Агата Кристи - Икс или игрек?

Входная дверь «Сан-Суси» была открыта. Внутри миссис Перенья вела с кем-то оживленный разговор.

– И скажи ему, что я думаю по поводу последней партии маргарина. Бери вареный окорок в «Квиллерз» – последний раз он там был на два пенса дешевле – и осторожнее с капустой…

Она осеклась, когда вошла Таппенс.

– О, доброе утро, миссис Бленкенсоп, вы ранняя пташка. Вы ведь еще не завтракали… Все уже накрыто в столовой. – Показав на свою собеседницу, она добавила: – Моя дочь Шейла. Вы еще с нею не встречались. Она уезжала и вернулась домой лишь вчера вечером.

Таппенс с интересом посмотрела на живое, красивое лицо девушки, которое уже не было полно трагической энергии – теперь оно было усталым и досадливым. «Моя дочь Шейла». Шейла Перенья.

Таппенс пробормотала несколько вежливых слов и пошла в столовую. Там завтракали трое – миссис Спрот со своей девочкой и здоровенная миссис О’Рурк. Таппенс поздоровалась, и толстуха ответила сердечным: «Доброго вам утра», в котором потонуло анемичное приветствие миссис Спрот.

Пожилая женщина воззрилась на Таппенс со жгучим интересом.

– Приятно погулять перед завтраком, – заметила она. – Это здорово поднимает аппетит.

Миссис Спрот сказала своему отпрыску:

– Вкусный хлебушек с молочком, милая, – и попыталась запихнуть ложку в рот мисс Бетти Спрот.

Последняя искусно отразила попытку, увернувшись, и уставилась на Таппенс круглыми глазищами. Затем ткнула испачканным в молоке пальцем в новоприбывшую, одарила ее головокружительной улыбкой и заметила, пуская пузыри:

– Га-га буш!

– Вы ей нравитесь, – воскликнула миссис Спрот, лучезарно улыбаясь Таппенс, как взысканной милостью. – Иногда она так робеет при посторонних…

– Буш, – сказала Бетти Спрот. – А пуч а баг, – с нажимом продолжила она.

– И что она хочет этим сказать? – спросила с интересом миссис О’Рурк.

– Она еще очень неразборчиво говорит, – призналась миссис Спрот. – Понимаете, ей только что исполнилось два годика. Боюсь, ее речь в основном просто чепуха. Но мы умеем говорить «мама», правда, дорогая?

Бетти задумчиво посмотрела на мать и заметила непререкаемым тоном:

– Кугибик.

– У этих маленьких ангелочков свой язык, – прогудела миссис О’Рурк. – Бетти, дорогая, скажи «мама».

Бетти сурово воззрилась на миссис О’Рурк, нахмурилась и заметила с жуткой решительностью:

– Наца…

– Вот видите, разве она не умница! И очень миленькая девочка.

Миссис О’Рурк встала, ласково оскалившись Бетти, и тяжело побрела из комнаты.

– Га-га-га! – с невероятным удовольствием сказала Бетти, колотя ложкой по столу.

Таппенс подмигнула:

– А все-таки что на самом деле означает «наца»?

Миссис Спрот вспыхнула.

– Боюсь, это означает, что Бетти кто-то или что-то не понравилось [5] Намек автора на неосознанное использование ребенком слов, связанных с немцами: «буш» – «бош» (презрительное прозвище немцев), «пуч» – «путч», «наца» – «наци» и т. д. .

– Я так и подумала, – сказала Таппенс.

Обе женщины рассмеялись.

– В конце концов, – сказала миссис Спрот, – миссис О’Рурк хотела быть доброй, но уж больно она страшная – с этим басовитым голосом, и бородой, и всем таким.

Склонив голову набок, Бетти что-то проворковала Таппенс.

– Вы ей нравитесь, миссис Бленкенсоп, – сказала миссис Спрот.

Таппенс показалось, что в ее голосе прозвучал ревнивый холодок. Миссис Бересфорд поспешила исправить ситуацию.

– Им всегда нравятся новые лица, разве не так? – беззаботно сказала она.

Открылась дверь, и вошли майор Блетчли и Томми. Таппенс приняла игривый вид.

– Ах, мистер Медоуз! – воскликнула она. – А я вас опередила! Я первая пришла к финишу. Но я оставила вам кое-что на завтрак!

Легким жестом она указала ему на место рядом с собой. Томми, растерянно пробормотав: «О… да… лучше я… спасибо», – сел по другую сторону стола.

Бетти Спрот сказала «пуч!», забрызгав молоком майора Блетчли, лицо которого сразу же приобрело глуповатое, но довольное выражение.

– И как нынче утром чувствует себя наша крошка Бо-Пип? [6] Крошка Бо-Пип – персонаж популярной детской песенки о маленькой пастушке и ее овечках. – глупо спросил он. – Бо-Пип! – И начал играть с газетой.

Бетти заверещала от удовольствия.

Таппенс охватило нехорошее предчувствие. Она подумала:

«Наверняка здесь какая-то ошибка. Тут ничего не может происходить. Просто не может!»

Поверить, что в «Сан-Суси» находится штаб-квартира «пятой колонны», – для этого надо было обладать умственными способностями Белой королевы из «Алисы в Зазеркалье».

На крытой веранде снаружи сидела и вязала мисс Минтон.

Мисс Минтон была худенькой и угловатой женщиной с жилистой шеей. Она была одета в бледно-голубую юбку с бретелями и увешана бусами. Юбка была затрапезного вида и удручающе растянута сзади. Мисс Минтон живо приветствовала Таппенс:

– Доброе утро, миссис Бленкенсоп. Надеюсь, вы хорошо выспались?

Миссис Бленкенсоп призналась, что никогда не спит хорошо первые несколько ночей на новом месте.

– Надо же, как любопытно! – сказала мисс Минтон. – Со мною то же самое!

– Надо же, какое совпадение, – ответила миссис Бленкенсоп. – Какой у вас красивый ряд!

Мисс Минтон, покраснев от удовольствия, показала вязанье. Да, довольно необычно, но просто. Она легко научит миссис Бленкенсоп, если та пожелает. О, это очень любезно со стороны мисс Минтон, но миссис Бленкенсоп такая неловкая, она и вязать толком не умеет, что уж говорить об узорах… Она может вязать только простые вещи вроде шапочек-шлемов, но даже и тут опасается, что сделает что-нибудь не так. Ведь тут что-то неправильно, верно?

Мисс Минтон окинула вязанье взглядом специалиста и мягко указала, где что было неверно. Таппенс с благодарностью распустила кривую шапочку. Мисс Минтон излучала доброту и покровительство. О нет, это вовсе не причинило никаких беспокойств – ведь она столько лет вяжет…

– Боюсь, я никогда ничего не вязала до этой злосчастной войны, – призналась Таппенс. – Но когда так тяжело на душе, просто необходимо что-то сделать!

– О да. А ведь у вас мальчик во флоте, вы вроде говорили прошлым вечером?

– Да, старший. Такой прекрасный мальчик, хотя матери, наверное, не следует так говорить… А еще у меня другой сын в авиации, а Сирил, младший, – во Франции.

– О Господи, как же вам, наверное, тревожно…

«Дерек, милый мой Дерек, – думала Таппенс. – Ты там, в самом аду, а я тут дурочку разыгрываю, изображаю чувства, которые действительно переживаю…»

– Мы все должны быть отважными, разве не так? – сказала она самым уверенным голосом. – Будем надеяться, что скоро все кончится. Мне говорил недавно один очень высокий чин, что немцы не продержатся больше двух месяцев.