Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 25. Дело о небрежной нимфе

— Нет, сэр, на ней были спортивные вещи — белый вязаный свитер с высоким воротом, брюки и теннисные башмаки.

— Ну а когда она уходила из отеля, у нее был в руках кошелек, вы не заметили?

— Да, сэр, когда она в тот вечер выходила из отеля, кошелек она несла в руке. Я отчетливо запомнил, в правой руке.

— А когда она вернулась и вызвала лифт к камере хранения багажа, был ли у нее в руке кошелек?

— Нет, сэр, не было.

С самодовольной улыбкой Глостер обратился к Перри Мейсону:

— Ну а теперь, мистер Мейсон, можете начинать перекрестный допрос.

Адвокат ответил беспечным тоном, словно показания свидетеля не поразили его, как непредвиденный удар:

— О, у меня всего несколько вопросов! Минутку, пожалуйста.

Вежливо улыбаясь, Мейсон поднялся с места. Его глаза смотрели весело и понимающе, когда он произнес:

— Из ваших показаний я понял, что, разрешив мистеру Олдеру подняться в лифте наверх без предупреждения, вы нарушили правила отеля?

— Да, сэр.

— Сознательно нарушили?

— Да, сэр.

— За пять долларов?

— Если вам так угодно ставить вопрос, то да.

— Итак, нарушение правил за пять долларов, — с улыбкой повторил Мейсон.

— Ну и что? — вызывающе бросил свидетель.

— А за четыре вы бы это сделали?

В зале раздался смех.

Свидетель упрямо молчал.

— Сделали бы? — переспросил Мейсон.

— О, ваша честь, — обратился Глостер к судье, — я возражаю. Вопрос при перекрестном допросе спорный и. неуместный.

— Что ж, я согласен, что вопрос спорный, — сказал судья Кэри, — однако ничем не нарушающий порядок перекрестного допроса.

Мейсон принял это, как торжество справедливости, и снова задал свой вопрос:

— А сделали бы вы это за четыре доллара?

— Пожалуй, да, — угрюмо кивнул свидетель.

— А за три?

— Да! — сердито крикнул Диксон.

— А за два?

— Не знаю, — помрачнев как туча, ответил он.

— А за один?

— Нет!

— Благодарю вас, мистер Диксон, — сказал Мейсон, — мне необходимо было узнать, во сколько вы цените вашу честь и достоинство.

Мейсон-не спускал глаз со свидетеля, но в то же время наблюдал реакцию зрительного зала — там царили веселое оживление и смех, а окружным прокурором овладела злость.

— Ну а когда обвиняемая вошла в вестибюль отеля третьего числа вечером, вы имели с ней разговор? — не унимался адвокат.

— Да, сэр.

— Вы ей сказали, что был миллион телефонных звонков?

— Да, но это, конечно, гипербола… преувеличение.

— Вот именно, — сказал Мейсон. — Свидетель, который так скрупулезно придерживается правды, как это делаете вы… Не хотелось бы, чтобы жюри поверило, будто и в самом деле он насовал миллион записок в обычный ящик для ключа.

Улыбка Мейсона все еще оставалась вежливой.

Свидетель же проявил заметное смущение и неудовольствие.

— Итак, — продолжал Мейсон, — вы тогда имели с)бвиняемой небольшой разговор?

— Да, кажется, мы поговорили!

— Сколько же времени приблизительно занял этот разговор? — спросил Мейсон. — Сколько времени она простояла, болтая с вами?

— Да, насколько я могу судить, минут пять.

— А затем она вошла в лифт и поднялась наверх?

— Совершенно верно.

— Лифт автоматический?

— Да, сэр.

— А сколько времени прошло с этого момента до того, как пришел тот джентльмен, который дал вам пять долларов за нарушение правил?

Диксон покраснел.

— Сколько времени?

— Ну, я бы сказал, час или полтора, что-нибудь в этом роде.

— А через сколько времени после этого вы увидели, как обвиняемая уходила?

— Ну, она ушла минут через сорок после ухода джентльмена, приходившего к ней… пожалуй…

— Ну а теперь скажите жюри, о чем вы беседовали с обвиняемой в продолжение вашего пятиминутного разговора, уточните, что именно вы ей говорили.

— Ваша честь! — вскричал Глостер, вскочив с места. — Это несущественно, не имеет прямого отношения к делу, неприемлемо при перекрестном допросе и к раскрытию разбираемого здесь дела совершенно не относится.

— Если только советник защиты не найдет какой-либо специфической связи с делом, — ответил судья Кэри.

Мейсон улыбнулся.

— Полагаю, ваша честь, — сказал он, — что, по существующим юридическим нормам, в тех случаях, когда на прямом допросе свидетеля спрашивают о какой-либо отдельной части разговора, советник противной стороны имеет право узнать содержание всего разговора в целом.

— Совершенно верно, — подтвердил судья Кэри. — Это общее правило.

— И я нахожу, что в нем нет ничего предосудительного, — согласился Глостер, — поэтому-то я так старательно и прерывал показания свидетеля всякий раз, когда он начинал говорить об этом разговоре. Я не хотел, чтобы давались показания по этому поводу, так как считаю, что разговор этот не имеет прямого отношения к делу.

— Однако вы спрашивали свидетеля относительно того разговора, — напомнил Мейсон, — и он отвечал на ваши вопросы.

— Это не так! — запротестовал Глостер. — Я был особенно осторожен…

— Вы спросили свццетеЛя о происшедшем. И он вам ответил, что ей был миллион телефонных звонков, а записки с уведомлениями о них лежат в ее ящике для ключа. Я же только переспросил свидетеля о том же самом еще раз, чтобы убедиться, что здесь нет никакого недоразумения.

Глостер, внезапно смешавшись, пробормотал:

— Это не разговор.

— Ну, знаете, это не корреспонденция, не ясновидение и не телепатия. Если это не разговор, то я уж и не знаю тогда, что это такое, — резко бросил Мейсон.

Судья Кэри нахмурил брови, потом медленно кивнул.

— Считаю, Что советник защиты может воспользоваться своим правом, если желает.

— Ваша честь, — не сдавался Глостер, — я знаю, что за всем этим кроется. Если мы вступим на этот путь, мы откроем двери для бесконечных и бесчисленных побочных фактов.

— В таком случае вам следовало бы подумать об этом прежде, чем открывать двери, — посоветовал судья Кэри. — Свидетель, отвечайте на вопрос советника защиты.

— Расскажите как можно подробнее о вашем разговоре: что вы ей сказали, что она вам сказала, — внутренне ликуя, спросил Мейсон.

— О, ваша честь! — не смог удержаться Глостер. — Ведь это…

— Возражение было сделано и было отклонено, — поставил на место окружного прокурора судья Кэри.

— Ваша честь, могу я просить сделать сейчас пере-' рыв? Я считаю, что… Я хотел бы обсудить этот вопрос без жюри, — не унимался Глостер.

— Нам скрывать нечего, — сказал Мейсон, — если разговор имел место, мы хотим узнать, о чем он шел.

— О’кей, — вынужден был сердито согласиться Глостер. — Но предупреждаю: узнав, о чем шла речь, вы не будете иметь права пытаться доказывать что-лцбо в связи с тем, о чем упоминалось в этом разговоре. Обвинение намерено возражать против всего, что может быть сказано об этом разговоре, за исключением вопроса об убийстве Джорджа С. Олдера.