Найо Марш - Последний рубеж. Роковая ошибка

– Простите, – ухмыльнулся он. – Я напугал вас?

– Да.

– Виноват. Я просто хотел спросить, не подбросите ли вы меня до поворота. Если, конечно, вы едете домой.

Ничего не хотелось бы ей меньше этого, но она сказала: хорошо, если он подождет, пока она сходит в церковь. Он ответил, что не спешит, и сел в машину. Верити заметила, что он сбрил свою реденькую бороденку и постригся, теперь его волосы имели классическую длину. Аккуратно одетый, он выглядел не так жалко, как обычно. В его облике появился даже намек на самодовольство.

– Курить можно? – спросил он.

Она оставила его прикуривавшим сигарету, которую он опасливо прикрывал ладонью, словно боялся, что кто-нибудь выхватит ее у него изо рта.

Поднявшись по ступенькам, она столкнулась с викарием, возвращавшимся с кладбища вместе с Брюсом и Джимом. К ее удивлению, Джим, лысый мужчина с громким голосом, оказался согнутым пополам. Викарий нависал над ним.

– Просто беда эта проклятая поясница! – прокричал Джим. – Согнулся, чтоб выдернуть чертовы ворсянки, – и вот, полюбуйтесь на меня. Как я теперь свое дело делать буду?

– Да уж, не повезло, – сказал викарий. – О, приветствую вас, мисс Престон. У нас, как видите, неприятность. Джима скрутило люмбаго.

– Осилит он по ст’пенькам-т’ спустицца – вот чего меня интр-ресует? – взволнованно спросил Брюс. – Погоди, пар-ря, давай мы тебя сведем вниз.

– Не, не надо. Справлюсь, если вы не будете надо мной кудахтать, хорошо?

– Джим! – воскликнула Верити. – Какая неприятность! Я отвезу вас домой.

– Не, мисс Престон, это не впервой. И раньше бывало, и еще будет. Мне лучше, когда я сам с собой ковыряюсь. Знаете, что я сделаю? Я за перила ухвачусь. Только… – Он вдруг вскрикнул от пронзившей его острой боли. – Я б вам был благодарен, если б вы на меня не глядели.

– А может, лучше… – начал было викарий.

Джим, двигавшийся, как дряхлый дед из викторианской мелодрамы, дотянулся до перил и, вцепившись в них, крикнул:

– Я ж работать теперь не смогу!

Наступившую неловкую тишину прервал Брюс.

– Не тр-рави себя, – сказал он. – Никаких пр-роблем. Ежли святой отец р-разр-решит, я выкопаю яму за тебя, еще и за честь почту. Сделам.

– Полных шесть футов, имей в виду.

– Ну, эт-то уж как п’ложено! – ответил Брюс. – Все шесть выкопаю. У меня ж злотые р-руки, особо для копания.

– Ну, ладно, давай, – сказал Джим и начал сползать по ступенькам.

– Это самое удачное решение, Брюс, – обрадовался викарий. – Ну что, оставим Джима одного, раз он так хочет? – и он повел остальных в церковь.

Сент-Криспин-в-Квинтерне была одной из многочисленных приходских церквей, которые, словно мильные столбы, размечают всю историю английской сельской глубинки, – стойкие ополченцы против разрушительного действия времени. Ее колокола обладали чудесным звоном, и хотя бить в них теперь было небезопасно, церковь могла похвалиться несколькими ценными медными украшениями, прекрасным витражом в восточном окне и удивительным – в северном: он изображал – поразительное тщеславие! – одного из Пасскойнов, странно похожего на сэра Артура Конан Дойла, с моржовыми усами и в полных доспехах – ни дать ни взять эдвардианский святой Михаил, только без нимба. Согласно легенде, он встретил свою кончину в африканском велде [99] Велд – обширные засушливые плато в Южной Африке, главным образом в ЮАР, расположенные в междуречье рек Лимпопо и Вааль и в Верхнем течении реки Оранжевая. . Верити и двух мужчин овеял привычный церковный дух сырости, чуть ослабленный двумя парафиновыми нагревателями.

Верити объяснила, что хотела бы помочь украсить церковь цветами. Викарий сказал, что попечение над всеми медными вазами строго распределено между пятью членами Женской гильдии. Она поняла, что любая попытка нарушить эту процедуру будет воспринята как скрытое посягательство на иерархию.

– Но они будут благодарны, если вы принесете цветы, – добавил викарий.

Брюс сказал, что в квинтернском саду сейчас цветут любимые Сибил поздние розы и что, как ему кажется, было бы хорошо, чтобы они проводили ее в последний путь. Дрогнувшим голосом он пробормотал, что и название у них подходящее – «Покой».

– И они лучше, чем большинство др-ругих цветов, сохр-раняются без воды, – добавил он и высморкался.

Верити и викарий горячо поддержали его предложение, и Верити оставила мужчин заканчивать, как она догадывалась, приготовления к выкапыванию могилы для Сибил.

Выйдя на крыльцо, она увидела, что Джим Джоббин на четвереньках достиг подножия лестницы и жена помогает ему встать. Верити подошла к ним. Миссис Джим объяснила: она направлялась на обед и увидела, как Джим сползает задом наперед с последней из четырех ступенек. Тут по тропинке до их дома всего ничего, хором напомнили они Верити, когда Джим поднялся на ноги, обхватив жену, словно ствол дерева.

– Джиму полегчает, как только он выпрямится, – сказала миссис Джим. – Ему полезно пройтись.

– Это ты так думаешь, – простонал ее муж, но распрямился, прорычав при этом проклятье. И они медленно направились к дому.

Верити вернулась в машину, где на пассажирском сиденье вальяжно развалился Клод. Он слегка подобрал ноги, перегнулся через водительское место и открыл ей дверцу.

– Прямо как в театре, – сказал он. – Бедный старик Джоббин. Вы видели, как он тараканом сползал по ступенькам? Фантастика! – Он заржал в голос.

– Люмбаго – не предмет для шуток, если человек им страдает! – рявкнула Верити.

– Зато уморительно смешная шутка, если не страдает.

Она доехала до угла, где дорога, ведущая в Квинтерн-плейс, уходила налево.

– Вас устроит выйти здесь, – спросила она, – или вы хотите, чтобы я подвезла вас дальше?

Он сказал, что не хочет доставлять ей лишних хлопот, однако не сделал попытки выйти.

– Как вам слушания? – спросил он. – Должен сказать, мне показалось, что что-то у них там неладно.

– Неладно?

– Ну, понимаете, я хочу сказать, что этот необычный полицейский детектив думает, будто напал на след. И снова эта отсрочка. Очевидно, что они что-то подозревают.

Верити промолчала.

– Что нельзя считать хорошей новостью, – продолжил Клод. – Не так ли? Во всяком случае, для этого лекаря, Шрамма. Или, если уж на то пошло, для этого простолюдина-садовника.

– Не думаю, что вам стоит строить предположения, Клод.

– Предположения?! Я ничего не предполагаю, но люди, безусловно, косятся. Не думаю, что я чувствовал бы себя уютно, окажись я на месте этих двоих, вот и все. Тем не менее они получат свои жирненькие наследства, что будет для них большим утешением. Я бы легко смирился с косыми взглядами за двадцать пять тысяч фунтов. А еще легче – за состояньице Шрамма.