Октавус Коэн - Шесть секунд темноты

Он хорошо знал Гамильтона вот уже двадцать лет. Юнис он знал с ее рождения. Он наблюдал за тем, как из худощавой девчонки она превратилась в прекрасную девушку. Он наблюдал за тем, как после смерти родителей она, согласно завещанию отца, перешла под опеку Гамильтона.

Он понимал, что она инстинктивно недолюбливает Гамильтона, но простая неприязнь обычно не приводит к трагедии. Они никогда не ладили, хотя ныне покойный Гамильтон очень любил свою подопечную. Так же сильно, как она его недолюбливала – это чувство появилось еще в детстве, и с годами увеличивалось. Конечно, она терпела его, ведь ее статус к этому обязывал, но неприязни она не скрывала. И вот теперь…

Все это было немыслимо.

Ко времени, когда Холл появился, компания взбудораженных полицейских разбилась на мелкие группки. Один из полицейских подошел к Холлу и отдал честь.

– Сэр, мистер Кэролл здесь. Он сказал, что вы звонили ему.

– Да. Проведите его в кабинет шефа.

Обрадовавшись тому, что у него появилось какое-то занятие, Холл прошел в кабинет шефа полиции, но сперва дал О’Брайану указание не предпринимать ничего, не получив сперва его указаний.

Оказавшись в кабинете, он позвонил миссис Фабер, экономке покойного, и попросил ее немедленно прибыть в отделение полиции. Затем он подождал прибытия Дэвида Кэролла. Клемент Холл верил в Кэролла, но понимал, что тот столкнется с трудным заданием: проникнуть в глубины безумного импульса, побудившего Юнис Дюваль застрелить своего опекуна.

Дверь открылась, и вошел Кэролл. Вошел до того тихо, что Холл не вполне осознал его присутствие. Комиссар полиции тихо рассмеялся.

– Кэролл, если бы я не знал тебя, как следует, то предположил бы, что ты специально крадешься, словно кошка. Не удивлюсь, если тебя называют «Бесшумным Кэроллом». Присаживайся.

Детектив подчинился. Сидя напротив шефа полиции, он вовсе не казался великим детективом. Розовые щеки и мальчишеское лицо скрывали возраст – ему никак нельзя было дать тридцать восемь лет; узкие плечи не позволяли заподозрить, что он физически силен, а голубые, как у ребенка, глаза скрывались за шелковыми ресницами. Дэвид Кэролл сошел бы за кого угодно, только не за детектива. Он носил прическу «Помпадур», был одет по последней моде, на ногах – заостренные узкие туфли, и при нем была щегольская легкая тросточка.

И все же в шести штатах Дэвид Кэролл был известен как один из умнейших частных детективов. Безобидная внешность, поколебавшая его самооценку в начале карьеры, была его не самой выдающейся чертой. Он умел проникать в сознание, не произнося ни слова и не сделав ни жеста. Его можно было легко представить старшеклассником или даже молодым адвокатом, но никак не детективом.

Холл позвонил Кэроллу, едва услышав об убийстве Гамильтона. Ранее они уже работали вместе: Кэролл помогал «Лиге гражданских реформ» собрать доказательства против некоторых полицейских и чиновников.

По этой причине этот мужчина стал непопулярен в полиции. Но его уверенность внушала уважение даже от тех, кто боялся его. Холл подался вперед и пересказал всю историю: известие об убийстве Гамильтона, звонок в полицию, назначение Роллинса. Затем поразительное признание Юнис Дюваль. Наконец, он закончил.

– Я хотел поручить тебе расследовать это дело независимо от Роллинса, но конечно, признание мисс Дюваль все меняет. Теперь я должен частным порядком попросить тебя искать доказательства, которые помогут оправдать ее в неминуемом судебном процессе. Ты сам можешь встретиться с ней, и сам понимаешь – абсурдно считать, что она могла убить Гамильтона без веского на то мотива. Один только Бог знает, что это мог быть за мотив. Этот человек был моим другом, и, несмотря на ужасный темперамент, он был джентльменом, и я просто не могу представить себе, чтобы он спровоцировал кого-либо, тем более Юнис Дюваль.

Кэролл был немногословен. Он лишь медленно протянул:

– Тем более Юнис Дюваль?

– Ну, – Холл покраснел. – Как знаешь, он был холостяком. И мне кажется, что он очень любил Юнис. Ее отец был его лучшим другом – это был как раз тот редкий случай, когда дружба сохранилась, несмотря на то, что они оба влюбились в одну и ту же женщину. Дюваль выиграл ее расположение. Юнис – это точная копия матери, и бедный Гамильтон относился к ней совсем не как к дочери, хотя и пытался произвести на нее обратное впечатление. На самом же деле… ну, он любил ее как реинкарнацию ее матери и своего лучшего друга.

– Но ей он не нравился?

– Нет. Вероятно, инстинктивно. Она должна была догадываться, что он любит ее, и вовсе не отеческой любовью. Она едва переносила его. Он много раз говорил мне об этом. Это беспокоило его. Не то, чтобы она проявляла открытую неприязнь, но их отношения были таковы, что ему приходилось постоянно следить за собой в ее присутствии. Неужели ты не понимаешь всю абсурдность ее заявления о том, что она его убила? Это какая-то ошибка, это должно быть ошибкой!

– Хм-м-м! – Кэролл лениво пробарабанил по ручке крес­ла. – Полагаю, вы делаете меня крайним в этом деле.

– Несмотря на Роллинса?

– Смотря или несмотря.

– Но я скорее заинтересован в том, чтобы освободить мисс Дюваль.

– Так вы уверены, что правда очистит ее имя?

– Да.

– Тогда позвольте мне выяснить правду.

– У тебя есть теория?

– Да.

– И какова она?

– Боюсь, вам придется позволить мне хранить молчание. Я не хочу высказывать необоснованное мнение. Ведь я ничего не знаю о деле.

– Но ты сказал мне…

– Ничего не сказал!

Двое мужчин встретились взглядом. Черные глаза Холла были пронзительны, мальчишеские голубые глаза Кэролла смотрели пустым и невыразительным взглядом.

– Хорошо. Ты – главный. Я уведомлю шефа полиции, как только он вернется в город (я уже телеграфировал ему), а Баррета Роллинса я извещу лично. Да, нужно позвонить ему. Больше нет смысла вынюхивать что-либо в доме Гамильтона. Вероятно, коронер уже там, да и мне самому стоит туда отправиться. А миссис Фабер придет оттуда сюда.

Кэролл вяло поднялся.

– Думаю, пойти с вами. Вы сказали, что сейчас мисс Дюваль не желает делать заявления?

– Она так говорит. Я позвонил мистеру Денсону, ее адвокату. Возможно, после того, как они поговорят, она пожелает сообщить нам подробности насчет стрельбы. А до тех пор… старина, как ты знаешь, все это часть твоей профессии, а вот на меня все это просто обрушилось. И, как ни странно, я не столько потрясен смертью своего друга, сколько признанием его подопечной. Конечно, ты не можешь этого понять…

– Смогу, – улыбнулся Кэролл. – Понимаете, я тоже человек.

– Да, временами мне тоже так кажется. Но в следующее мгновение я не вполне уверен, человек ты или рыба.