Николас Блейк - «Улыбчивый с ножом». Дело о мерзком снеговике

– Ну и болтушка же ты, Джунис, – откликнулся Эндрю, деловито сгребая снег.

– Уже если я должна сидеть тут, дрожа от холода, то хотя бы говорить-то мне можно? Потрогай мои руки, просто ледяные.

– Внутри растоплены камины.

Мисс Эйнсли покраснела, что ей не шло.

– Очень жестокий типчик – этот наш Эндрю, вам не кажется? – повернулась она к Найджелу. – Наверно, это от того, что он такой самовлюбленный. Все, что нас с вами привлекло бы или обидело, для него как с гуся вода. От него все словно отскакивает. Бетти была совсем другой. Она никогда никому ни в чем не отказала бы.

В ее последней фразе слышался злобный укол от обиды. Мягко улыбнувшись, Эндрю сделал к ней шаг, опрокинул ее вместе со стулом и, набрав пригоршню снега, закрыл им ей рот. Дети завизжали от восторга и начали забрасывать всех без разбора снежками. Джунис, когда поднялась на ноги и отерла с лица снег, тоже рассмеялась – но иначе.

– Ах ты негодяй! – воскликнула она. – Ну, погоди у меня!

Она вполсилы бросила снежок в Эндрю. Что-то в ее поведении, в голосе или в укоризненном взгляде положило конец безудержному веселью детей.

– Разогнала немного кровь, да, Джунис? Тебе следует больше упражняться.

От холодного язвительного тона Эндрю Найджел даже вздрогнул.

– Думаю, стул лучше отдать королеве Виктории, – продолжал Эндрю. – Ей нужен трон.

Взяв стул, он начал облепливать его снегом, по всей видимости не замечая убийственных взглядов Джунис Эйнсли.

Снеговик понемногу вырастал. Эндрю был поистине мастером, и вскоре под его пальцами начала появляться узнаваемая фигура. Мисс Эйнсли достаточно оправилась и заявила, что королева Виктория геморрой заработает от сиденья на холодном, мокром стуле. Пока Эндрю придавал снеговику завершающие штрихи, она ушла в дом и явилась со вдовьим чепцом с длинной черной вуалью, который выкопала в шкафу с театральными принадлежностями.

Головной убор она водрузила на голову снеговика, и все отступили на шаг полюбоваться плодами своих трудов. Кряжистая, узнаваемая фигура величественно созерцала фасад Истерхэм-Мэнора, ветер развевал креповые ленты и черную вуаль. Эндрю дал Джону и Присцилле по полпенни, чтобы вставить в пустые глазницы. В этот момент к ним широким шагом подошел Хэйуорд Рестэрик.

– Привет, дети. Снеговика лепили?

– Да, папа. Классный, правда? Угадай, кто это.

– Ну давайте-ка посмотрим. Кухарка?

– Нет! – закричала Присцилла. – Это королева Виктория!

– Королева Виктория? Гм… понятно. – Тон Хэйуорда стал заметно морозным.

– Ох ты, боже мой! – пробормотала Джунис. – Мы совершили оскорбление королевского величества!

Хэйуорд дернул себя за ус.

– Простите, – сказал он. – Мне не слишком нравится траурная шляпка. Джон, будь паинькой, отнеси ее туда, где взял.

– Бедная маленькая я! Опять кругом виновата! – воскликнула Джунис. – Это я, сэр, снабдила королеву Викторию головным убором! Он и правда тебе не нравится? А я думаю, в нем вся соль. Так артистично получилось.

Эндрю насмешливо смотрел на них обоих. Наконец старший брат сказал:

– Я не художественную сторону имел в виду, Джунис.

– Да не будь ты таким старым брюзгой!

Мисс Эйнсли очень старалась, но просто не могла не перебарщивать. Хэйуорд нахмурился.

– Если я должен выразиться прямо, то считаю, что шляпка – это дурной тон. При нынешних обстоятельствах.

– Она действительно уже démodé [23] Вышла из моды ( фр. ). , – сердито буркнула Джунис и покраснела.

Сняв головной убор, Хэйуорд бросил это яблоко раздора сыну:

– Отнеси в дом, старина. Беги с ним, Присцилла, будь хорошей девочкой. – И когда дети уже не могли его слышать, он сказал Джунис: – Думаю, ты намеренно неверно меня понимаешь. Да, конечно, я старомоден, но считаю дурным тоном нацеплять на снеговик траурную шляпку, когда Бетти лежит наверху мертвая. Теперь я ясно выразился?

– Да, предельно, Хэйуорд. – Джунис дрожащими руками прикуривала сигарету. Затем с непривычной твердостью произнесла: – Твои чувства делают тебе честь. Или шляпка тебя расстроила, что ты сам свою молодость прошляпил? Но ты забываешь, что Бетти была моей подругой. И уж я-то ее не стыдилась, пока она была жива. Не пыталась заткнуть ей рот. Или ты забыл, как она умерла?

– Перестань, Джунис, не понимаю…

– Бетти убили. Понимаю, понимаю, дурной тон, но ее убили именно в Истерхэм-Мэнор. И ничего не поделаешь.

– Должен тебе напомнить, что ты у меня в гостях.

Мисс Эйнсли сняла с языка крошку табака.

– Да, – согласилась она. – И Бетти тоже у тебя гостила.

Последовала долгая пауза. Голубые глаза Хэйуорда нервно метнулись в сторону.

– В толк не возьму, к чему ты клонишь.

– Нет? – мило переспросила она. – Тогда нам нужно как-нибудь еще раз об этом поболтать. Наедине.

И она ушла в дом. В самой ее походке чувствовался странный триумф, ее отороченные мехом сапожки игриво приминали снег.

«Есть что-то жутковатое, – размышлял Найджел, снова выхаживая по заснеженной террасе, – в том, как червяк превращается вдруг в свою противоположность. И это существо словно переворачивает с ног на голову законы мироздания, и нечто крошечное раздувается вдруг до гротескных размеров. Нет, конечно, я тоже не верю, что червяк способен превратиться в дракона, но видано ли, чтобы он поднялся на дыбы и покусал своих обидчиков? Странное дело. Вот только в нашем случае червь обернулся змеей. А Джунис Эйнсли – та еще змея, тут нет никаких сомнений. Ее придирки к Эндрю, вероятно, можно сбросить со счетов. Она испытывает к нему влечение, ее довольно неуклюжие авансы не столько отвергают, сколько игнорируют. Естественно, Джунис пытается отыграться за публичное унижение, ударив его в самое больное место – Бетти. Намеками она указывает Эндрю, что его любимая сестра была распутной дрянью, но в результате ей – вполне уместно – «промывают» рот снегом. Тут ничего противоестественного. И кстати, Эндрю так до конца и не утратил своих пуританских или идеалистических взглядов. Он перестал общаться с Бетти после того первого скандала в Америке.

Но стычка Джунис с Хэйуордом – совсем иное дело. В кои-то веки она знала, что сила на ее стороне, и не могла удержаться от того, чтобы ее не продемонстрировать. Джунис ясно намекала, что Хэйуорду известно про убийство больше, чем он говорит, и что сама она в состоянии сильно осложнить ему жизнь. Как еще истолковать ее замечание о том, что Бетти тоже гостила в его доме, и ее слова «нам нужно как-нибудь еще раз об этом поболтать»? Интересно, она уже перешла к настоящему шантажу?