Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 31. Дело «Нерешительная хостесса»

— Благодарю за совет, но я спрашиваю вас!

— Я сомневаюсь, что смогу ответить.

— Почему?

— Боже мой, мистер Мейсон, ведь я же не кусок камня или дерева! Я живое существо, и у меня есть эмоции. Разве может женщина пережить вооруженное нападение и после этого помнить события по секундам до мельчайших деталей?

— Но ведь вы же запомнили внешность грабителя до мельчайших деталей?

— Нет, не до мельчайших деталей.

— Только основные моменты?

— Пожалуй.

— Какого цвета у него глаза? Нет-нет, не смотрите на него. Просто назовите цвет его глаз.

— Я не помню.

— Какого цвета одежда была на нем в ту ночь, в ночь нападения?

— Того же, что и сейчас.

— Во что он был одет, когда вы увидели его на опознании?

— В то же… Простите, я сомневаюсь.

— В каком ряду шла ваша машина, когда мистер Арчер подъезжал к месту, где произошло нападение? В том, что ближе к обочине, или в том, что ближе к середине дороги?

— Ближе… к середине.

— Но тогда, — сказал Мейсон, — чтобы распахнуть левую дверцу машины, нападавшему потребовалось бы встать…

— Хотя нет, — поправилась она. — Простите, я ошиблась. Я сейчас вспомнила. Это был крайний правый ряд, около самого тротуара.

— Назовите точно время, когда было совершено нападение.

— Тринадцатого сентября…

— Нет, я имел в виду, в котором часу?

— Это произошло… поздно вечером.

— В восемь часов?

— Я не смотрела на часы, мистер Мейсон.

— В десять?

— Но я же сказала, что не смотрела на часы.

— В одиннадцать?

— Прошу прощения, мистер Мейсон, я… нет, это случилось до одиннадцати, потому что в одиннадцать аптека уже закрывается.

Судья Иган кашлянул и произнес:

— Время подошло к пяти, джентльмены. Заседание будет возобновлено в понедельник в десять часов утра. До этого момента присяжным предписывается не обсуждать вопросы, относящиеся к делу, между собой и не позволять кому-либо заниматься этим в их присутствии, а также не высказывать каких-либо суждений и мнений самим до тех пор, пока дело не будет окончательно передано на их решение. Судебное заседание объявляется закрытым.

Дрейк протиснулся к Мейсону сквозь поток покидавшей зал публики.

— Ну что? — спросил адвокат.

Дрейк покачал головой:

— Она удрала.

— Черт возьми, Пол! Тебе не следовало спускать с нее глаз! — произнес Мейсон с укором.

— Перри, клянусь, я просто ничего не могу понять. Я был совершенно уверен, что девушка останется. Она же сама хотела дать показания и была готова присягнуть, что подвозила Марту Лавину в своей машине единственный раз, за покупками в магазин, причем в послеобеденное время.

— А как насчет ночи нападения, Пол? Где Кейлор находилась тогда?

— Она не знает. Ей кажется, что она была на вилле «Лавина-1», но она смутно помнит тот день.

— То есть ты хочешь сказать, что она не помнит, как разговаривала с Мартой Лавиной о нападении? Ведь не могла же та не рассказать ей, что ее ограбили и что…

— В том-то и дело, что нет! — перебил Дрейк. — До прошлой недели Марта Лавина ни словом не обмолвилась о том, что подверглась нападению. Именно поэтому Инес и была убеждена, что не увозила ее в своей машине с места происшествия.

— Черт побери! — выругался Мейсон. — Ты говоришь, она была в этом убеждена?

— Совершенно.

— Тогда нам необходимо найти ее, Пол. Во что бы то ни стало!

— Постараемся, — сказал Дрейк. — А ведь я же просил девушку подождать, пока ее не вызовут! Однако, скорее всего, она просто обвела нас вокруг пальца, хотя я бы никогда не подумал, что она на такое способна. У меня создалось впечатление, что на нее можно положиться: как-никак она дала согласие прилететь со мной сюда из Лас-Вегаса без малейших возражений.

— Что ж, теперь у нас есть над чем поломать голову, — сказал Мейсон. — И не стой с такой миной, а то окружающие могут подумать, что ты сомневаешься в благополучном исходе дела.

Адвокат с довольным видом потрепал Дрейка по плечу:

— Великолепно, Пол! Отлично сработано!

Некоторые из покидавших кафедру присяжных задержали на Мейсоне взгляд, полный дружеского участия.

Мимо проскользнула Марта Лавина, женщина в возрасте около тридцати пяти, с точеной фигуркой и твердой осанкой, — коварная противница не в силах скрыть своего торжествующего настроения от присяжных и публики.

— До свидания, мистер Мейсон, — произнесла она с приторной сладостью в голосе.

— До свидания, миссис Лавина, — ответил Мейсон в унисон, после чего едко добавил: — До понедельника.

Что-то в его интонации заставило ее замедлить шаг. Она оглянулась и окинула его тем внимательным, оценивающим взглядом, каким обычно изучают опасного соперника. Затем, после секундного колебания, она продолжила свой путь полной чувства собственного достоинства походкой, нарочито покачивая бедрами.

— Не женщина, а кобра какая-то, — тихо произнес Дрейк.

Адвокат отсутствующе кивнул.

Когда Мейсон и Пол Дрейк, протолкнувшись сквозь уходящую публику, покинули зал суда, адвокат повел Дрейка к лестнице.

— Подождем, пока толпа рассосется. Я не хочу случайно оказаться в лифте с кем-нибудь из присяжных. Меня постоянно кто-то узнает и начинает донимать расспросами о процессе.

— Но почему судья не заставит присяжных попридержать языки? — спросил Дрейк.

— На разбирательствах дел, в которых фигурирует убийство, так обычно и поступают, — пояснил Мейсон. — У нас же случай иного рода. У меня нищий подзащитный и заурядное дело. Если обязать присяжных молчать, они поднимут шум, а судья…

Массивная рука опустилась на плечо адвоката.

— Мистер Мейсон! — гулко произнес кто-то.

Мейсон обернулся и оказался лицом к лицу с широкоплечим субъектом с кустистыми бровями, глядевшим на него с плохо скрываемым раздражением.

— Здравствуйте, мистер Арчер. Как ваши дела? — произнес адвокат.

— Я в бешенстве! — ответил Арчер, тем не менее улыбаясь.

— Неужели?

— Какого черта меня продержали в этой каморке? Я там, кажется, чуть не свихнулся!

— Свидетели, — объяснил Мейсон, — должны следовать правилам, установленным для судебного разбирательства. В частности, им не разрешается слушать показания других свидетелей. Их удаляют из зала суда. Таким образом мы получаем возможность изучать индивидуальные показания каждого свидетеля, не опасаясь, что на их формирование оказали влияние чьи-либо утверждения, услышанные свидетелем ранее.

— Какая чушь! — резюмировал Арчер. — Вздор и ересь! Я человек действия. Боже праведный, у меня же дела стоят, люди меня разыскивают, чтобы встретиться, а я должен бросить все и явиться в суд. Я бы не отказался поприсутствовать в зале и понаблюдать, что там происходит, но торчать в этой свидетельской — просто пытка!