Роберт Гулик - Смерть под колоколом

После того как со стола убрали и разлили чай, судья сказал барышням Абрикос и Голубой Нефрит:

— Составляя сегодня днем свой доклад, я попросил, чтобы четыре золотых слитка из числа конфискованных в храме Безграничного милосердия были вручены вам. Это было бы скромным вознаграждением за помощь, которую вы оказали мне в этом деле. В ожидании одобрения моего предложения я направлю официальное письмо наместнику вашего родного округа с просьбой разыскать ваших родителей. Может быть, они еще живы. Если нет, то другие члены вашей семьи будут, несомненно, рады вас приютить. Когда в Хунань будет отправляться военный отряд, я устрою, чтобы вы поехали с ним.

Улыбнувшись девушкам, судья продолжал:

— Я передам вам рекомендательное письмо для местных властей. Благодаря вознаграждению от правительства вы сможете приобрести землю или же открыть небольшую лавку. Несомненно, ваша семья со временем найдет вам достойных супругов.

Обе сестры встали на колени перед судьей и в знак признательности несколько раз коснулись лбами пола.

Вскоре после этого судья попрощался со своими женами и барышнями и отправился обратно в свой кабинет. Когда он шел к главному входу по коридору, он услышал за спиной шаги. Оглянувшись, судья увидел Абрикос. Она поклонилась, опустив глаза, но ничего не сказала.

— Ну же, Абрикос, если я могу еще что-то для вас сделать, не стесняйтесь, говорите!

— Мой господин, — тихо заговорила она, — это правда, что сердце всегда тоскует по родным местам. Но раз уж милостивая судьба передала нас под вашу защиту, нам очень не хочется покидать этот дом, который теперь так дорог нам. И поскольку ваша Первая жена сказала, что была бы рада, если бы...

Судья поднял руку и, улыбаясь, прервал ее:

— Сначала встреча, потом расставание — так все устроено в этом мире! Скоро вы поймете, что быть Первой женой почтенного крестьянина в вашей деревне — гораздо более счастливая доля, чем быть Четвертой или Пятой женой наместника округа. А пока дело не закрыто, ваша сестра и вы можете считать себя гостями моего дома.

Судья поклонился девушке и позволил себе думать, что прозрачные капли, блеснувшие на ее щеках, — это отблеск лунного сияния.

Придя в главный двор, он увидел, что всюду еще горит свет. Вероятно, писцы переписывали набело доклад, подготовленный судьей. Он застал старшину Хуна и трех помощников в своем кабинете, они слушали отчет начальника стражи, который по приказу старшины только что обошел сторожевые посты, расставленные вокруг усадьбы Линь Фана. Однако ничего особенного за это время там не произошло.

Судья отослал начальника стражи и, усевшись за стол, просмотрел недавно присланные документы. Отложив в сторону три письма, он сказал старшине:

— Это отчеты военных постов, расставленных вдоль Канала. Они останавливали много джонок с эмблемой Линь Фана, но не нашли ничего подозрительного. Боюсь, уже слишком поздно для того, чтобы получить доказательства того, что Линь Фан занимается контрабандой.

Проглядев остальную почту, на полях некоторых бумаг он написал красной краской указания для первого писца. Затем выпил чашку чая и откинулся в кресле.

— Вчера вечером, — сказал он Ма Жуну, — я, переодевшись, посетил твоего друга Шень Па и внимательно осмотрел храм Высшей мудрости снаружи. Там внутри происходит что-то странное, я слышал непонятые звуки.

Ма Жун с тревогой глянул на старшину Хуна, Цзяо Тай тоже выглядел обеспокоенным. Дао Гань подергивал волоски на щеке. Никто не сказал ни слова.

Столь очевидное отсутствие энтузиазма не обескуражило судью.

— Этот храм меня заинтересовал. Сегодня утром мы пережили весьма своеобразное приключение в буддийском храме. Почему бы нам вдобавок не заняться даосским святилищем?

Ма Жун с натянутой улыбкой ответил:

— Ваша честь, дерзну сказать, что в честной схватке я не побоюсь ни одного человека в империи. Но что касается обитателей иного мира...

— Я не из тех, — остановил его судья, — кто недоверчиво относится к появлению в жизни обычных смертных знаков из загробного мира. Но, с другой стороны, я твердо убежден, что тем, чей разум чист, нечего бояться духов и демонов. Справедливость царит в обоих мирах, видимом и невидимом. Кроме того, не стану скрывать от вас, мои преданные друзья, что сегодняшние события произвели на меня гнетущее впечатление.

Расследование в даосском храме, скорее всего, станет для меня способом развеяться.

Старшина Хун задумчиво потянул себя за бороду.

— Если мы туда отправимся, что делать с Шень Па и его шайкой ? Думаю, наше посещение должно быть тайным.

— Я уже об этом подумал, — ответил судья. — Дао Гань, отправляйся к главному смотрителю квартала. Вели ему пойти к храму Высшей мудрости и приказать Шень Па и его людям немедленно убираться оттуда. Эти парни не будут идти на конфликт с властями, они исчезнут прежде, чем смотритель закончит говорить. Но пусть он возьмет с собой на всякий случай десять наших стражников. А мы тем временем переоденемся в одежду, которая не будет привлекать внимания, а когда вернется Дао Гань, сядем в обычный паланкин. Кроме вас четверых я никого не беру, а вы не забудьте взять с собой бумажные фонари и побольше свечей.

Дао Гань отправился к начальнику стражи и передал ему приказ судьи.

Застегивая пояс, тот заметил своим подчиненным:

— Любопытно, как общение с таким опытным человеком, как я, может благоприятно влиять на наместника округа! Когда его честь приехал, он сразу занялся пошлым убийством на улице Полумесяца, где нельзя было заработать и медяка. Но потом он заинтересовался буддийским храмом, а это все равно что дворец самого бога богатства. Я бы с удовольствием вернулся туда поработать, когда высшие инстанции примут свое решение.

— Думаю, что сегодняшний обход постов возле усадьбы Линь Фана также не был для вас бесполезен, — несколько ядовито заметил один из стражников.

— Это был всего лишь обмен любезностями, — резко возразил начальник стражи. — Управляющий господина Линь Фана хотел показать мне, что умеет ценить вежливость.

— В голосе этого управляющего можно было расслышать звон серебра, — заметил другой стражник.

Со вздохом начальник стражи извлек из своего пояса серебряный слиток и бросил стражнику, который ловко его поймал.

— Я не жадный, — продолжил начальник стражи. — Можете поделить его. Раз уж вы все подмечаете, мерзавцы, то расскажу вам правду. Этот управляющий спросил меня, не соглашусь ли я завтра передать письмо одному его другу, и дал мне несколько слитков серебра. Я ответил: «Конечно, если завтра буду рядом с усадьбой». Но поскольку завтра меня там не будет, я не смогу забрать письмо. Таким образом, я не нарушаю приказ его чести, и не обижаю этого столь любезного господина, отказываясь от вежливо предложенного подарка, и не отступаюсь от правил честности, которым я привык следовать.