Агата Кристи - Десять негритят / And Then There Were None

Инспектор начал с Роджерсов, которые первыми приехали на остров. Они были в услужении у мисс Брейди, которая скоропостижно скончалась. Ее постоянный доктор не смог рассказать мне ничего конкретного. Говорит, что травить ее явно не травили, и все же кое-какие подозрения у него есть – она действительно могла умереть в результате недосмотра с их стороны. Но, по его словам, доказать это невозможно.

– Затем судья Уоргрейв. С ним все ясно. Он действительно осудил Ситона.

– Кстати, Ситон был виновен – вне всякого сомнения. Улики появились позднее, когда его уже повесили, и они полностью доказывали его вину. Но в свое время об этом шло немало толков – девять человек из десяти считали, что Ситон невиновен, а приговор – месть судьи.

– Девушка по фамилии Клейторн, как я выяснил, служила гувернанткой в одной семье, где утонул ребенок. Но, похоже, она к его смерти непричастна; больше того, она очень хорошо показала себя – сразу поплыла ему на выручку; но ее подхватило течением и понесло в море, так что ее саму едва успели вытащить.

– Продолжайте, – сказал помощник комиссара, еще раз вздохнув.

Мейн тоже перевел дыхание.

– Теперь о докторе Армстронге. Человек известный. Кабинет на Харли-стрит. По профессиональной части у него все чисто, никаких претензий. Никаких подпольных операций, ничего такого. Однако женщина по фамилии Клиз, которую он оперировал в двадцать пятом в госпитале в Литморе, куда был тогда приписан, действительно существовала. Перитонит, умерла прямо на операционном столе. Может быть, он с нею что-нибудь напортачил – в конце концов, у него не было тогда большого опыта; но неуклюжесть – не уголовное преступление. По крайней мере, мотива у него определенно не было.

Затем мисс Эмили Брент. Девушка – Беатрис Тейлор – была у нее в услужении. Она забеременела, хозяйка ее выгнала, та пошла и утопилась. Хорошего, конечно, мало, но тоже не уголовное преступление.

– То-то и оно, – сказал сэр Томас Легг. – Наш А. Н. Оуэн, похоже, специализировался по делам, на которые не распространяется компетенция уголовного права.

Мейн продолжил далее по списку:

– Молодой Марстон гонял сломя голову, – у него дважды отнимали права, и жаль, что не насовсем. Больше против него ничего нет. Джон и Люси Комбз с пластинки – это дети, которых он сбил насмерть под Кембриджем. Друзья дали тогда свидетельские показания в его пользу, и он отделался штрафом.

За генералом Макартуром тоже ничего особого не числится. Послужной список у него великолепный – война и все такое. Артур Ричмонд служил под его командованием во Франции, погиб в бою. Никаких недоразумений между ним и генералом не было. Точнее, они даже дружили. На той войне старшие офицеры вообще часто ошибались, понапрасну жертвовали людьми – наверное, это была как раз одна из таких ошибок.

– Не исключено, – сказал помощник комиссара.

– Теперь Филипп Ломбард. Был неоднократно замешан в крайне подозрительных историях за границей. Раза два чуть не угодил под суд. Имел репутацию смелого и не особенно щепетильного человека. Такой вполне мог убить кого-нибудь там, где никто не видит… И наконец Блор. – Мейн замешкался. – Ну, этот был из наших…

Помощник комиссара снова заерзал и сказал с нажимом:

– Блор был мерзавец!

– Вы так думаете, сэр?

– Я и раньше так думал. Просто он был ловок, и ему все сходило с рук. По-моему, в деле Ландора он дал ложные показания. Мне еще тогда не понравилась эта история. Но никаких доказательств вины Блора не было. Я поручил это дело Харрису, но даже он ничего не нашел. Однако я уверен, что там было нечисто, и, знай мы наверняка, с какой стороны копать, что-нибудь да всплыло бы. Этот Блор был негодяй, каких мало…

После небольшой паузы сэр Томас Легг продолжил:

– Значит, Исаак Моррис умер? Когда?

– Я так и думал, сэр, что вы об этом спросите. Исаак Моррис умер восьмого августа, вечером. Принял большую дозу снотворного – что-то из барбитуратов, как я понял. Никаких признаков самоубийства.

– Знаете, что я думаю, Мейн? – медленно сказал Легг.

– Возможно, догадываюсь, сэр.

– Что смерть Морриса пришлась очень уж кстати, – веско произнес помощник комиссара.

Инспектор Мейн кивнул.

– Так и я подумал, сэр.

Легг стукнул кулаком по столу и закричал:

– Но это же невозможно – фантастика какая-то! Десять человек убиты на голой скале посреди моря, а мы не знаем, ни кто это сделал, ни как, ни почему.

Мейн кашлянул.

– Не совсем так, сэр. «Почему» – мы все-таки представляем, более или менее. Кто-то сошел с ума на почве правосудия и решил убивать тех, до кого не мог дотянуться закон. Выбрал наугад десятерых – виновных или нет, не важно…

Помощник комиссара отрывисто начал:

– Вот как? На мой взгляд…

И умолк. Инспектор Мейн вежливо ждал. Легг со вздохом покачал головой.

– Продолжайте, – сказал он. – Мне вдруг показалось, я что-то понял. Мысль была, но ушла… Продолжайте, что вы там говорили.

– Десять человек нужно было… ну, скажем, казнить. Они и были казнены. Руками А. Н. Оуэна. А он сам взял и испарился. Исчез с острова и следа не оставил.

– Первоклассный трюк с исчезновением, так? – сказал помощник комиссара. – Но знаете, Мейн, у каждого фокуса есть свое объяснение.

– Вы считаете, сэр, что если этого типа на острове не нашли, значит, он его и не покидал, а следовательно, никогда там и не появлялся… Тогда остается только одно объяснение – он сам один из десятерых.

Помощник комиссара кивнул.

– Мы подумали об этом, сэр, – честно сказал Мейн. – Мы все проанализировали. И теперь, если говорить начистоту, у нас есть кое-какие соображения о том, как все происходило на Негритянском острове. Вера Клейторн вела дневник, мисс Брент – тоже. Потом, старый Уоргрейв оставил кое-какие заметки – немногословные и довольно загадочные, но они нам помогли. Блор, и тот записывал. Так что все их отчеты сложились в довольно ясную картину. Смерти происходили в таком порядке: Марстон, миссис Роджерс, Макартур, Роджерс, мисс Брент, Уоргрейв. В дневнике Веры Клейторн сказано, что после смерти судьи Армстронг вышел из дома ночью, а Блор и Ломбард последовали за ним. В блокноте Блора тоже нашли по этому поводу запись. Всего два слова: «Армстронг исчез».

Учитывая все сказанное, может показаться, что решение у нас есть. Армстронг утонул, как вы помните. Допустим, что маньяк – он. Что мешало ему убить сначала всех остальных, а потом совершить самоубийство, бросившись со скалы в море? Или даже надеяться доплыть до берега?..

Решение отличное, только к нашему случаю оно не подходит. Совсем не подходит. Во-первых, показания полицейского хирурга. Он прибыл на остров тринадцатого рано утром. Хотя он мало что может нам сообщить, но, по его словам, все найденные на острове были мертвы не менее тридцати шести часов, а может быть, и дольше. А вот в случае с Армстронгом он высказался совершенно определенно. Тело провело в воде не меньше восьми-десяти часов, прежде чем его прибило к берегу. Это значит, что тело попало в воду в ночь с десятого на одиннадцатое – я объясню, почему именно так. Мы нашли место, где его прибило к берегу – тело застряло между двумя камнями на линии прибоя, там остались клочья одежды, волос и так далее. Потом шторм стих, и вода отступила – это видно по следам на камнях.