меня это далеко от того, что можно назвать стандартным.

— Но в отделении Азина несколько другая обстановка, — продолжал расспрос следователь.

— Вы имеете в виду специфику отделения?

— В первую очередь, да. Там больные уже не вступают в дискуссию с доктором.

— В этом вы неправы. Работа Азина во многом связана с исследованием «живого материала», взятого на биопсии или во время операций. А это подразумевает общение с живым пациентом.

— То есть Азин общается и с пациентами, а не только с лечащими врачами?

Гена помедлил.

— Насколько я понял, это не входит в его непосредственные обязанности. Большинство патологоанатомов ограничивается выдачей заключений. Причём свое решение они не обсуждают даже с коллегами.

— Но у Азина другая практика?

— Да, у него своя схема. Прежде чем исследовать материал, он тщательно изучает историю болезни, запрашивает предыдущие карты, если таковые имеются в архиве. До того, как впервые взглянуть на стёкла, Азин знает о пациенте всё, мне кажется, иногда даже больше, чем лечащий врач.

Следователь слушал, периодически делая пометки в лежащем перед ним блокноте.

— И что происходит после того, как Азин выдаёт заключение?

— Если диагноз «рак», Александр Ильич лично встречается с больным, объясняет ситуацию и рассказывает о вариантах развития заболевания.

— И что вы думаете по поводу подобной практики?

Гена, сам себе многократно отвечавший на этот вопрос во время наблюдения за работой Азина, не задумываясь, сказал:

— Если бы мне пришлось оказаться на месте тех пациентов, я был бы благодарен доктору, который нашёл время подробно и доступно изложить, что происходит и будет происходить с моим организмом. Обычно у врачей нет на это времени, а посему я считаю, что Азин берёт на себя тяжёлую, но очень благодарную и необходимую часть работы с больными.

Следователь закрыл блокнот и поднялся из-за стола.

— Спасибо за помощь. Вы рассказали много нового. Очень интересная беседа.

— И, надеюсь, полезная, — добавил Гена, пожимая протянутую руку.

Едва добравшись до дома, Геннадий схватился за телефон и набрал номер Капы.

— Как продвигается твоя новая карьера? — поздоровавшись, начал он.

— Знаешь, Гена, я так много интересного почерпнула из области медицины! И не столько о том, как ставить диагнозы или лечить, а о том, как ставят диагнозы и лечат.

— Не понял, в чем подвох?

— А ты представь: приходит один и тот же больной к разным докторам и выходит с совершенно разными заключениями и, соответственно, с разными рекомендациями.

— Так это нормальная ситуация, — не согласился с Капиным возмущением Геннадий, — потому и говорят: «сколько врачей — столько и мнений».

— Да как же так! — удивилась Капитолина, — должна быть какая-то… как же это называется… стандартизация симптомов!

— Ну, — неуверенно промычал Гена, — наверное, она и существует. Но, с другой стороны, вот у тебя болят голова и живот, один доктор решит, что голова важнее, другой обратит больше внимания на живот.

— А мне кажется, — не согласилась Капа, — хороший доктор должен связать боль в голове и в животе и найти причину! У меня ведь и живот, и голова входят в один пакет «всё включено» — как же их можно рассматривать по отдельности!

— Я смотрю, Капитолина, ты прямо вошла во вкус рассуждений о медицинских диагнозах, — улыбнулся Гена. — Не собираешься переквалифицироваться?

— Я подумаю об этом, — вздохнула старушка.

Оба на мгновение замолчали.

— Капа, по-твоему, Азин хороший доктор? — спросил Геннадий.

— О нём в госпитале существуют прямо противоположные мнения, — снова оживилась старушка. — Одни считают, что он лучший в своём деле, другие говорят, он выскочка и грубиян.

— Даже так? — Гена явно не ожидал столь различных точек зрения. — А ты что думаешь?

— Я думаю, что врач он превосходный. Он, кстати о птичках, из тех, кто свяжет живот и голову воедино и найдёт первоисточник обеих проблем, — уверенно заявила Капитолина. — Но вот по части общения с коллегами… здесь и кроется причина нелюбви некоторых к Александру Ильичу.

— То есть?..

— А он открыто говорит дуракам, что они дураки и что не мешало бы подучиться, прежде чем браться врачевать. Ну, скажи, кому это понравится? Мы ведь из политической корректности не вылезаем, боимся указать другим на ошибки, а вдруг потом они нас самих в чём-то уличат. А всё это происходит из-за чего, дорогой друг?

— Из-за чего?

— Из-за недостатка профессионализма! А Азин — профессионал, и даже если совершает ошибки, то предпочитает о них знать, чтобы не повторять в будущем. Что ж, не ошибается тот, кто ничего не делает!

— Как ты рьяно защищаешь Азина! Как-то это не очень вяжется с версией о его причастности к тройному убийству.

— А кто сказал, что он убийца? Вовлечён — не значит уличён.

— То есть ты знаешь, кто убил?

— Я в процессе, — вздохнула Капитолина. — Не торопи. Помедлив, она спросила:

— А для меня новости есть?

— Пока ничего, — без оптимизма в голосе ответил Гена.

— Ну да, ну да, — покачала головой Капа.

Рабочий день приближался к концу, долгий, бестолковый, а потому жутко утомительный. Бесконечные разговоры с оперативниками и следователем, накопившаяся бумажная работа и в завершение всего — эта старушенция! Что она здесь вынюхивала? Наверное, представляла себя в роли Агаты Кристи, собиралась провести собственное расследование и написать роман.

Азин заканчивал последнее на сегодня занятие со студентами, задал задание на завтра и попрощался. Один из учеников, оставшихся в классе дольше других, подошёл к нему с вопросом:

— Александр Ильич, скажите, а почему вы всегда говорите, что знакомство с материалами для исследования нужно начинать со знакомства с историей болезни пациента? Ведь от того, что написано в истории, вид клеток на стекле не изменится.

— Я рад, что вы внимательно меня слушаете и задумываетесь над сказанным. У меня есть хороший пример для ответа на заданный вопрос. Я думаю, вашим коллегам небезынтересно и полезно послушать ответ, так что давайте перенесём продолжение беседы на завтра. Согласны?