Найо Марш - Последний рубеж. Роковая ошибка

– Я просто к слову заметил. Значит, будем считать, что ее задушили?

– Если сэр Джеймс подтвердит, то да. Он рассердится из-за наволочки.

– Да уж, врачи должны были бы заметить это. То есть, – поправился Фокс, – по крайней мере, Филд-Иннис должен был обратить внимание на наволочку.

– В то время они были зациклены на версии самоубийства. Предполагаю, что пышногрудая Джексон уничтожила желудочный зонд и прочий инвентарь после того, как они со Шраммом, по их словам, позаботились о том, чтобы запечатать откачанное содержимое желудка покойной в склянку. Филд-Иннис говорит, что к моменту его приезда это уже было сделано. Не забывайте, что именно он напомнил о необходимости оставить в комнате все как есть и вызвать полицию. Подушка лежала лицевой стороной вниз в изножье кровати, но в любом случае только очень тщательное исследование могло выявить следы зубов. А пятно, которое в значительной мере скрадывает их, вполне можно было принять за последствие передозировки. Что с отпечатками пальцев, Бейли?

– А чего вы ожидали? Есть отпечатки доктора Шрамма, сестры Джексон, покойной, разумеется, по всей комнате и другого врача – Филд-Инниса. Я зашел к нему в кабинет и попросил разрешения снять его отпечатки. Он был не в восторге, но вынужден был это сделать. На косметичке – пальчики молодой Фостер и ее матери, как вы и предполагали.

– А на стакане?

– Кстати, да, – ответил Бейли с привычно бесстрастным видом, – это забавно. Ничего. Чистый. То же самое с флаконом из-под пилюль и бутылкой виски.

– Ну, это уже кое-что, – сказал Фокс.

– Что именно?

– Можно сделать вывод, что перчатки надели, когда она уже потеряла сознание.

– Это я и имел в виду, – вставил Бейли.

– Или когда она уже умерла? – продолжил строить догадки Фокс.

– Вот это нет, мистер Фокс. Не в том случае, если ее задушили.

– И никаких отпечатков на тыльной стороне подушки? – спросил Аллейн.

– Тут вот какое дело, – сказал Томпсон.

Он взял в руки упрятанную в полиэтилен часть изысканной наволочки, вышитой ришелье и украшенной лентами.

– Вот тут, – указал он, – на стороне, обратной следам зубов и пятнам, есть помятость. Скорее всего, подушку смяли руками. Отпечатков нет, но помятость есть. И это, думаю, след от рук.

– Рук в перчатках. Как говорят американцы, логично. Что-нибудь еще в спальне нашли?

– Ничего существенного.

Зазвонил телефон. Это был международный звонок из Берна. Голос собеседника Аллейна звучал громко и отчетливо.

– Мсье суперинтендант? Спешу сделать поправку к нашему прошлому разговору.

– Поправку, mon ami [104] Мой друг (фр.). ?

– Наверное, правильнее будет сказать – уточнение. Это касается доктора Шрамма из клиники «Сакре-Кёр», помните?

– Разумеется.

– Мсье суперинтендант, мне жаль, но мой источник в бюро провел дальнейшее изучение, из которого стало ясно, что доктор Шрамм, о котором шла речь, скончался в тысяча девятьсот пятьдесят втором году.

Пока длилась пауза из тех, какие принято называть многозначительными, Аллейн состроил гримасу Фоксу и шепотом произнес: «Мертв». Фокс ошарашенно посмотрел на него.

– Рискуя показаться недопустимо навязчивым, – сказал Аллейн в трубку, – все же осмелюсь спросить, не окажет ли ваш источник нам великую любезность узнать, нет ли за тот же период сведений о некоем англичанине Бейзиле Смите, тоже обучавшемся при клинике «Сакре-Кёр». Поясню, дорогой коллега: есть вероятность, что имеет место случай распространенного мошенничества.

– Ну конечно. Это мы мигом. Повторите, пожалуйста, еще раз имя.

Аллейн продиктовал имя и фамилию по буквам, собеседник сказал, что перезвонит в течение часа, но позвонил уже через двенадцать минут. Англичанин по имени Бейзил Смит проходил курс обучения при клинике в указанное время, но не закончил его. Аллейн горячо поблагодарил своего расторопного коллегу, они обменялись любезностями, и Аллейн повесил трубку.

– Избыток подозреваемых бывает не только в книгах, – заметил Фокс на следующее утро, когда они еще раз ехали в «Ренклод», – но согласен, что это необычно. Даты совпадают, если я правильно понимаю?

– Согласно архивным записям клиники Святого Луки, он обучался в Лондоне в 1950 году. Там он диплома, похоже, не получил.

– А теперь возникает вопрос: получил ли он его вообще где бы то ни было?

– И не является ли вся его врачебная практика на самом деле надувательством? – подхватил Аллейн.

– Очень может быть. Если он учился тогда в той же клинике, то вполне мог завладеть дипломом настоящего Шрамма, когда тот умер. Или я фантазирую?

– Вы фантазируете, конечно. Но, может, вы и правы. Не знаю.

– Еще и не такое бывает.

– Это точно, – согласился Аллейн, после чего до конца пути оба хранили молчание.

Когда они прибыли в «Ренклод», девушка-администратор встретила их без энтузиазма. Они прямо проследовали в комнату номер двадцать и нашли атмосферу в ней еще более непривлекательной.

– Это дело не из тех, какие я люблю, – пожаловался Фокс. – Вместо того чтобы понять, кто убийца, и потихоньку собирать доказательства для предъявления обвинения, приходится лавировать между действующими лицами, оказываясь то на одной, то на другой стороне.

– А вы любите, чтобы – пришел, увидел, победил?

– Именно. Мотивы! – возмущенно продолжил Фокс. – Рассмотрим мотивы. Мы имеем садовника Брюса, который по завещанию получает двадцать пять тысяч, и пасынка, который после смерти мачехи получает все, что оставил его отец, а еще подозрительного шарлатана, который получает целое состояние. Не говоря уж о Маркосе, который прикипел к ее дому, и сестре Джексон, которая запала на шарлатана. Разумеется, вероятно, что все они – периферийные персонажи. Но я не знаю, кого из этой компании можно исключить из подозреваемых. Скажите мне вы, мистер Аллейн.

– Мне жаль, что вас раздражает обилие подозреваемых, Фокс, но ничем не могу помочь. Давайте обратимся к старому врагу – modus operandi [105] Образ действия (лат.). , если не возражаете. Теперь, когда Томпсон и Бейли сделали свое дело, какие выводы мы можем извлечь из предоставленной ими информации? Это вы скажите мне, мой друг.

– О! – воскликнул Фокс. – Ну что я могу сказать? Что там произошло? Дайте-ка подумать, мистер Аллейн. Полагаю, что-то в этом роде: после того как дочь уложила мать в постель и та поужинала, некто, кого мы будем называть электриком, хотя он им отнюдь не был, забрал лилии у дежурного администратора и поднялся в двадцатый номер. Идя по коридору, он услышал или увидел, как кто-то приближается к комнате, и спрятался в чулане за шторой.

– Так же, как и вы, непонятно зачем.

– У меня это было, как говорится, рефлекторное действие, – скромно ответил Фокс. – Пока электрик находился в чулане, два цветка отломились от букета. Потом электрик ( soi-disant [106] Так называемый (фр.). ) вышел из чулана и вошел в комнату номер двадцать. Теперь он… только не подгоняйте меня.