Найо Марш - Убийца, ваш выход! Премьера (сборник)

— Спасибо. Вы идете, Батгейт, или вас тянет на боковую?

— Я сейчас, — сказал Найджел.

Феликс Гарденер стоял посреди комнаты, засунув руки в карманы. При их появлении он вздрогнул и засмеялся над своей нервозностью.

— Это арест? — спросил он отрывисто.

— Нет, если вы не удивите меня признательными показаниями, — ответил Аллейн радостным голосом. — Присядем.

— Признание? Боже, зачем, когда и так все ясно. Я его застрелил. Кто бы все это ни подстроил, застрелил его я. Мне никогда от этого не отмыться.

— Если вы не виноваты, мистер Гарденер, то это полная невиновность. Вы виноваты не больше, чем мистер Симпсон, положивший муляжи патронов — хотя, может, это были боевые патроны (удивленный взгляд Найджела) — в ящик стола. Вы — такой же инструмент, как револьвер или как сам Сюрбонадье, зарядивший оружие своего убийства.

— Я сам твержу себе это, но не помогает. Видел бы ты, Найджел, как он на меня посмотрел: можно было подумать, что он вес знал, долю секунды не сомневался в происшедшем и считал, что это сделал я. У него был такой удивленный вид! Сам я сначала ничего не понял. Это был шок: после выстрела мозги не работают. Я продолжал произносить свой текст. Это револьвер Билла, он говорил, что никогда не стрелял из него во фрицев. Хорошо, что он мертв и не может всего этого видеть. Он — Артур — упал, как падал всегда: обмяк и свалился. Артур хорошо играл эту роль, вы согласны? А я его не любил. Кажется, я уже это говорил. О Господи!

— Мистер Гарденер, так вы сделаете себе только хуже, — тихо проговорил Аллейн. — Возможно, самое справедливое из всех наших тоскливых клише — что время лучший доктор. Мне как полицейскому хотелось бы внести поправку: время все решает. Но, увы, так происходит не всегда. Раз я полицейский, то должен задать вам несколько вопросов.

— Хотите выяснить, не сделал ли я это нарочно?

— Хочу доказать, что не нарочно. Где вы находились в момент начала первой сцены последнего акта?

— Первая сцена последнего акта? Это когда Артур брал револьвер и заряжал его?

— Именно. Так где вы были?

— Где же я был?.. У себя в гримерной, вот где!

— Когда вы вышли на сцену?

Гарденер закрыл лицо руками, потом убрал руки и ответил с потухшим взглядом:

— Не знаю. Наверное, вскоре после того, как меня вызвали. Дайте подумать — у меня такая каша в голове… Меня вызвали, и я вышел в коридор.

— Когда это было?

— Наверное, когда остальные стояли на авансцене.

— До или после затемнения в начале этой сцены?

— Не помню. У меня вылетело из головы все, что происходило перед тем, как…

— Какая-нибудь мелочь может вернуть вам память. Когда вы вышли на сцену, там было совершенно темно?

— Кто-то наступил мне на ногу, — сказал вдруг Гарденер.

— Вам наступили на ногу — в темноте?

— Да. Мужчина.

— Где это было?

— За кулисами. Точнее сказать не могу — было темно, глаз выколи.

— Кто бы это мог быть?

Гарденер испуганно покосился на Найджела.

— Это не будет наговором?

— Ради Бога, скажи правду! — сказал Найджел.

Гарденер помолчал, потом произнес:

— Нет. Даже если у меня промелькнула какая-то мысль, то она слишком жалкая, чтобы ее использовать, от нее может быть огромный вред; вы помимо воли окажетесь под ее влиянием, я это предвижу. По — моему, за этот вечер я уже наделал достаточно бед. — Он свирепо уставился на Аллейна.

Тот улыбнулся.

— На меня не так просто повлиять, — проговорил он. — Обещаю, дополнительный вред будет сведен к минимуму.

— Нет, — уперся Гарденер. — Я сам-то не уверен. Чем больше думаю, тем сильнее сомнение.

— Это как-то связано с вашим обонянием?

— Боже!.. — прошептал Гарденер.

— Благодарю вас, — сказал Аллейн.

Гарденер и Найджел непонимающе уставились на него. Гарденер истерически захохотал.

— Узнаю сыщика! Вы — актеры почище нас.

— Спокойно, — произнес Аллейн. — Довольно с меня актерства! Меня уже тошнит от сцен, мистер Гарденер.

— Простите.

— Так-то лучше. Вернемся к револьверу. Как я понял, он принадлежал вашему брату. Давно он у вас?

— Со времени его смерти.

— У вас были патроны?

— Я отдал их реквизитору, он изготовил из них муляжи.

— Дома ничего не осталось?

— Я искал и не нашел. Только шесть штук в обойме. Я все отдал.

— Что вы сделали после того, как столкнулись с кем-то в темноте?

— Выругался и потер ногу. Когда зажегся свет, она еще болела.

— Вы подходили к столу, стоявшему на сцене?

— Не знаю… Наверное, подходил. Вы имеете в виду стол, в котором были патроны? Он должен был стоять рядом.

— Вернемся к неприятной сцене в гримерной мисс Вон. Зачем Сюрбонадье ее устроил?

— Напился, вот и устроил.

— Так просто?

— Он меня не выносил, я уже говорил вам об этом.

— Говорили, — согласился Аллейн. — Но мне показалось, что эта неприязнь превосходила банальную профессиональную ревность.

— Так оно и было. Вы сами все видели.

— Мисс Вон?..

— Давайте не будем вмешивать в это Стефани.

— Она все равно замешана и должна занять свое место в этой головоломке. Мне очень жаль, но когда расследуешь убийство, становится не до приличий. Насколько я понимаю, вы с мисс Вон помолвлены, а Сюрбонадье был ее неудачливым поклонником?

— Помолвки еще не произошло. Без сомнения, я убил не только единственного своего серьезного соперника, но и свои шансы. О помолвке предполагалось объявить на ужине, который не состоялся.

— Понимаю. Мистер Гарденер, здесь, в вашей гримерной, найдется пара перчаток?

Гарденер сильно побледнел.

— Да, найдется, — ответил он.

— Где?

— Не знаю. Возможно, в кармане пальто. Я не ношу перчатки в помещении.

Аллейн пошарил в кармане пальто, висевшего под чехлом, и нашел пару белых замшевых перчаток, которые тщательно осмотрел, понюхал, поднес под лампу, исследовал каждый палец, а потом бросил Гарденеру.

— Совершенно невинные перчатки, — сказал он. — Благодарю вас, мистер Гарденер, я ценю вашу откровенность. Теперь, если не возражаете, я обыщу вас самого, как уже обыскал всех остальных.

Найджел следил за процедурой обыска с сильнейшим волнением. Он не знал, что ищет Аллейн и надеется ли он что-то найти. Находок не было.

— Вот и все, мистер Гарденер, — сказал инспектор. — Не стану вас больше задерживать.

— Если позволите, я подожду Стефани. Она хотела, чтобы я пообщался с вами первым.

— Разумеется. Не откажетесь подождать на сцене?

— Хочешь, я пойду с тобой? — неуверенно предложил Найджел.

— Нет, спасибо, старина. Если не возражаешь, я бы предпочел побыть один.

— Итак? — тревожно спросил Найджел Аллейна после ухода Гарденера.

— Итак, Батгейт, мы медлим. Как там ваша стенография?

— Стенографировать допрос старины Феликса у меня не поднялась рука.