Рекс Стаут - Лига перепуганных мужчин [litres]

Пункт два. Рассмотрим детали якобы произошедшего в приемной Бертона. Доктор Бертон достал из ящика пистолет и прошел в приемную. Чапин, поджидавший его там, выхватил у него оружие, выстрелил четыре раза, выключил свет, бросил пистолет на пол и затем встал на четвереньки, чтобы отыскать его в темноте. Что за картина! Согласно показаниям миссис Бертон и горничной, доктор Бертон пробыл в приемной не более шести секунд – возможно, даже меньше, – после чего раздались выстрелы. Бертон был мужчиной крупного телосложения, и мужчиной сильным. Чапин же мал и обладает существенным физическим изъяном – он ходить-то даже без трости не может. Что ж, отсчитаю вам шесть секунд. Один… Два… Три… Четыре… Пять… Шесть. Вот что такое шесть секунд. За этот промежуток времени или меньше хромой Чапин якобы достал пистолет из кармана Бертона, бог знает как, застрелил его, бросил оружие, доковылял до выключателя и вернулся к столу, чтобы упасть на пол. Как вы расцениваете все это с юридической точки зрения, джентльмены?

Поднялся Леопольд Элкус. Взгляд его черных глаз уже не был обращен внутрь – нет, теперь он полыхал. Элкус обвел им аудиторию в обе стороны и затем громко и четко провозгласил:

– Поверить в это может только кретин. – Он обратил взор на Вулфа. – Я принесу вам извинения, сэр, когда этот детский сад закончится. – Элкус сел.

– Благодарю вас, доктор Элкус… Пункт три. Для чего Чапину понадобилось выключать свет? Не стану отнимать у вас время перечислением догадок лишь для того, чтобы вы отвергли их, как это сделал и я. Вы можете развлечься этим на досуге. Я лишь даю понять, что поступки даже убийцы должны хоть как-то поддаваться объяснениям, и верить в то, что Чапин застрелил Бертона, а затем проковылял к стене, чтобы выключить свет, означает верить в чушь. Сомневаюсь, что кто-нибудь из вас на это способен. Или нет?

Они стали переглядываться, словно, не имея собственного мнения, хотели позаимствовать его у другого. Двое-трое покачали головой. Заговорил Джордж Пратт:

– Я скажу вам, во что я верю, Вулф. Я верю, что мы наняли вас навлечь на Пола Чапина неприятности, а не избавить его от них.

Драммонд захихикал, а Майк Эйерс снова захохотал. Николас Кэбот спросил:

– А что говорит сам Чапин? Стрелял он или нет? Выключал свет или нет? Что, по его словам, произошло за эти шесть секунд?

Вулф покачал головой, его щеки чуть разгладились.

– О нет, мистер Кэбот. Вполне вероятно, мистеру Чапину придется давать показания в свою защиту на свидетельской трибуне. Не ожидайте от меня, что я выложу все это раньше времени тем, кто, возможно, считает себя его врагом.

– Что за черт, ему все равно никто не поверит! – Это облегчился Фердинанд Боуэн. – Естественно, он уже состряпал какую-нибудь байку.

Вулф направил взгляд на Боуэна, и я тоже. Мне было любопытно, выдержит ли брокер его. Я думал, что нет, однако он выдержал, ответив Вулфу твердым взглядом.

– Что ж, джентльмены, – вздохнул Вулф, – я представил свои доводы. Я мог бы предъявить вашему вниманию и кое-какие другие пункты. Например, бо́льшую правдоподобность того, что вознамерься Чапин убить доктора Бертона прямо с порога, то пришел бы заранее вооруженным. Далее, органическую неспособность Чапина к любой форме насильственных действий, которую я выявил в его романах и которая должна быть вам известна как непреложный факт. Наконец, существуют доказательства, которые, исходя из объективного отношения к обвиняемому, сейчас я не могу огласить перед вами, но к которым он непременно обратится, если предстанет перед судом. Несомненно одно: мне удалось продемонстрировать вам, что если вы и избавились от опасений причинения вреда Полом Чапином, то отнюдь не потому, что полицейский застиг его в приемной доктора Бертона, ошеломленного происшествием, которое он не мог предвидеть. Но потому, что я разоблачил исключительно литературный характер его попытки мщения. Вопрос заключается в следующем: удовлетворительно ли я выполнил свои обязательства? Лично я полагаю, что удовлетворительно. Однако решить это предстоит вам путем голосования. Я призываю вас ответить положительно. Арчи, будь так добр, огласи имена.

Гости принялись переговариваться. Боуэн проворчал своему соседу, Гейнсу из Бостона:

– Черта с два! Он полный дурак, если думает, что мы клюнем на это.

Элкус полыхнул на него взглядом. Заметил я и еще кое-что. Кэбот заявил Вулфу:

– Я проголосую против. Вот если Чапина оправдают и будут предъявлены доказательства…

– Я знаю, мистер Кэбот, что это голосование не является окончательным, – сказал Вулф. – Как вы увидите, если я проиграю. – Он кивнул мне, и я начал перекличку, называя имена в алфавитном порядке:

– Джулиус Адлер.

– Нет. Хотел бы заметить…

Вулф прервал его:

– «Нет» вполне достаточно. Продолжай, Арчи.

– Майкл Эйерс.

– Да! – эмоционально отозвался тот.

Неплохо для него, подумал я, за двухнедельный-то заработок.

– Фердинанд Боуэн.

– Нет.

– Эдвин Роберт Байрон.

– Да.

Счет сразу же сравнялся.

– Николас Кэбот.

– Нет.

– Филлмор Коллар.

– Да.

Ух ты! Девять тысяч зеленых. Я на миг прервался, потому что не мог не взглянуть на него.

– Александр Драммонд.

– Нет.

Ну а как же, чертов стукач!

– Леопольд Элкус.

– Да!

Результат снова сравнялся: четыре на четыре.

– Огастес Фаррелл.

– Да.

– Теодор Гейнс.

– Нет.

– Л. М. Ирвинг.

– Нет.

– Артур Коммерс.

– Нет.

Трое неньюйоркцев, три «нет» подряд. Что ж, я надеялся, что Вулф останется доволен своими междугородными звонками.

– Сидней Ланг.

– Да.

– Арчибальд Моллисон.

– Да.

Следующий результат был известен мне еще до того, как я назвал имя Джорджа Пратта, демократа, пытавшегося заставить инспектора Кремера побеспокоиться о его четырех кусках.

– Джордж Р. Пратт.

– Нет.

Для верности я пересчитал голоса, а затем повернулся к Вулфу:

– Семь «да» и восемь «нет».

Он не удостоил меня взглядом. Снова начались разговоры. Ранее Вулф звонил, чтобы Фриц принес пиво, и теперь открыл бутылку, наполнил стакан и стал наблюдать, как оседает пена, хотя ее он, кажется, даже не видел. Потом глотнул пива и со своей обычной тщательностью вытер губы. А затем откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Наши гости продолжали обсуждение, и двое-трое о чем-то спрашивали у него, однако Вулф совершенно проигнорировал их, даже и не подумав открыть глаза. Леопольд Элкус подошел к его столу, постоял и посмотрел на него с минуту, а затем вернулся на место. Гомон становился громче, споры все жарче.

Наконец Вулф пришел в себя. Он открыл глаза, увидел, что на столе появилась новая бутылка – о ней позаботился я, – открыл ее и глотнул пива. Затем взял пресс-папье и ударил им по столу. Все оглянулись на него, однако разговоров не прекратили. Он ударил снова, и тогда шум начал стихать.