Рекс Стаут - Острие копья [litres]

Я сел. Из гостиной доносились шорохи и приглушенные голоса. Возились женщины долго.

– Шикарную тогу вы мне подарили, – заметил я.

Вулф взглянул на меня, вздохнул и снова прикрыл глаза.

Когда дверь открылась, я так и подскочил. Анна вышла вперед, сжимая в руке какую-то бумажку. Ее оторванный рукав был заколот булавками, а волосы заглажены назад. Она подошла ко мне, сунула бумажку и буркнула:

– Вот, мистер Арчи.

Я хотел похлопать ее по плечу, но понял, что она наверняка закричит, стоит мне к ней лишь прикоснуться, а потому ограничился кивком. Они с Марией Маффеи сели в кресла. Бумага оказалась плотным конвертом из манильской бумаги. Я повернулся к столу Вулфа, намереваясь вручить ему добычу, но он мотнул головой, чтобы я открыл конверт. Тот не был запечатан. Я извлек его содержимое и разложил на столе.

Это оказалась целая коллекция. Нам с Вулфом понадобилось какое-то время, чтобы внимательно ее изучить. Прежде всего мы увидели заметку о смерти Барстоу, которую Карло Маффеи вырезал из «Таймс» пятого июня. Затем несколько точных и изящных эскизов на отдельных листках с изображением пары пружин, спускового крючка и массы прочих сложных деталей, а на одном из набросков угадывалась головка клюшки для гольфа. Далее прилагалась вырезка из «Воскресной ротогравюры» – фотография Мануэля Кимболла возле его самолета, в подписи к которой значилось его имя и отмечалась популярность авиации среди молодежи Уэстчестера. Внизу было приписано карандашом: «Человек, для которого я сделал клюшку для гольфа. См. эскизы. 26 мая 1933 года. Карло Маффеи». Последний предмет – десятидолларовая банкнота специального выпуска, погашаемая золотом, и на ней тоже было кое-что написано: подписи четырех человек – Сары Барстоу, Питера Оливера Барстоу, Лоуренса Барстоу и Мануэля Кимболла, – сделанные затупленным мягким карандашом на одной из сторон купюры.

Я осмотрел все это во второй раз и прошептал Вулфу:

– Ну, паря.

Он отозвался:

– Я терплю это от Сола Пензера, Арчи, но от тебя не потерплю. Даже в качестве воздаяния должного сей выдающейся выставке. Бедный Карло Маффеи! Он проявил такую дальновидность, собрав все это, но безрассудно отправился на роковую встречу! Мы пожинаем плоды его дальновидности, а за безрассудство он дорого заплатил… Презренная сделка! Мисс Маффеи, вы лишились своей сумочки, но обрели то, что успокоит волнение в вашей крови. Убийца вашего брата известен, и теперь у нас есть оружие для его наказания. А вы, мисс Фиоре, полýчите свои деньги назад. Мистер Арчи найдет и вернет их, я обещаю. Он постарается сделать это как можно скорее, так как я могу догадываться, сколь мало значат для вас обещания. Жестокое пламя реальности – единственное, что дарит вам тепло и свет. Реальности двадцатидолларовых банкнот. Мы не заставим вас долго ждать, мисс Фиоре. Расскажите мне, пожалуйста, когда мистер Маффеи передал вам все это?

Анна заговорила. Она отвечала на вопросы Вулфа не то чтобы бойко, но вполне охотно. Он выяснил все подробности и велел мне их записать. Она действительно видела драйвер. На протяжении многих дней Карло Маффеи запрещал ей заходить в свою комнату, когда работал, и запирал шкаф. Но однажды во время его отсутствия дверца шкафа неожиданно поддалась, когда Анна попробовала ее открыть. Впрочем, ее любопытному взгляду не открылось ничего необычного, за исключением клюшки для гольфа, явно недоделанной. Маффеи, обнаружив по возвращении, что клюшку явно кто-то трогал, встревожился и пригрозил отрезать ей язык, если она кому-нибудь заикнется о драйвере. Вот и все, что ей было известно.

Конверт она получила пятого июня, в день исчезновения Маффеи. Около семи часов, сразу же после того разговора по телефону, она зачем-то поднялась наверх, и он зазвал ее к себе в комнату и вручил этот конверт. Попросил подержать бумаги у себя до утра, а если он вдруг не вернется и от него не будет никаких вестей, то передать конверт его сестре.

Стоило Анне сказать это, как Мария Маффеи так и взвилась. Она вскочила и бросилась к девушке. Я кинулся за ней, но голос Вулфа, словно удар бича, опередил меня:

– Мисс Маффеи! – Он ткнул в нее пальцем. – В свое кресло! Сядьте, будьте добры! Благодарю. Ваш брат мертв. Приберегите свою ярость. Повыдергав волосы у мисс Фиоре, вы, полагаю, поинтересовались бы, почему она не отдала вам конверт. Мне представляется это очевидным. Вероятно, я смогу дать объяснение, избавив ее от неловкости. Не знаю, велел ли ей ваш брат не заглядывать в конверт. Как бы то ни было, она заглянула. И увидела там банкноту в десять долларов. Эта купюра оказалась у нее в руках… Мисс Фиоре, до того как Карло Маффеи передал вам этот конверт, какой самой крупной суммой вы когда-либо располагали?

– Не знаю, – ответила Анна.

Тогда я спросил ее:

– У тебя когда-нибудь раньше было десять долларов?

– Нет, мистер Арчи.

– Пять долларов?

Она покачала головой:

– Миссис Риччи платит мне доллар в неделю.

– Чудесно. И ты покупаешь себе обувь и одежду?

– Ну конечно покупаю.

Я только и всплеснул руками. Вулф подытожил:

– Мисс Маффеи, вас или меня точно так же можно искусить царством [18] Аллюзия на искушение Иисуса Христа в пустыне (Лк. 4: 5–8). , вот только его границы не будут столь скромными. Она, возможно, боролась с искушением и к следующему восходу солнца, быть может, победила бы его и отдала вам конверт в целости и сохранности, но утренняя почта доставила ей другой конверт, и в нем было уже не просто царство, а целый восхитительный мир. Она проиграла, хотя, возможно, где-то это считается победой. Откуда нам знать? Как бы то ни было, ее борьба завершилась… А теперь, мисс Маффеи, сделайте следующее и не допустите ошибки: возьмите мисс Фиоре с собой и держите ее у себя. Водитель ждет вас на улице. Своему нанимателю скажите, что вас навестила племянница. Или придумайте что угодно, но оберегайте мисс Фиоре, пока я не скажу вам, что опасность миновала. И ни при каких обстоятельствах не позволяйте ей выходить на улицу… Мисс Фиоре, вы слышите?

– Я сделаю все, как скажет мистер Арчи.

– Хорошо. Арчи, поедешь с ними и объяснишь условия. Это всего лишь на день или около того.

Я кивнул и отправился наверх, снять халат до следующего года и что-нибудь надеть.

Когда я проводил Анну и Марию Маффеи до апартаментов на Парк-авеню, где мисс Маффеи работала экономкой, и вернулся домой, в кабинете свет уже не горел, Вулф ушел к себе, оставив для меня записку:

Арчи, узнай у мисс Барстоу, зачем надо было уродовать валюту Соединенных Штатов. Н. В.

Чего-то подобного я и ожидал. Я отправился к себе наверх, но из уважения к Мануэлю Кимболлу заглянул в конец коридора посмотреть, нет ли полоски света под дверью Вулфа. Полоски не было. Я окликнул его: