Роберт Гулик - Смерть под колоколом

Судья Ди поднял руку и сказал начальнику стражи:

— Доложите об этом.

— Этого старого монаха мы действительно обнаружили в запертой на засов комнате на заднем дворе. В двери был глазок, и я услышал, как через него он зовет нас слабым голосом. Я приказал открыть дверь. Старик не оказал никакого сопротивления и попросил провести его к вашей чести.

Судья кивнул и сказал старому монаху:

— Продолжайте!

— Один из двоих моих прежних учеников был отравлен, потому что угрожал новому настоятелю, что сообщит о его низостях властям. Второй, стоящий сейчас перед вашим судом, притворился, будто примкнул к моему преемнику. Он следил за ним и сообщал мне все, что ему удалось разузнать. Но, к сожалению, он не смог добыть сколько-нибудь убедительных улик, потому что никто, кроме пособников нового настоятеля, не знал о том, что творилось.

Я приказал моему ученику молчать и не жаловаться властям, боясь, что нас сразу же убьют и с нами умрет последняя надежда положить конец осквернению святого места. Он может показать вам тех вероотступников, которые участвовали в грязных делах самозванца. Остальные монахи либо истинно верующие, либо лентяи, которых в монастырь привело желание жить с удобствами и без забот. Я прошу у вашей чести разрешения ходатайствовать за них.

По знаку судьи двое стражников освободили старика от цепей. Он подвел их к другому престарелому монаху, который в свою очередь был освобожден. Пройдя вдоль рядов, тот указал на семнадцать человек из тех, что были молоды. Стражники сразу же схватили их и бросили на колени перед судьей Ди. Они тут же стали кричать и ругаться, некоторые вопили, что Добродетель Духа принуждал их насиловать женщин, другие молили о пощаде, третьи громко заявляли о желании признаться в своих преступлениях.

— Тишина! — рявкнул судья.

Стражники пустили в ход кнуты и дубинки, обрушив удары на головы и плечи монахов, так что те сразу перестали кричать и лишь стонали от боли.

Когда порядок был восстановлен, судья приказал:

— Освободите остальных монахов. Они могут сейчас же вернуться к своим обязанностям в храме под руководством настоятеля Полное Просветление.

Когда в центре двора остались лишь двадцать обвиняемых, толпа зрителей, к которым присоединились привлеченные шумом жители окрестных домов, начала напирать на преступников и всячески поносить их.

— Прекратите безобразие, ведите себя прилично! — воскликнул судья Ди. — Слушайте вашего судью! Презренные преступники, которых вы здесь видите, словно крысы, подгрызали корни нашего общества и виновны в преступлении против государства, ведь семья, как сказал наш несравненный мудрец Конфуций, это основа государства! Они насиловали честных женщин, которые приезжали сюда с благочестивыми помыслами помолиться богине. Женщин, которые были беззащитны, потому что защищали честь своих семей и законность отпрысков. К счастью, негодяи не осмелились сделать тайные входы во всех шести павильонах, два из них таковых не имеют. Поскольку я верю в милосердие высших Небесных сил, я хочу, чтобы всем было понятно: тот факт, что женщина провела ночь в этом храме, совсем не означает, что рожденный после этого ребенок должен считаться незаконным. Что касается преступников, то сегодня на заседании суда у них будет возможность говорить за себя и признаться в своих преступлениях.

Повернувшись к начальнику стражи, судья добавил:

— Поскольку наша тюрьма слишком тесна, чтобы в ней поместились все эти негодяи, то временно разместите их в загородке за восточной стеной судебной управы. Выполняйте!

Когда уводили Добродетель Духа, тот закричал:

— Несчастный глупец! Знай же, что скоро ты будешь стоять передо мной на коленях, закованный в цепи, а я буду тем, кто вынесет тебе приговор!

Судья Ди презрительно улыбнулся.

Стражники построили преступников в колонны по двое, сковали их друг с другом тяжелыми цепями и погнали вперед дубинками.

Судья приказал старшине Хуну проводить барышень Абрикос и Голубой Нефрит до первого двора и отправить в судебную управу в его личном паланкине.

Затем он подозвал Цзяо Тая.

— Когда по городу разнесется весть обо всем этом, я боюсь, что толпа захочет расправиться с монахами. Скачи скорее к начальнику гарнизона, передай ему, чтобы он направил кавалерию с копьями и лучников на конях для защиты этих негодяев. Солдаты находятся в двух шагах от судебной управы и прибудут туда раньше арестованных. Пусть окружат загородку двойным кордоном.

Когда Цзяо Тай поспешно вскочил на коня, генерал Бао заметил:

— Мудрая предосторожность!

— Господа, — сказал судья Ди свидетелям, — я сожалею, но вынужден попросить вас уделить мне еще некую часть вашего драгоценного времени. В храме Безграничного милосердия много золота и серебра. Мы не можем уехать отсюда, не составив опись и не опечатав ценные предметы в вашем присутствии. Вероятно, высшие инстанции прикажут конфисковать все имущество монастыря, и, учитывая такую возможность, мне нужно приложить опись к своему докладу об этом деле. У казначея, несомненно, список имеется, но надлежит сверить все предметы. Сверка займет несколько часов, и, прежде чем приступить к этой работе, предлагаю пойти в трапезную и подкрепиться.

Стражника послали на кухню с необходимыми указаниями. Все покинули террасу и направились к обширной трапезной во втором дворе. Зеваки топтались в первом дворе, продолжая проклинать монахов.

Судья Ди извинился перед свидетелями за то, что уклоняется от обязанностей хозяина и ради экономии времени позавтракает со своими помощниками, чтобы дать им дальнейшие указания. Пока генерал Бао, судья Вань и главы двух гильдий состязались в вежливости, решая, кому надлежит занять место во главе стола, судья Ди сел за стол поменьше со старшиной Хуном, Дао Ганем и Ма Жуном. Двое послушников поставили перед ними чаши с рисовой кашей и маринованными овощами. Некоторое время все четверо молча ели, но как только послушники удалились, судья произнес с виноватой улыбкой:

— Боюсь, что в последние недели вам приходилось трудно со мной, особенно тебе, старшина! Теперь я наконец могу все вам рассказать.

Доев кашу, он положил ложку на стол.

— Тебе было очень не по себе, Хун, когда я принял взятку этого жалкого монаха. Три золотых слитка и три серебряных! Хотя в тот момент я еще не продумал до конца план действий, я догадывался, что скоро мне понадобятся средства для его осуществления. Вам известно, что у меня нет других доходов, кроме жалованья, а взять их в казне суда я не решался, поскольку осведомители настоятеля могли узнать об этом и насторожиться. Но получилось так, что эта взятка полностью обеспечила меня именно той суммой, в которой я нуждался для расстановки своего капкана. Два золотых слитка пошли на выкуп двух девушек из дома, где они находились на содержании. Третий я передал барышне Абрикос с тем, чтобы она оплатила им ночевку в храме. Один серебряный слиток я отдал управляющему судьи До, наместника округа Цзиньхуа, который устроил выкуп девушек, часть пошла на оплату их проезда до Пуяна. Второй серебряный слиток был отдан моей Первой жене, чтобы она смогла одеть их подобающим образом, а также нанять два роскошных паланкина, в которых вчера вечером они приехали в храм Безграничного милосердия. Так что, старшина, пусть это больше тебя не тревожит.