Найо Марш - Заклятие древних маори. Последний занавес

– Так что с там с лекарствами? – напомнил Аллейн.

– Не стала бы она в них ничего подмешивать. Зачем, ведь у нее был термос.

– А как насчет банки с крысиным ядом? Есть какие-нибудь идеи, как она могла у нее оказаться?

– Она с самого начала, как только приехала сюда, жаловалась на крыс. Я велела Баркеру разбросать отраву и сказала, что в кладовке есть жестянка. Она закричала, что боится яда.

Аллейн искоса посмотрел на Фокса, который сразу же принял исключительно благопристойный вид.

– Тогда, – продолжала Милли, – я сказала Баркеру, чтобы он поставил капканы. А когда через несколько недель нам понадобилась крысиная отрава для «Брейсгердла», выяснилось, что жестянка пропала. Насколько мне известно, никто к ней никогда не прикасался. Она хранилась в кладовке годами.

– И наверное, немало лет, – заметил Аллейн. – По-моему, мышьяк в качестве крысиной отравы давно уже вышел из употребления. – Он поднялся, вслед за ним встал и Фокс. – Ну что ж, это, пожалуй, все, – заключил Аллейн.

– Нет, не все, – твердо возразила Милли. – Мне надо знать, что эта женщина наговорила о моем сыне.

– Она утверждает, что розыгрыши они придумывали совместно, и он это признает.

– Должна сказать вам, – в первый раз голос Милли дрогнул, – должна сказать, что она пытается им прикрыться. Она пользуется его добротой, открытым нравом и любовью к разного рода забавам. Говорю вам…

В этот момент открылась дальняя дверь, и в гостиную заглянул Седрик. Мать сидела к нему спиной и, не замечая его появления, продолжала говорить. «Его используют, его используют», – повторяла и повторяла она дрожащим голосом. Седрик перевел взгляд с матери на Аллейна, который, в свою очередь, внимательно наблюдал за ним. Седрик поморщился, состроил недовольную, жалостливую мину, но губы оставались неподвижными, так что в целом лицо у него перекосилось. Он вошел и неслышно прикрыл за собой дверь. В руках у него был саквояж, весь покрытый наклейками, принадлежащий, по всей видимости, мисс Орринкурт. Поморщившись еще раз, он поставил его рядом со стулом и лишь затем направился к камину.

– Милли, дорогая, – проговорил он, кладя ей руки на плечи. Она вскрикнула от неожиданности. – Ну вот, напугал. Ты уж извини меня, пожалуйста.

Миллимент прикрыла ладонями его руки, и на мгновение, уступая ее беспокойному и требовательному прикосновению, он замер на месте.

– Ну, Милли, что случилось? – проговорил Седрик. – Кто это использует бедного маленького меня? Уж не Соня ли?

– Седди?!

– Я таким дурнем оказался, ты даже представить себе не можешь. Ну вот и пришел, как хороший мальчик, повиниться, – залепетал он тошнотворно и опустился на пол, привычно прижавшись к коленям матери. Она крепко обняла его. – Мистер Аллейн, – заговорил Седрик, широко округляя глаза, – мне очень стыдно за то, что я умчался тогда вслед за тетей Полин. Глупость какая-то, право слово, глупость. Но есть у некоторых привычка выражаться очень уж своеобразно, и вот тебе, пожалуйста, она тут как тут, пыхтит, шипит и вообще всячески дает понять, будто бы я пытаюсь скрыть какой-то страшный скелет в своем, вы уж поверьте, уныло-пустом шкафу.

Аллейн выжидательно молчал.

– Видите ли, мистер Аллейн (Милли, радость моя, тебя ждет небольшое потрясение, но не обращай внимания), видите ли, мистер Аллейн, между мной и Соней возникло, как бы это выразиться, некоторое взаимопонимание. Это дело самого последнего времени. Уже после того, как сюда приехала дражайшая миссис Аллейн. Она много чего здесь подметила, возможно, и это тоже.

– Если я вас правильно понимаю, – вставил Аллейн, – то вы явно заблуждаетесь. Уверен, ничего такого она не подметила.

– Правда?

– Вы что, пытаетесь объяснить мне, каким образом оказались в спальне мисс Орринкурт вечером, накануне смерти вашего деда?

– Так ведь после заявления тети Полин, – недовольно пробормотал Седрик, – между прочим, своими сведениями она обязана ночному визиту в старинные помещения в конце коридора, – после этого ничего не оставалось, как чистосердечно во всем признаться, верно?

– Седрик, – всполошилась Миллимент, – что тебе сделала эта женщина?

– Да ничего, радость моя, благодарение Богу, ничего. Я попытаюсь все объяснить. Она действительно очень хороша, не так ли, мистер Аллейн? Милли, дорогая, я знаю, что она тебе с самого начала не понравилась, и, судя по всему, ты оказалась совершенно права. Но знаешь, я был так заинтригован, а ей было так скучно, и нам захотелось чуть-чуть поразвлечься. Я просто заскочил к ней по пути к себе, и мы немного похихикали над теми страшилками, что происходят внизу.

– А еще, – предположил Аллейн, – вы рассчитывали узнать подробности нового завещания сэра Генри.

– Да, и это тоже, не отрицаю. Знаете, мне подумалось, что летающая корова – это уж, как бы сказать, слишком. Соня, понимаете ли, еще до ужина ее изобразила. А потом, уже в ходе застолья, Старик огласил завещание, которое нам обоим показалось вполне приемлемым; эта невыносимая Пэнти осталась за бортом, и в таком случае почему бы не оставить ее в покое.

– Седрик, – внезапно оборвала его мать, – полагаю, на этом лучше остановиться. Мистер Аллейн все равно не поймет. Так что хватит.

– Милли, радость моя, разве ж ты не видишь, что наша славная старушка Полин уже бросила в землю страшное зернышко сомнения, и теперь надо просто вырвать его, пока оно не дало побегов. Верно, мистер Аллейн?

– Полагаю, – откликнулся тот, – вам следует выложить все, что вам известно.

– Именно! Итак, на чем это я остановился? А, да. В общем, все было бы в порядке, если бы Кэрол Эйбл, дама настолько ученая и «не от мира сего», что буквально монстром кажется, не состряпала неопровержимое алиби для этого зловредного ребенка. Естественно, это заставило Старика обратить свой подозрительный взгляд на всех остальных. Он составил новое завещание, в котором со всеми и разобрался, – кроме Сони. И чтобы уж быть откровенным до конца, позвольте сказать вам обоим, Милли и мистер Аллейн, что я очень хочу скорейшего завершения дела, независимо от того, Соня убила или нет.

– Конечно, она, – отрубила Милли.

– Да? Откуда такая уверенность? Мне важно это знать.

– Ты о чем это, Седрик? Не понимаю…

– Ну… Ладно, оставим это.

– По-моему, я понимаю, что хочет сказать сэр Седрик, – вмешался Аллейн. – Речь идет о браке с мисс Орринкурт, когда-нибудь в будущем, не так ли?

– Нет! – отрывисто, громко выдохнула Миллимент и с силой сдавила плечо Седрика.

– Милли, дорогая, – запротестовал он, морщась от боли, – прошу тебя, будем сохранять приличия.

– Чушь, – бросила она. – Скажи ему, что это чушь. Что за дикая идея! Скажи ему.

– Что толку, если Соня скажет ему нечто совершенно иное? – Седрик повернулся к Аллейну: – Вы ведь понимаете меня, верно? То есть я хочу сказать, дама она, бесспорно, весьма эффектная, и в своем роде история может получиться довольно забавной. Как вам кажется, мистер Аллейн, ведь может? Мне – да.