Агата Кристи - Десять негритят / And Then There Were None

Вера завизжала. Она визжала долго – это был крик ужаса – дикий, отчаянный призыв о помощи.

Девушка не слышала никаких звуков снизу: ни как упал стул, ни как распахнулась дверь, ни как затопали вверх по лестнице люди. Она ощущала лишь одно – всепобеждающий ужас.

Затем, возвращая ей разум, в дверях замелькали огоньки – свечи – мужчины ввалились в комнату.

– Что за черт?

– В чем дело?

– Господи, что такое?

Дрожа, Вера сделала шаг вперед и упала на пол.

Она почти не чувствовала, как кто-то склонился над ней, пригибая ее голову к коленям.

Вдруг кто-то вскрикнул, и при словах: «Бог мой, вы только поглядите!» – она пришла в сознание. Открыла глаза, подняла голову. И увидела, куда глядели мужчины, подняв свечи.

С потолка лентой свисала широкая прядь морской травы. Это она коснулась в темноте ее шеи. Это ее Вера приняла за липкую, влажную ладонь, руку того, кто, восстав из мертвых, пришел забрать у нее жизнь!

Она истерически засмеялась:

– Это водоросли… просто водоросли… это они так пахнут…

И тут же почувствовала слабость – волны дурноты снова накатывали на нее одна за другой. И снова кто-то взял ее за голову и стал пригибать к коленям.

Ей показалось, будто прошли века. Ей принесли что-то попить – к губам прижался стакан. В нос ударил запах бренди.

Она хотела сделать глоток, как вдруг что-то тоненько зазвенело у нее в мозгу – сигнал тревоги. Она села, оттолкнула стакан и отрывисто спросила:

– Где вы это взяли?

Ответил Блор – не сразу, после паузы:

– Внизу.

– Я не буду это пить… – слабо вскрикнула мисс Клейторн.

С минуту все молчали, потом Ломбард засмеялся и с одобрением произнес:

– Молодец, Вера. Мыслите по-прежнему ясно, хоть вас и напугали до полусмерти. Я принесу свежую бутылку.

И он вышел.

Вера неуверенно сказала:

– Кажется, со мной все в порядке. Выпью воды.

Армстронг поддержал ее, и с его помощью она встала на ноги. Шатаясь, подошла к раковине, ухватилась за ее края, чтобы не упасть. Открыла холодный кран, набрала в стакан воды.

– Бренди был нормальный, – обиженно сказал Блор.

– Откуда вы знаете? – возразил Армстронг.

– Я ничего в него не подсыпáл, – злобно огрызнулся бывший инспектор. – Вы же на это намекаете, как я понимаю…

– Я ничего такого не утверждаю, – возразил доктор. – Но и не исключаю возможности, что вы или кто-нибудь другой могли туда что-то положить.

В комнату стремительно вошел Ломбард. В руках у него была непочатая бутылка бренди и штопор. Он сунул запечатанное горлышко бутылки Вере под нос.

– Вот, видите, девочка? Все чисто, без обмана. – Снял с бутылки фольгу и вытащил пробку. – Счастье, что в этом доме большой запас спиртного. Предусмотрительный мистер А. Н. Оуэн…

Вера вздрогнула.

Армстронг держал стакан, Филипп наливал бренди.

– Выпейте, мисс Клейторн, – сказал последний. – Вы пережили сильное потрясение.

Вера глотнула спиртного. Ее лицо опять порозовело.

– Ну, вот, одно убийство мы предотвратили! – со смехом произнес Ломбард.

– Думаете… думаете, он так задумал? – почти шепотом спросила девушка.

Ломбард кивнул.

– Наверняка надеялся, что вы умрете от страха… А что, кто-нибудь другой на вашем месте и умер бы, правда, доктор?

Армстронг, ничем себя не выдавая, сказал с сомнением:

– Гм, трудно судить. Женщина молодая, здоровая… сердечной недостаточностью не страдает… Маловероятно. Хотя, с другой стороны…

Он взял принесенный Блором стакан, опустил палец в бренди, осторожно лизнул. Выражение его лица не изменилось. Он неуверенно продолжил:

– Гм, вкус как будто нормальный…

Блор шагнул вперед и злобно заявил:

– Еще раз скажете, что я его отравил, и я набью вам морду.

Вера, которая уже совсем пришла в себя после бренди, направила разговор по другому руслу внезапным вопросом:

– А где судья?

Все переглянулись.

– Странно… Я думал, он пошел вместе с нами.

– И мне так показалось… – кивнул Блор. – Что скажете, доктор, вы ведь поднимались за мной по лестнице?

– По-моему, он поднимался следом… – произнес Армстронг. – Правда, ему за нами не угнаться. Он же старик…

Все четверо опять переглянулись.

– Чертовски странно… – сказал Ломбард.

– Надо идти его искать! – воскликнул Блор.

И он пошел к двери. Остальные последовали за ним, Вера шла последней.

Спускаясь по лестнице, Армстронг кинул через плечо:

– Конечно, он мог остаться в гостиной.

Они прошли через холл. Армстронг громко крикнул:

– Уоргрейв, где вы, Уоргрейв?

Ответа не было. Мертвую тишину дома нарушал лишь шелест дождя за окнами.

Вдруг у входа в гостиную доктор замер. Другие столпились у него за спиной, заглядывая ему через плечо.

Кто-то вскрикнул.

У противоположной стены, в кресле с высокой спинкой сидел судья Уоргрейв. По обе стороны от него горели две свечи. Но зрителей поразило другое: на нем была красная мантия, а на голове – серый судейский парик…

Армстронг сделал всем знак не подходить ближе, а сам, пошатываясь, точно пьяный, приблизился к недвижной фигуре в кресле. Затем нагнулся и заглянул в недвижное лицо с открытыми глазами. Потом быстрым движением приподнял парик. Тот упал на пол, открыв взглядам высокий, с залысинами, лоб судьи с аккуратным круглым отверстием посередине, из которого вытекала темная струйка.

Доктор поднял безжизненную руку и пощупал пульс. Потом повернулся к остальным и сказал безжизненным, далеким голосом:

– В него стреляли…

– Господи – револьвер! – воскликнул Блор.

Тем же мертвым голосом доктор добавил:

– Пуля вошла в мозг. Смерть наступила мгновенно.

Вера наклонилась поднять парик и произнесла, дрожа от ужаса:

– Это же шерсть, которую потеряла мисс Брент…

– И красная занавеска из ванной, – добавил Блор.

– Так вот зачем они понадобились… – прошептала мисс Клейторн.

Вдруг Филипп Ломбард засмеялся – смех у него вышел натужным, неестественным.

– «Пять негритят суд учинить решили, приговорили одного – осталось их четыре…» Каков конец судьи Уоргрейва-Вешателя! Хватит уже, повыносил приговоры! Понадевал на людей черные колпаки! Отпредседательствовал свое! Больше не говорить ему напутственных речей присяжным, не посылать на смерть невиновных… Как бы сейчас смеялся Эдвард Ситон, окажись он здесь! Боже мой, как бы он смеялся…

Его вспышка поразила и напугала остальных.

– Вы же только сегодня утром говорили, что это он! – воскликнула Вера.

Лицо Филиппа Ломбарда изменило выражение – он словно протрезвел.

– Знаю, что говорил… – тихо сказал он. – Ошибался. Вот и еще один из нас оправдан – посмертно!

Уоргрейва перенесли в спальню и положили на постель.