Агата Кристи - Икс или игрек?

– Может, вы не знаете, но имя миссис Минтон – София [16] В английском написании имена Шейла (Sheila) и София (Sophia) начинаются с одной и той же буквы S. .

– О! – ошеломленно сказала Таппенс. – Так вы говорили о мисс Минтон?

– Нет, – сказала миссис О’Рурк.

Таппенс повернулась к окну. Забавно, как эта старуха действовала на нее, распространяя вокруг себя ауру беспокойства и страха. «Как мышь в кошачьих лапах, – подумала Таппенс. – Вот так я себя ощущаю…»

Эта широко улыбающаяся монументальная старуха почти урчала – и все же слышался топоток мягких лап, играющих с чем-то, чего никак нельзя было выпустить…

«Чушь! Все это ерунда! Просто игра воображения», – подумала Таппенс, глядя из окна в сад. Дождь прекратился. С деревьев капала вода.

«Но тут не только воображение, – думала она. – Воображение у меня не слишком живое. Здесь что-то есть, какой-то центр зла. Если б я могла посмотреть…»

Ход ее мыслей резко прервался.

Внизу в саду кусты чуть разошлись. Между ними появилось лицо, смотрящее снизу вверх. Какая-то женщина украдкой заглядывала в дом. Это было лицо той самой женщины, которая разговаривала с Карлом фон Дейнимом на дороге. Она смотрела так пристально, не мигая, что взгляд этот показался Таппенс нечеловеческим. Она не отводила взгляда от окон «Сан-Суси». Он был лишен выражения, и все же в нем была – да, несомненно – злоба. Неподвижный, безжалостный взгляд. Он выражал дух, некий сильный дух, совершенно не вязавшийся с «Сан-Суси» и банальной обыденностью жизни в английской гостинице. «Так, – подумала Таппенс, – могла смотреть Иаиль, готовясь вбить кол в висок спящего Сисары» [17] Иаиль (в частн., Суд. 5:24–28) – жена Хевера Кенеянина, убившая Сисару, военачальника Иавина, царя Асорского, и защитившая таким образом свой народ. .

Эти мысли за какие-то доли секунды пронеслись в голове Таппенс. Резко отвернувшись от окна, она что-то пробормотала миссис О’Рурк, выскочила из комнаты и побежала вниз по лестнице к передней двери.

Повернув направо, она побежала по боковой тропинке сада, туда, где видела лицо.

Там никого не было. Таппенс пробралась через кустарник и вышла на дорогу, огляделась, но ни наверху, ни под холмом никого не было. Куда делась эта женщина?

Раздосадованная, она повернулась и пошла обратно в «Сан-Суси». Может, это все ей только показалось? Нет, эта женщина там была…

Таппенс упрямо обошла сад, заглядывая за кусты; промокла насквозь, но не нашла ни следа той женщины. Вернулась она в дом тем же путем. В душе ее ворочалось смутное предчувствие – странная неопределенная угроза.

Но она даже представить не могла того, что случилось потом.

Теперь, когда погода улучшилась, мисс Минтон стала одевать Бетти на прогулку. Они собирались в город, чтобы купить целлулоидную уточку, которую Бетти будет запускать в ванночку во время купания.

Бетти была очень возбуждена и так распрыгалась, что просто невозможно было засунуть ее в шерстяной пуловер. В конце концов они ушли под оживленную болтовню Бетти:

– Купитютку. Купитютку. Беттибуль, Беттибуль!

Ей ужасно нравилось все время говорить и говорить об этом важном факте.

Две спички, невинно оставленные на мраморном столике в холле, сказали Таппенс, что мистер Медоуз днем следил за миссис Перенья. Таппенс заставила себя подняться в гостиную, где находились мистер и миссис Кайли.

Мистер Кайли был раздражен. Он приехал в Лихэмптон, говорил он, ради абсолютного покоя и тишины, а какая может быть тишина, если в доме ребенок? Весь день она бегает, вопит, всюду лезет, прыгает…

Его жена примирительно проговорила, что Бетти очаровательная малышка, но ее слова были встречены холодно.

– Несомненно, несомненно, – сказал мистер Кайли, вертя длинной шеей. – Но ее мать должна утихомирить ее. Надо же и о других людях подумать. Об инвалидах, которым надо успокоить нервы…

– Непросто заставить ребенка в таком возрасте вести себя тихо, – сказала Таппенс. – Это неестественно – если ребенок ведет себя тихо, то, значит, с ним не все в порядке.

Мистер Кайли сердито кулдыкнул:

– Чушь, чушь! Это все дурацкие современные веяния! Позволять делать детям все, что им заблагорассудится! Ребенок должен сидеть смирно и… и нянчить куклу… или читать что-нибудь.

– Ей еще трех нет, – улыбнулась Таппенс. – Вряд ли в таком возрасте ребенок умеет читать.

– Ну надо что-то с этим сделать. Я поговорю с миссис Перенья. Этот ребенок пел! Пел в своей кровати утром, и семи часов еще не было! Я плохо спал этой ночью и уснул лишь под утро – а она меня сразу же разбудила!

– Очень важно, чтобы мистер Кайли спал как можно больше, – озабоченно сказала миссис Кайли. – Так говорит доктор.

– Тогда вам надо поехать в частный санаторий, – сказала Таппенс.

– Милая моя, там ужасно дорого и, кроме того, не та атмосфера. Тамошняя атмосфера недуга плохо влияет на мое подсознание.

– Доктор сказал, нужно хорошее общество, – с надеждой встряла миссис Кайли. – Нормальная жизнь. Он сказал, что гостиница будет лучше, чем съемный дом. Мистер Кайли не будет слишком много размышлять и получит стимул обмениваться мыслями с другими людьми.

Метод общения мистера Кайли, насколько могла судить Таппенс, сводился к перечислению его болячек и симптомов этих болячек, чтобы вызвать сочувствие окружающих.

Таппенс тут же сменила тему разговора.

– Я бы хотела, чтобы вы рассказали мне, – сказала она, – о вашей жизни в Германии. Вы сказали, что много путешествовали в последние годы. Интересно было бы узнать точку зрения опытного человека вроде вас. Я вижу, что вы человек без предубеждений и могли бы хорошо описать тамошнюю жизнь.

Лесть, по мнению Таппенс, всегда следует намазывать толстым слоем, когда речь идет о мужчине. Мистер Кайли сразу же заглотил наживку.

– Как вы сами сказали, милочка, я способен нарисовать беспристрастную картину. Что же, по моему мнению…

Далее последовал монолог. Таппенс порой вставляла «это очень интересно» и «какое любопытное наблюдение» и с интересом слушала его откровения, поскольку мистер Кайли, увлеченный вниманием своей слушательницы, раскрылся как откровенный поклонник нацистов. Насколько было бы лучше, намекнул он, если б Англия и Германия объединились в войне против остальной Европы.

Почти двухчасовой монолог прервало возвращение мисс Минтон и Бетти с купленной целлулоидной уткой. Подняв взгляд, Таппенс перехватила довольно любопытное выражение на лице миссис Кайли. Его было трудно определить. Это могла быть обычная простительная супружеская ревность к женщине, которая завладела вниманием ее мужа. Но это могла быть и тревога по поводу того, что мистер Кайли чересчур разоткровенничался по поводу своих политических взглядов. И она явно была недовольна.