Октавус Коэн - Шесть секунд темноты

– Фредерик Баджер!

– О-о-х! – она обмякла так же внезапно, как вскочила. Огонь в ее глазах угас. Она опустилась на диван. – Почему вы не сказали об этом?

– Я сказал. Объяснял. Потому-то я и спрашивал о том, кто он. Если ты заберешь свое признание, мы, вероятно, позволим тебе уйти домой. Его убил Баджер.

Девушка обернулась к комиссару.

– Я говорила, что Баджер – сумасшедший. И повторяю это. Он не убивал мистера Гамильтона. Это я сделала это – застрелила его из его же собственного револьвера!

– Но, Юнис…

– Миссис Фабер, пожалуйста, проводите мистера Холла. Говорит он хорошо, но мне его не понять. Через минуту я снова «сломаюсь».

Холл обиделся. Он откланялся:

– Миссис Фабер, я пойду. Здесь какая-то ошибка. Она не убивала мистера Гамильтона. Баджер настаивает, что он сам убил его. Он купил револьвер и застрелил его…

Глаза маленькой экономки вспыхнули:

– Это объясняет второй выстрел.

– Второй выстрел?

– Было два выстрела, сэр. Я была у себя в комнате, в постели. Я слышала выстрел и эхо, последовавшее за ним. А затем второй выстрел. Я накинула халат и спустилась вниз. Мистер Гамильтон был… был… – она явно покосилась на девушку, лежавшую на диване. – Вы поняли, сэр.

– Да, я понял. Думаю, что понял. Эхо шло от выстрела в доме. А второй выстрел был снаружи. Ну и дела!

Он покинул двух женщин и пересказал все Кэроллу.

– Это все упрощает, – ответил тот. – Вскрытие покажет, что Гамильтон был убит пулей из полицейского револьвера. У Баджера было как раз такое оружие.

Холл покачал головой.

– Вскрытие происходит прямо сейчас, но оно не скажет нам ничего нового. Девушка сказала, что стреляла из револьвера Гамильтона. Это я подарил ему револьвер – он в точности такой, как и у Баджера!

Холл покачал головой.

– Это все усложняет. Мисс Дюваль все еще отказывается рассказать подробности?

– Да. Она настаивает на том, что сначала должна повидать Денсона. Я не могу винить ее. Бедняжка, она этой ночью прошла через ад. Она измождена. А я все еще не телефонировал Роллинсу, – Холл повернулся к столу с аппаратом, но Кэролл остановил его.

– Нет. Не сейчас. Пусть поработает. Может он найдет что-то, что поможет доказать, кто именно застрелил Гамильтона на самом деле.

– Да-а. Возможно, он сможет. Я почти боюсь того, что он сможет.

Кэролл резко взглянул на комиссара.

– Так, значит, вы думаете, что это была девушка? – спросил он.

– Я ничего не думаю, – вспыхнул Холл. – Как бы то ни было, я дам Роллинсу продолжить.

Несколько минут они, молча, сидели. Холл пыхтел сигарой, а Кэролл созерцал светящийся кончик турецкой сигареты. Затем раздался настойчивый стук в дверь.

– Войдите!

В ответ на указание Холла в кабинет вошел юный полисмен.

– Молодой человек хочет немедленно видеть вас, мистер Холл, он говорит, что вы его знаете. Его зовут Харрельсон, Винсент Харрельсон.

Холл почувствовал взгляд Кэролла и ответил на невысказанный вопрос:

– Да, это Винсент Харрельсон, художник. Я думаю, (заметьте, я думаю, а не знаю), но думаю, что он – тайно помолвлен с Юнис.

– О-о-о! Давайте посмотрим, что он хочет.

И снова человек, которого они увидели, не вписывался в картину. Он был артистичен, но вовсе не похож на художников, которых описывают в книгах. Он был более шести футов роста и широкоплеч. Его большие карие глаза словно светились. В его манерах проявлялось подавленное возбуждение. Он направился прямиком к Холлу.

– Мне сказали, что шеф полиции не в городе, а вы – здесь, – быстро протараторил он, словно выстреливая словами. – Вы знаете, кто я, а я знаю кое-что об обстоятельствах в семье…

– Да, я понимаю.

– Я пришел, чтобы сдаться, сэр. Около часа назад я подрался с мистером Гамильтоном, и я убил его!

В последовавшей вслед за признанием тишине было слышно бормотание полицейского:

– Ну и ну! В этом убийстве все признаются и признаются! Один за одним! – Затем кто-то шикнул на говорившего, и снова наступила тишина.

Клемент Холл был слишком изумлен, чтобы сразу же ответить. Его челюсть отвисла, а фигура обессилено поникла. Молодой человек удивленно посмотрел на него, а затем перевел взгляд на Дэвида Кэролла, задумчиво наблюдавшего за ним. Это рассердило юного художника. Сперва он недовольно заерзал, а потом неистово вспыхнул:

– Чего уставились? Ну?

В ответ Кэролл откинул лацкан пиджака, демонстрируя свой значок. Харрельсон утих. Кэролл мягко заговорил:

– Пройдемте, молодой человек, и вы тоже, комиссар.

Взвод любопытных глаз проводил их через мрачный холл, и когда дверь в комнату отдыха закрылась за ними, последовал поток комментариев и догадок. Дело выдалось сенсационным, но обилие сенсаций было просто неправдоподобным. Ларри О’Брайан разглагольствовал:

– Ну и жуть! Обычно после убийства мы охотимся за преступником. А в этот раз у нас только виновные, и нужно выяснить, кто из них невиноват. А еще говорят, что чудес не бывает!

В это же время в комнате отдыха Дэвид Кэролл допрашивал Винсента Харрельсона. Он делал это в своей обычной мягкой и невозмутимой манере. Первым делом он стремился выяснить, знает ли молодой человек, что в убийстве уже кто-то признался.

– Вы сказали, что убили Гамильтона?

– Да.

– Почему?

– Когда я пришел в его дом, мы поссорились. У нас уже такое бывало и прежде. Это сугубо личный вопрос. Думаю, мистер Холл хорошо знаком с домом Гамильтона и понимает, о чем я.

– Полагаю, что да, – кивнул Холл.

– Вы хладнокровно застрелили его? – спросил Кэролл.

Молодой человек вскочил на ноги.

– Господи, нет! Мы поссорились, и он потерял голову. Он ударил меня, – Харрельсон показал красное пятно на левой щеке. – Я схватился с ним, и он сорвался. Мы были в библиотеке. Он бросился к столу, схватил пресс-папье и швырнул его в меня. Затем я задал ему. Наконец, я отпустил его и дал ему уйти; возможно, я грубовато с ним обошелся. Он выбежал в соседнюю комнату и выхватил из ящика стола револьвер. Я схватил его за запястье и направил револьвер на него самого. Затем он выстрелил. Гамильтон упал, вот и все.

– Это все ?

– Да.

– Вы уверены?

Молодой человек нервно выпрямился.

– Слушайте, к чему вы клоните? Я сказал вам, что это все!

Кэролл, по-видимому, рассматривал набор домино, лежавший на столе перед ним. Его следующий вопрос был задан обычным тоном, словно он обсуждал новости:

– А что насчет погасшего света?

И, несмотря на свою кажущуюся незаинтересованность, он не упустил того, что Харрельсон побледнел. Молодой человек раскрыл было рот, но вместо того, чтобы заговорить, снова закрыл его и поднялся.

– Не знаю, о чем вы говорите, и отказываюсь добавлять к моему рассказу что-либо еще!