Николас Блейк - «Улыбчивый с ножом». Дело о мерзком снеговике

Хэйуорд широко улыбнулся.

– Шарлотта спит и видит себя в роли сестры-хозяйки. Уж у нее-то все будут ходить по струнке, верно?

– Не глупи, Хэйуорд.

На этой игривой ноте Найджел их оставил. Когда он уже собирался переступить порог, обернулся и увидел семейную чету: величественную в траурном платье статную Шарлотту, уверенную в себе, и Хэйуорда, неловко теребящего висячие усы. Представшая перед Найджелом картина навела его на мысль: а вдруг разыгрывающаяся в Истерхэме драма больше напоминает не «Гамлета», а «Макбета»?

Рестэрики были с ним на удивление откровенны, однако, возможно, их к тому вынудила мисс Эйнсли. Показания Хэйуорда выглядели достаточно бесхитростными, но вполне вероятно, их отрепетировала с ним жена. Каким бы шатким ни было финансовое положение старшего Рестэрика, трудно поверить, что Хэйуорд убил бы сестру за половину доли в собственности, которая приносила всего две тысячи в год. С другой стороны, если у Хэйуорда были какие-то иные побудительные причины, его жена смогла отвлечь от них внимание, подчеркнув, что наследство – слишком шаткий мотив. Если это так, она повела смелую игру. Но Найджел считал ее женщиной не только смелой, но и умной.

Однако кое-что еще в показаниях Хэйуорда не давало ему покоя. По пути в гостиную Найджел пытался определить, имеет ли какое-то значение тот факт, что в половине двенадцатого той ночью дверь в спальню Бетти была заперта. И задумавшись, налетел на Эндрю, который как раз выходил из гостиной.

– Какого…? Ах, это вы! – воскликнул Эндрю. – Где инспектор? Кто-то… только что пытался меня отравить.

Обвинение Эндрю прозвучало как тревожный сигнал, и в гостиной среди присутствующих поднялся шум.

– У меня что-то в молоке! – рявкнул он Найджелу. – Скриблс не хочет его пить. Пахнет горьким миндалем. Я схожу за Блаунтом.

И он стремительно помчался вверх по лестнице.

Когда Найджел нажал на ручку двери, та вдруг распахнулась изнутри, и на пороге показались Уилл Дайкс и мисс Эйнсли. Бледная как смерть Джунис вцепилась в рукав Найджела.

– Я больше этого не вынесу! – вопила она. – Вы должны это прекратить!

– Скверная история, скажу я вам, – бормотал Дайкс.

Доктор Боуджен стоял посреди гостиной с недоуменным видом, он явно лишился обычного спокойствия и был выбит из колеи. Найджел внимательно посмотрел на стол, на котором помимо обычных чайных приборов стоял стакан, на половину полный молока. Он заметил блюдце с молоком на полу и кошку Скриблс, которая обиженно глядела на него с коврика у камина.

– Что тут произошло? – спросил он.

Все трое заговорили разом и разом же осеклись. Доктор Боуджен решительно сделал шаг вперед.

– Рестэрик налил немного молока из своего стакана в блюдце для кошки. Она понюхала его и попятилась. Дайкс произнес дурацкую остроту, дескать, в наше время и кошки на молоко дуют. Рестэрик поднял блюдце и понюхал его. «Это горький миндаль, – сказал он. – Так ведь какой-то яд пахнет, верно?» Я сказал ему, что так пахнет цианистый калий. В тот момент мы, вероятно, еще не осознали, что это значит. Я тоже взял стакан и понюхал его содержимое. Это был определенно цианистый калий.

– О боже! – воскликнула Джунис. – Мы все могли отравиться.

Подбежав к камину, она неуклюже плюхнулась на коврик и, схватив в охапку кошку, прижала ее к груди.

– Сомневаюсь, что опасность грозила всем нам, – возразил Боуджен. – Жертвой, похоже, должен был стать только Рестэрик. Он никогда не пьет чай, понимаете? Специально для него всегда приносят стакан молока. Если только… – Боуджен осекся.

Словно по взаимному согласию, они с Найджелом быстро подошли к чайному столику. Доктор жестом пригласил Найджела, который склонился над изящным молочником и осторожно понюхал его, а потом и кошачье блюдце.

– Да. Боюсь, что так. И там, и там. Из молочника пахнет не так сильно, как из блюдца. Наверно, более разбавлено.

В этот момент вошли Хэйуорд и Шарлотта, и все происшествие было пересказано сызнова. На лице Хэйуорда недоумение сменилось возмущением. Он раз или два кашлянул, прочищая горло, но не успел заговорить, как вернулся Эндрю с Блаунтом и его сержантом.

Глаза у Блаунта холодно блеснули, он сразу же взял в свои руки бразды правления. Его присутствие ободрило и сплотило расстроенных домочадцев и их гостей.

– Мистер Рестэрик изложил мне факты, – отрывисто произнес он. – Прошу всех сесть. Те из вас, кто находился в комнате, сядьте там, где были, когда мистер Рестэрик наливал молоко.

Джунис и Боуджен переместились на софу подле чайного столика, Дайкс – на стул слева от них, а Эндрю сел у противоположного края стола. Блаунт осторожно понюхал блюдце и стакан.

– И молочник тоже, – негромко вставил Найджел.

– Это еще что? – воскликнул Эндрю так яростно, что Джунис вскрикнула.

– Да. Молоко в молочнике тоже отравлено. – Блаунт наморщил нос.

– Ну и Рождество, черт побери! – не выдержал Эндрю. – Не хотите же вы сказать?.. Это же массовое убийство. Да я же предположил…

– Нет, вы не были единственной мишенью, мистер Рестэрик, – сухо заметил Блаунт. Он медленно обвел собравшихся суровым взглядом, от которого даже Найджел слегка подобрался. – Это глупая затея. Неряшливая, придуманная на скорую руку. Кто-то утратил сноровку. Любой мог бы уловить запах, исходящий от чая с молоком. А значит, велика была вероятность, что вы это пить не станете. И мы вскоре выясним, у кого была возможность добавить яд в молоко. Может, этому человеку лучше признаться и избавить нас от лишних трудов?

Мертвую тишину прервал Хэйуорд, который наконец обрел дар речи:

– Я не… Это возмутительно… Вы намекаете, что один из моих гостей?.. Это все мои друзья. А как же слуги? Разве у них не было доступа?..

– Ну, конечно. Давайте на них все валить, – пробормотал Уилл Дайкс. – Леди и джентльмены друг друга не травят. Это дурной тон.

– Да заткнитесь же, Дайкс! – огрызнулся Эндрю. – Сейчас не время для вашего нелепого классового сознания.

Собравшиеся уставились на него во все глаза. Со стороны обычно уравновешенного Эндрю это была странная вспышка.

– Я этим займусь, – сказал Блаунт Хэйуорду. – А теперь прошу вас четверых повторить те действия, которые совершил каждый из вас, когда мистер Рестэрик налил молоко.

Боуджен, Дайкс и Джунис сидели неподвижно. Эндрю же, который оправился, подал голос:

– Ремарку, пожалуйста, Джунис.

– Что? А, понимаю, – слабым голосом сказала она. – Привет, киска.

ДАЙКС: Какое счастье, что у меня не девять жизней. С меня одной на этой чертовой планете достаточно.