Найо Марш - Заклятие древних маори. Последний занавес

Впоследствии Трой вспоминала также, как разглядывала привезенные с собой длинные платья и вынуждена была признать, что ни одно из них не достойно такого грандиозного события. Она вспоминала, что ощущение праздника усилилось к вечеру, когда Баркер вместе со свитой престарелых служанок подняли предпраздничную суету. Но при этом, как ей впоследствии представлялось, в самом воздухе дома было разлито чувство приближающейся кульминации, что-то должно было завершиться. Тогда Трой говорила себе: «Все это потому, что Рори возвращается. И еще я закончила трудную работу и хорошо справилась с ней». Но задним числом все это звучало неубедительно.

Трой почистила шпатель, заперла ящик с красками, запасы которых изрядно истощились за эту неделю, и в последний раз в Анкретоне вымыла кисти. Портрет был установлен на сцене, задрапированный алыми бархатными полотнами – крайне неудачное обрамление для ее работы. «Будь это весна, – думала Трой, – заказчики, наверное, обложили бы портрет гирляндами». Перед портретом до начала вечерней церемонии был опущен занавес. Ее раздражали эти алые полотна. Ей надоел проливной дождь. Ей было очень не по себе. Ужин начинался в девять, предстояло заполнить чем-то целых три часа. Прихватив с собой книгу, Трой бесцельно слонялась по комнатам и везде заставала кого-либо из Анкредов, поглощенных интимным разговором. В кабинете обнимались Фенелла и Пол, в гостиной раздраженно шептались Дездемона и Полин, у лестницы Миллимент что-то выговаривала Баркеру. Трой пошла в соседнюю с библиотекой комнату, именуемую Большим Будуаром (Малый Будуар находился наверху). Прежде чем войти, Трой остановилась у двери и прислушалась. Все тихо. Она толкнула дверь и оказалась лицом к лицу с Седриком и мисс Орринкурт. Они сидели на диване и заливались неслышным смехом.

Трой дошла почти до середины комнаты, когда они наконец ее заметили. Реакция была более чем странной: смех тут же прекратился, и они уставились на Трой. Седрик побагровел, глаза мисс Орринкурт затвердели, как кусок голубого мрамора.

– Вот те на, – ровно проговорила мисс Орринкурт. – Смотри-ка, кто пришел.

– Дражайшая мисс Аллейн, – тяжело дыша, заговорил Седрик, – прошу вас, входите. Мы тут, как два дурака, хохочем над чем только можно. И день рождения, и как все тут у нас перепуталось, и так далее. Присоединяйтесь. Или вы для этого слишком величественны и серьезны? О Господи, звучит так, словно вы это не вы, а рояль, верно?

– Да нет, все в порядке, – сказала Трой. – Спасибо, с вашего разрешения, я вас оставлю. Мне надо наверх.

Она вышла и в полной тишине закрыла за собой дверь.

В зале она обнаружила совершенно удивительного пожилого господина, читающего перед камином газету. На нем был хорошо сшитый костюм, старомодный стоячий воротничок и узкий черный галстук. Осунувшееся лицо, узловатые руки, на которых явственно проступают голубые вены. Увидев Трой, он выронил газету, сорвал с носа пенсне и, издавая нечленораздельные звуки, с трудом поднялся на ноги.

– Простите, вы кого-то ждете? – осведомилась Трой.

– Спасиб, спасиб, спасиб, нет, – быстро заговорил пожилой господин. – Позвольте представиться. Не имел удовольствия… Итак, представляюсь. М-да. Рэттисбон.

– Да, да, конечно, – сказала Трой. – Я знаю, что вы должны были приехать. Добрый день. – Она назвала свое имя.

Мистер Рэттисбон почмокал губами и заломил руки.

– Доброе, – прошамкал он. – Рад. Насколько понимаю, оба гости. Если только мне уместно назвать себя так. Деловой визит.

– Мой случай, – сказала Трой, с трудом улавливая смысл этого потока слов. – У меня тут была работа.

Он посмотрел на рабочую блузу, которую она не успела переменить.

– Ну да, конечно, – зацокал он. – Миссис Родерик Аллейн? В девичестве Трой?

– Именно так.

– Имею удовольствие быть знакомым с мужем, – пояснил мистер Рэттисбон. – Профессиональные контакты. Дважды. Замечательно.

– Правда? – разом оживилась Трой. – Вы знакомы с Родериком? Ну что же мы стоим, давайте присядем.

Мистер Рэттисбон набрал в грудь побольше воздуха и издал каркающий звук. Они сели перед камином. Он скрестил ноги и переплел шишковатые пальцы. «Прямо с картины Крукшенка [55] Джордж Крукшенк (1792–1878) – знаменитый английский живописец и карикатурист. сошел», – подумала Трой и заговорила об Аллейне. Рэттисбон слушал в точности так, как если бы она делала некие заявления, а он готов пригласить клерка и засвидетельствовать их. Потом Трой предстоит вспомнить и этот мирный разговор, и то, как она, извинившись, прервала свой монолог посредине: «Не знаю, право, с чего это мне утомлять вас всеми этими рассказами про Родерика».

– Утомлять? – удивился он. – Напротив. Абсолютно. Позвольте также сказать… сугубо in camera [56] Букв.: в кабинете судьи, вне зала заседания; в данном случае – между нами. , что насчет этого вызова у меня были… э-э… некие дурные предчувствия… зачем… ничего хорошего не предвидится. Но нежданно меня встречает очаровательная дама, чьи выдающиеся дарования я давно ценю. М-да! – заключил мистер Рэттисбон, наклоняя, как воробей, голову в сторону Трой. – Абсолютно.

В этот момент в зале появились Полин и Дездемона. Они стремительно направились к Рэттисбону.

– Извините, ради Бога, – начала Полин, – что мы оставили вас так надолго. Папа только что сообщили – он немного расстроен. Большой день, само собой. Он будет готов встретиться с вами буквально через несколько минут, дорогой мистер Рэттисбон. А пока мы с Десси хотели бы… хотелось бы…

Трой уже направлялась к выходу. Последующее явно не предназначалось для ее ушей.

Она еще успела услышать звучный голос Дездемоны:

– Совсем небольшой разговор, мистер Рэттисбон. Просто чтобы вы были в курсе.

– Если вам угодно – разумеется. – Голос мистера Рэттисбона прозвучал неожиданно сухо и отрывисто.

«Ну, от мистера Рэттисбона, – подумала Трой, выходя в коридор, – они вряд ли добьются многого».

«Похоже на сцену из фильма, – думала Трой, разглядывая стол, – где я играю эпизодическую женскую роль». Сравнение напрашивалось само собой. Часто ли увидишь во главе такого стола кого-то, кроме сэра Обри Смита? Где еще, как не на экране, столкнешься с таким великолепием? С таким обилием цветов, с такими чисто эдвардианскими блюдами и вазами, где еще услышишь такой редкостно непринужденный разговор? Такие характеры и персонажи лепятся только на киностудии. Даже соседи Анкредов, сквайр и пастор, один худощавый и с моноклем, другой румяный и прилизанный – явно ежегодное блюдо к праздничному столу, – даже эти двое выглядели тщательно подобранным украшением; они были слишком типичными, чтобы поверить в их реальность. А мистер Рэттисбон? Патриарх в кругу семейных адвокатов. Что же до самих Анкредов, то достаточно было взглянуть на них или услышать умело модулированный смех и безупречно интонированные разговоры о том о сем, чтобы сразу понять: собрание звезд. Трой начала перебирать возможные названия фильма: «Дань сэру Генри»; «Бесподобные Анкреды».