Николас Блейк - «Улыбчивый с ножом». Дело о мерзком снеговике

Джорджия и Найджел ехали домой в Девоншир. Миновала неделя после прохождения триумфальной процессии по улицам Оксфорда. В течение этой недели Джорджия получила сообщения от нескольких важных персон. Они желали, чтобы она явилась в Лондон и получила благодарность нации от них лично, но Джорджия сказалась больной, предпочитая побыть с Найджелом в тиши Оксфорда. В сущности, при ее необыкновенной способности быстро восстанавливать физическое и душевное состояние она стремительно преодолела последствия тех последних отчаянных дней. Весь этот год казался ей теперь кошмарным перерывом в нормальной жизни, и Джорджии не хотелось, чтобы напоминание об этом прозвучало в льстивых комплиментах политиков, чья трусость или своекорыстие стали причиной того, что все это вообще произошло. Она выполнила свою задачу и не хотела благодарности за то, без чего во всех отношениях хорошо было бы обойтись.

В течение этой недели сэр Джон Стрейнджуэйс окончательно разгромил «А.Ф.». В стране возникло несколько единичных вспышек насилия, но «А.Ф.», лишившись главаря и пребывая в замешательстве, вынужденный преждевременно поднять восстание, которое уже фактически проиграл, быстро сдался. Чилтон Кэнтелоу совершил роковую ошибку, не подняв восстание неделю назад, когда Джорджия сбежала из горящего дома. Но, выведя из игры сэра Джона и считая, что поимка Джорджии – вопрос лишь нескольких часов, он решил держать своих людей под контролем. Не завершена была и подготовка к иностранной интервенции. Подобно другим диктаторам, Чилтон был введен в заблуждение собственным тщеславием и лестью подчиненных и недооценил оппозицию.

Во время первого периода тюремного заключения у Чилтона было довольно времени для анализа своих ошибок. Это оказалось достаточно неприятным, чтобы сломать тонкую перегородку, отделявшую Кэнтелоу от безумия. Когда остальные лидеры «А.Ф.» предстали перед судом, Чилтона уже отправили в психиатрическую лечебницу, где бо́льшую часть времени он проводил, играя в механические бега игрушечным конем-качалкой…

Джорджия положила голову на плечо Найджелу. Маленький автомобиль подпрыгивал и покачивался на узкой дороге, ведущей к их коттеджу, ветки ежевики царапали его бока. Струйка дыма поднималась из трубы, которая показалась над неухоженной живой изгородью. Джорджия даже ослабла от счастья: это возвращение домой почти стоило их годичной разлуки и всего, что она перенесла. Внезапно Джорджия прикрыла рот ладонью.

– Боже, дорогой! – крикнула она. – Мы забыли…

Она махнула рукой в сторону изгороди, аккуратно подстриженной в дальнем конце, но буйной и густой вдоль всей границы их владения.

– Но я же велел Кумбсу ухаживать за садом в мое отсутствие, – сказал Найджел.

– Бедный старый Кумбс воспринимает все буквально. Если ты не упомянул про изгородь, он и не стал ею заниматься.

Они поставили машину в гараж и направились в дом. На столе лежало несколько счетов и писем. Джорджия начала вскрывать их.

– Найджел, иди сюда! Худшее случилось! – драматически воскликнула она.

– Что такое?

– Посмотри, уведомление от Совета. Оно начинается «Ввиду того, что…» От этой фразы веет чем-то нехорошим. Да, мы не удосужились подстричь свою изгородь, мы обязаны предстать перед мировым судьей, мы должны подвергнуться наказанию. Думаешь, нас упекут в тюрьму?

– Боюсь, что так, – мрачно кивнул Найджел. – Мы нарушили закон и должны заплатить.

Джорджия помахала официальным уведомлением.

– Благодарность страны! – провозгласила она. – Я всегда буду носить ее у сердца.

Сильные морозы 1940 года миновали. Наступила оттепель. Почти два месяца поля и перелески вокруг Истерхэм-Мэнор скрывались под снежным покровом. Прильнув к разукрашенному снежными узорами окну детской, десятилетние близнецы Джон и Присцилла Рестэрики смотрели, как деревушка Истерхэм в миле от их дома медленно освобождается от снежно-белого плена. В этих краях с ровными полями и петляющими, не защищенными изгородями дорогами лишь немногочисленные деревья да ряды домов могли встать на пути снежных заносов. Сугробы почти полностью покрыли Истерхэм. Сколько бы раз местные жители ни расчищали тропинки от единственной улицы и к своим калиткам, снег засыпал их снова. Сегодня Истерхэм напоминал место заброшенных археологических раскопок посреди белой пустыни. Сползая с красночерепичных крыш, оседая на вязах у дома пастора, снег начал выпускать из своих объятий знакомую детям деревушку.

Но внимание Джона и Присциллы привлекало не это, а снеговик на лужайке перед их окном.

– Королева Виктория «ликвидируется», – пробормотал Джон, любивший повторять разные словечки взрослых, переиначивая их по-своему. Он произнес это слово вполголоса, поскольку знал, что отец совсем его не одобряет. Подобно словам «чертов» и «шлюха», оно было, без сомнения, из тех, которые позволительны Шекспиру и взрослым, но для детей не подходят. И когда друг их тети Уилл Дайкс, гостивший сейчас в доме, произнес это слово за ленчем, отец Джона со вздохом закатил глаза, мол, не при детях же.

– Королева Виктория сейчас ликвидируется, – снова пробормотал Джон, буквально смакуя это слово и глядя, как еще один ком снега соскальзывает с подоконника.

– Королева Виктория обеззараживается! – воскликнула Присцилла, лишь бы брат ее не перещеголял, и потерла туманное пятнышко на стекле, оставленное ее курносым носиком.

– Дурочка, – дружелюбно отозвался Джон. – Обеззараживать надо, когда тебя полили горчичным газом. Или когда у тебя по всему телу выскочили чертовы волдыри и полопались.

– Тебе нельзя это слово говорить!

– А мне плевать. И вообще тетя Бетти всегда его говорит.

– Она взрослая. И вообще она умерла.

– Ну и что с того? Слушай, Мышка, а тебе не кажется, что случившееся жуть как странно?

– Странно? Ты о чем, Крыс?

– Ну… сама знаешь, приходили полицейские, и все домашние на уши встали.

– Никуда они не вставали. Они просто сидели с таким видом, словно поезда ждут. Да, да, совсем как когда мы в летний отпуск летом собираемся, – пояснила Присцилла. – Все то и дело садятся, потом вскакивают и куда-то бегут. Они слишком заняты, чтобы с нами поиграть, и вообще их лучше не трогать, ведь не знаешь, будут ли с тобой поласковей или голову тебе оторвут.

– Но когда мы в отпуск едем, полицейские по дому не носятся.

– А мне мистер Стрейнджуэйс понравился. Он мой любимый полицейский.

– Он не полицейский, леопарда ты пятнистая. Он частный познаватель.