Дэшил Хэммет - Игра в бары

Ома встала на цыпочки и, приблизив к нему свое лицо, прошептала:

– Ты не веришь мне, Сэм.

– Вот именно.

– И ты не простил меня?

– Простил. – Он поцеловал Еву в губы. – Теперь отправляйся.

Она обняла его.

– А ты не пойдешь со мной к мистеру Уайзу?

– Я не могу, мне некогда. – Он высвободился из ее объятий и, поцеловав левую руку между рукавом и перчаткой, подтолкнул женщину к двери. – Ступай.

Номер 12-С в отеле «Александрия» открыл тот самый парень, с которым Спейд разговаривал в холле «Бельведера».

– Привет! – добродушно сказал детектив.

Паренек не ответил.

Спейд вошел внутрь. Навстречу ему поднялся упитанный мужчина. Он был поразительно тучен: жирные розовые щеки, толстая багровая шея, громадный живот, столбообразные руки и ноги. На его лоснящемся лиде сверкали крошечные карие глазки, а темные редкие волосы насилу покрывали голову. Одежда его состояла из черного пиджака, черного жилета, черного галстука с жемчужиной и серых полосатых брюк.

– А, мистер Спейд! – с воодушевлением воскликнул он.

– Здравствуйте, мистер Гутман, – ответствовал Спейд, пожимая ему руку.

Толстяк пригласил Спейда занять зеленое кресло возле стола, на котором красовались сифон, несколько бокалов, бутылка скотча, коробка сигар, две газеты и маленькая шкатулочка.

Спейд уселся на предложенное место, а толстяк тем временем смешал в двух бокалах содержимое бутылки и сифона. Парень исчез. Двери, расположенные в трех стенах комнаты, были закрыты. Окна на четвертой стене позволяли любоваться видом Джири-стрит.

– Начнем, сэр, – сказал толстяк, подвигая Спейду бокал. – Не люблю непьющих людей. Хуже нет, когда человек воздерживается из осторожности.

Спейд поклонился и, улыбаясь, поднял свое виски. Толстяк разглядывал бокал на свет.

– Да, сэр, сейчас мы все обязательно выясним. – Они выпили, и толстяк продолжил: – Наверное, вы молчаливый человек?

– Как раз наоборот, – ответил Спейд.

– Все лучше и лучше! – воскликнул толстяк. – Не люблю молчаливых. Сперва из них слова не вытянешь, а как заговорят, так одно вранье услышишь. Да, сэр, мы с вами поладим. Возьмите сигару, сэр.

Спейд согласно кивнул, отрезал у сигары кончик и закурил. Между тем толстяк придвинул второе зеленое кресло поближе к нему, уселся и тоже запыхтел сигарой.

– Да, сэр, теперь мы побеседуем. Должен признаться, что сам я, как человек откровенный, люблю откровенных людей.

– Хорошо, поговорим о черной птице.

– Замечательно. Вы человек моего типа, сэр, самостоятельный и настойчивый. Будем ли мы говорить о черной птице? Да, с превеликим удовольствием. Я люблю беседовать о делах. Непременно о ней потолкуем, сэр, но сначала позвольте задать вам один вопрос. Вы обязательно должны ответить на него, ибо это необходимо для взаимопонимания. Вы пришли сюда как представитель мисс О’Шонесси?

Спейд выпустил в потолок клуб дыма, помолчал, хмуро уставившись на обуглившийся кончик сигары, и наконец медленно ответил:

– Я не могу дать ни положительного, ни отрицательного ответа. Это еще неясно. Все зависит…

– От чего?

Спейд покачал головой.

– Если бы я знал от чего, то сказал бы что-то более определенное.

– Может, это зависит от Джоэля Кэйро?

Спейд промолчал, он пил виски. Толстяк наклонился к нему, насколько позволял живот. Сладко улыбаясь, он замурлыкал:

– Так кого вы все же представляете?

– Какая разница?

– Значит, либо ее, либо его?

– Этого я не говорил.

– Кого-нибудь другого? – хрипло прошептал толстяк.

– Самого себя, – сказал Спейд.

Толстяк удовлетворенно откинулся на Спинку кресла и глубоко вздохнул.

– Чудесно, сэр, – сладко промолвил он. – Чудесно. Мне нравится, когда человек откровенно заявляет, что его заботят собственные интересы. Я не доверяю людям, утверждающим обратное. Приятно иметь дело с правдивым мужчиной.

Попыхивая сигарой, Спейд вежливо выслушал его до конца и предложил:

– Давайте лучше вернемся к черной птице.

– Давайте, – улыбаясь согласился толстяк и прищурился так, что его глаза превратились в узкие щелки. – Известно ли вам, мистер Спейд, сколько денег за нее можно получить?

– Нет.

Толстяк снова наклонился вперед и положил руку на подлокотник кресла Спейда.

– Так вот, сэр, если бы я назвал… назвал только половину ее стоимости, вы посчитали бы меня лжецом.

Спейд усмехнулся.

– Зато я бы не произнес этого вслух, даже если бы подумал. Но поскольку вы не отваживаетесь раскрыть мне свой секрет, я догадываюсь, что речь идет о крупной сумме.

Толстяк засмеялся, приведя в движение многочисленные жировые складки своего тела.

– Но о какой конкретно вы даже представить не сможете. И никто не сможет. – Он помолчал, внимательно осматривая Спейда, потом с сомнением поинтересовался: – Так вам действительно неизвестна ее цена?

– О, я знаю, что ваша фигурка – настоящее сокровище, – ответил Спейд. – Вы ведь тоже этого не отрицаете.

– Она ничего вам не сказала?

– Мисс О’Шонесси?

– Да. Милая девушка, не правда ли, сэр?

– Гм. Нет, она не сказала ничего.

– Она должна быть в курсе, – заявил толстяк. – А Кэйро?

– Тоже не сказал. Сокола он готов купить, но не дал мне никакой информации.

– Сколько же он за него отвалит? – спросил толстяк.

– Десять тысяч долларов.

Толстяк презрительно расхохотался.

– Десять тысяч, да еще долларов, а не фунтов! Хитер этот грек! И что вы ему ответили?

– То, что, если отдам ему птицу, мы сговоримся.

– Ах, «если»! Прекрасно, сэр. – Он улыбнулся. – Они должны знать ее цену. Как вы считаете?

– Здесь я вам не помощник, – вздохнул Спейд. – Они ничего не объясняют. Кэйро вообще не пожелал распространяться на эту тему. Да и она тоже, пока я не уличил ее во лжи.

– Весьма неразумно, – промолвил толстяк, но было заметно, что думает он о другом. – А может, они ничего не знают, – внезапно предположил он. – Если так, то я единственный в мире человек, которому известна стоимость сокола.

– Я рад, что мы с вами встретились, – заметил Спейд.

В ответ толстяк улыбнулся, чем-то, однако, озабоченный.

– Клянусь богом, ваш бокал опустел. – Он встал и, пока Спейд неподвижно сидел в кресле, снова налил виски. – Ах, сэр, это лекарство никогда никому не вредило.

Спейд покинул свое кресло и с бокалом в руке подошел к толстяку.

– За откровенность и обоюдное понимание, – провозгласил он.

Толстяк усмехнулся, и они выпили.

– Да, сэр, как ни странно, но они действительно не знают точной стоимости сокола. Никому в мире не известно, что это за птица, кроме вашего покорного слуги Каспера Гутмана, эсквайра.

– Выходит, когда вы сообщите это мне, в курсе будут только два человека, – заметил Спейд.