Роберт Гулик - Смерть под колоколом

— Вероятно, это официальное извещение об отбытии гарнизона, — сказал он судье Ваню. — Я прошу вас убедиться в этом лично.

Старый судья сорвал печать. Пробежав глазами письмо, он утвердительно кивнул и вернул документ судье Ди.

— Скорее всего, это письмо было доставлено вчера вечером, после моего отъезда из судебной управы на срочное и секретное расследование, — заговорил судья. — Ночь я провел в небольшой гостинице «Восемь бессмертных» в северном районе города. Сюда я вернулся до восхода солнца, но был вынужден сразу же отправиться в храм Безграничного милосердия и даже переоделся в паланкине, не заходя в кабинет. Я буду очень вам признателен, господин Вань, и вам, господин Вэнь, если вы допросите по этому поводу моих слуг, хозяина «Восьми бессмертных» и солдата, который доставил послание губернатора. Я хочу приложить эти показания к докладу, чтобы никто не смог сказать, что гибель несчастных преступников произошла из-за моей небрежности.

— Недавно я получил письмо от старинного друга из столицы, — ответил судья Вань, кивнув, — он сообщает мне, что буддисты приобрели большое влияние в правительственных кругах. Я уверен, что там будут изучать ваш доклад с таким же вниманием, с каким они читают свои сутры. Обнаружив малейший недочет, они уцепятся за него и воспользуются шансом опорочить вас перед правительством.

— Разоблачение злодеев, — сказал глава гильдии плотников, — это радостная новость для всех жителей Пуяна, и все мы чрезвычайно признательны вашей чести. Тем не менее я глубоко сожалею о том, что возмущенная толпа повела себя беззаконным образом. Я покорнейше прошу господина судью простить моих сограждан.

Судья Ди поблагодарил обоих свидетелей, и они ушли собирать нужные показания.

Оставшись один, он взял кисточку и принялся составлять обращение к жителям Пуяна. В нем самым строгим образом осуждалось убийство монахов, поскольку только государство имеет право наказывать преступников. Он предупредил, что с этого момента каждый акт насилия будет караться казнью на месте. Поскольку все писцы были в храме Безграничного милосердия, судья поручил Дао Ганю сделать пять копий его обращения крупными иероглифами. С искусством подлинного каллиграфа он сам также сделал еще пять. Поставив красную печать суда на эти документы, он попросил старшину Хуна развесить их на воротах суда и в разных местах в центре города. Он также приказал ему проследить за тем, чтобы останки двадцати монахов были помещены в корзины для их последующей кремации.

Когда тот отправился исполнять полученные приказания, судья сказал Ма Жуну и Цзяо Таю:

— Насилие порождает насилие. Если мы немедленно не примем нужные меры, могут произойти новые бесчинства. Бандиты начнут грабить лавки. Если преступники разгуляются, без гарнизона в городе порядок будет трудно восстановить. Я снова сяду в паланкин генерала и поеду по главным улицам, чтобы мой вид напоминал всем о неприемлемости беспорядков. Вы оба будете сопровождать меня на конях, с луками, любой нарушитель общественного порядка должен быть застрелен.

Сначала они отправились в храм Хранителя города. Процессия состояла лишь из судьи в паланкине, Ма Жуна и Цзяо Тая, гарцевавших с обеих сторон, двух стражников впереди паланкина и двух, замыкавших шествие. Судья в своей официальной мантии был хорошо виден людям. Они почтительно и безмолвно расступались перед паланкином, но приветствий никто не кричал. Чувствовалось, они стыдятся того, что недавно совершили.

Прибыв в храм, судья возжег благовония и в горячей молитве просил божество простить жителям осквернение города. Хорошо известно, что бог-покровитель города ненавидит кровопролитие на той земле, которую он оберегает. Именно по этой причине место казней всегда находится за городскими воротами.

Затем судья отправился в храм Конфуция, где воскурил благовония перед каменными табличками с именами Бессмертного мудреца и его учеников, а оттуда отбыл в храм бога войны, где также помолился.

На улицах царило спокойствие. Люди только что прочитали воззвание судьи, и ни малейшего признака беспорядков не было заметно. Вся ярость толы выплеснулась на монахов.

Убедившись, что волнений можно больше не опасаться, судья Ди вернулся в управу. Вскоре из храма Безграничного милосердия со всеми работниками суда прибыл генерал Бао. Он протянул судье опись ценностей и доложил, что найденные в монастыре деньги и драгоценные изделия помещены в сокровищницу храма, а на ее двери наложены печати. Кроме того, генерал проявил инициативу: он послал за копьями и мечами из своего личного оружейного хранилища и велел раздать их своим людям и стражникам суда, охранявшим храм. Старый воин был в прекрасном настроении и, похоже, наслаждался этим неожиданным перерывом в однообразной жизни отставного военного.

Прибыли и господа Вань и Вэнь. Они проверили все сообщенные судьей факты и заявили о готовности засвидетельствовать, что судья не мог знать содержание письма о передвижении войск. Затем все прошли в большой приемный зал, где их ждали разнообразные напитки и угощение. Когда стражники принесли дополнительные столы и стулья, все сели, и под руководством судьи Ди был составлен подробный отчет о событиях того дня.

Каждый раз, когда это было необходимо, писцы записывали показания свидетелей. Барышни Абрикос и Голубой Нефрит были вызваны из своих покоев, чтобы подробно рассказать о своем приключении и оставить отпечатки больших пальцев на его записи. Судья Ди добавил особый абзац, в котором объяснял, что поймать тех, кто убил монахов, невозможно, поскольку в толпе было несколько сотен человек. Поскольку народный гнев был справедлив и беспорядков после этого не последовало, судья в заключение почтительно советовал не принимать мер против жителей Пуяна.

Уже настала ночь, когда доклад и все сопроводительные бумаги были наконец готовы. Судья Ди пригласил генерала, судью в отставке и двух глав гильдий разделить с ним вечернюю трапезу.

Неутомимый генерал был готов принять приглашение, но остальные трое попросили их извинить, потому что очень устали после этого длинного трудного дня. Несколько огорченному генералу пришлось тоже отказаться от приглашения. Судья проводил их до паланкинов и еще раз поблагодарил за помощь. Потом он переоделся и пошел в свои покои.

В главном зале он увидел праздничный стол, за которым главенствовала его Первая жена, а рядом с ней сидели Вторая и Третья жены, а также барышни Абрикос и Голубой Нефрит. Все пятеро поднялись, чтобы приветствовать его. Он сел во главе стола и, смакуя вкусные блюда, радовался сердечной атмосфере своего дома, которой ему так недоставало в последние недели.