Найо Марш - Последний рубеж. Роковая ошибка

– Мне нужно домой, Клод.

– Так или иначе, меня ничто не коснется. Господи, уж я им распоряжусь! Жаль только, этот реликт Рэттисбон говорит, что наследство будет недосягаемо, пока завещание не пройдет утверждение, апробацию или как там это у них называется. Но, наверное, мне можно занять денег в ожидании вступления в наследство, как вы думаете?

– Я опаздываю.

– Похоже, никому не кажется, что это немного неприлично со стороны Сибил оставить двадцать пять тысяч наемному садовнику, которого она приняла на работу всего несколько месяцев назад. Очевидно, что он ее здорово охмурил. Я мог бы вам кое-что порассказать об этом мистере садовнике Садовнике.

– Клод, мне надо ехать.

– Да. Хорошо.

Он выбрался из машины и хлопнул дверцей.

– Спасибо, что подвезли, – сказал он на прощание. – Увидимся на похоронах.

Обрадовавшись, что избавилась от него, но пребывая в непонятной апатии, Верити посмотрела ему вслед. Даже со спины в его походке можно было угадать какую-то скрытую веселость, какое-то несвойственное ему самодовольство. Он свернул на дорогу, ведущую в Квинтерн-плейс, и исчез.

«Интересно, чем он кончит?» – подумала Верити.

Она проехала своей дорогой до маленькой улочки и, придя домой, разогрела скромный обед. Но оказалось, что у нее совсем нет аппетита.

День был милостиво солнечным, однако Верити казался гнетущим. Она почувствовала, что испытала бы едва ли не облегчение, если бы ясное небо до самого горизонта затянулось наползающими друг на друга облаками. Ей пришло на ум, что такие писатели, как Ибсен и Диккенс, во всех других отношениях не имеющие ничего общего между собой, были правы, когда делали грозу, метель, туман и огонь спутниками людских тревог. И еще Шекспир, мысленно добавила она. Мы эстетически обедняем себя, когда отказываемся от преимуществ символизма.

Верети закончила переделку пьесы и отправила ее своему агенту. Не было ничего необычного в том, что, закончив текущую работу и очистив стол, она начинала испытывать нервный порыв сразу же приступить к чему-нибудь новому. Вот и теперь она размышляла, не обратить ли свежий взгляд на старую как мир тему: неглупая женщина увлекается негодяем, второсортным шармёром на старомодном жаргоне Верити, которого эта женщина ничуть не уважает, но не может преодолеть влечения к нему. Интересно, если бы она смогла успешно родить такую пьесу, удалось бы избавиться от привидения, которое вернулось, чтобы изводить ее?

Когда на том, первом званом ужине у Маркоса Верити обнаружила, что фальшивый магнетизм Бейзила Шрамма улетучился, это принесло ей большое облегчение. А что она чувствует теперь, когда на него наползла тень подозрений? И зачем, о господи, зачем она сделала Аллейну признание? Ее воображение распалялось. Теперь он не оставит ее в покое, захочет узнать больше о Бейзиле. Может спросить, попадал ли тот когда-либо в передряги, и что ей тогда ему сказать?

В то же самое время Аллейн, возвращавшийся вместе с Фоксом в «Ренклод» через Мейдстоун, говорил:

– История становится скверной. У нее эти слова вырвались без какого бы то ни было побуждения с моей стороны, и, думаю, теперь она сама этому удивляется. Готов биться об заклад, дело не только в хищном мужчине-изменнике и униженной женщине, хотя и это тоже наверняка имело место.

– Это может как-то пролить свет на его прошлое?

– Нам, разумеется, придется это выяснить. Знаете, что, по-моему, она сделает?

– Откажется говорить?

– Именно. Нет в характере Верити Престон той «ярости, которой ад сильней не знает» [100] Отсылка к пьесе английского драматурга Уильяма Конгрива (1670–1729) «Скорбящая невеста». .

– Что ж, – резонно заметил Фокс, – раз он так уверенно держится, придется нам самим покопаться в его прошлом. С чего начнем?

– С изучения заднего плана. Надо проверить медицинскую сторону дела. Диплом он получил в Лозанне или где-то в тех краях. Выясните год и научную степень. Проверьте, не вел ли он постоянную практику здесь или в США. Это может оказаться пустой тратой немалого времени, но сделано быть должно, Фокс. И вот еще: обзвоните книжные магазины и магазины канцелярских принадлежностей в Мейдстоуне, узнайте, не покупал ли кто в последнее время бланков завещания. Если нет – проверьте на этот счет ближайшие деревни и городки, а также окрестности «Ренклода».

– Надеюсь, раскидывать сети до Лондона не придется.

– И я горячо на это надеюсь. Но не падайте духом, вероятно, удастся это узнать у свидетелей – Джи Эм Джонсон или Марлины Биггз, а может, это вместилище плотских наслаждений, сестра Джексон была послана в свой выходной заскочить в канцелярский магазин.

Доехав до «Ренклода», они узнали ответ. Джонсон и Биггз проводили свои выходные вместе и за неделю до того, как умерла миссис Фостер были посланы сделать покупки в канцелярском магазине деревни Сливовая. Миссис Фостер дала им денег и сказала, чтобы они сходили в кино и угостились чаем.

– Чудесно, – сказал Аллейн. – И как был фильм, интересный?

Девушки разразились стыдливым смехом.

– Понятно. Один из этих ?

– Ну!

– Кто-нибудь еще знал, что вы собираетесь за покупками?

– Нет, никто, – ответила Джи Эм Джонсон.

– Да нет, знал, ты что, с ума сошла? – возразила Марлина Биггз.

– Да нет же.

– Знал-знал. Доктор знал. Он вошел, как раз когда она с нами разговаривала.

– Доктор Шрамм вошел и услышал ваш разговор? – небрежно уточнил Аллейн.

Они подтвердили это и вдруг утратили всякий интерес к беседе.

– Ну, что ж, девушки, желаю насладиться очередным разухабистым фильмом и наесться булочек с кремом.

Закончив беседу с девушками, Аллейн пошел к управляющему отелем, которому их визит доставил наименьшее удовольствие. Тот поспешно провел их в свой кабинет, предложил что-нибудь выпить и явно обрадовался, когда они отклонили его предложение.

– Я хотел узнать насчет комнаты, – начал он. – Как долго она еще будет вам нужна? К следующей неделе мы ожидаем наплыв гостей, так что она нам очень понадобится, понимаете ли.

– Надеюсь, это наш последний визит, – бодро сказал Аллейн.

– Не сочтите за невежливость, но я тоже надеюсь. Хотите, чтобы кто-нибудь вас проводил наверх?

– Мы сами, спасибо. Пошли, Фокс, – Аллейн быстро направился к лифтам. – En avant [101] Вперед (фр.). . Наступает один из ваших любимых моментов.

Второй этаж казался пустынным. Они бесшумно дошли по затянутому ковровой дорожкой коридору до комнаты номер двадцать. Дактилоскопист и фотограф закончили здесь свою работу, и дверь оставалась опечатанной. Фокс уже было собрался сорвать печать, когда Аллейн остановил его:

– Одну секундочку. Взгляните на это.

Напротив двери, ведущей в спальню, имелась ниша, занавешенная шторой. Он приподнял штору и увидел пылесос.