Артур Дойль - Долина ужаса: Роман; Записки о Шерлоке Холмсе: Рассказы; Возвращение Шерлока Холмса: Рассказы

— Полно, милочка, полно, не беспокойтесь обо мне, я тоже масон и только что сказал об этом вашему отцу. Вероятно, я не лучше остальных, а потому не делайте из меня святого. Может быть, услыхав сказанное мной, вы уже ненавидите меня.

— Ненавидеть вас, Джек! До конца жизни этого не будет. Я слышала, что быть масоном совсем недурно повсюду, кроме нашей округи. Почему же я должна думать о вас плохо из-за того, что вы принадлежите к братству? Но если вы масон, Джек, почему вы не пойдете в Дом Союза и не постараетесь заслужить расположение Мак-Гинти? Торопитесь, Джек, торопитесь! Поговорите с ним раньше Бальдвина, а то эти собаки бросятся по вашему следу.

— Я сам думаю также, — сказал Мак-Мурдо, — и отправлюсь тотчас. Скажите вашему отцу, что сегодня мне придется переночевать у него в доме, но утром я найду себе новое помещение.

Зал бара Дома Союза, по обыкновению, наполняла толпа, это было любимое место наиболее грубых элементов города. Хозяин таверны, Мак-Гинти, пользовался популярностью и носил маску веселости. Но помимо популярности к его бару многих привлекал страх — в городе хозяина таверны боялись.

Кроме тайной силы, которую, по всеобщему мнению, Мак-Гинти проявлял безжалостно, он занимал высокие общественные должности, был муниципальным советником и инспектором дорог. Эти посты он получал с помощью мошенников-выборщиков, которые, в свою очередь, надеялись на милости из его рук. Взимались огромные пошлины и налоги; все общественные работы были запущены; отчеты переписывались благодаря подкупам, а уважающие себя граждане, повинуясь угрозам шантажа, вносили громадные суммы и помалкивали, боясь худшего. Вот почему бриллианты в булавках хозяина год от году становились крупнее, и все более и более тяжелые золотые цепочки красовались на постепенно делавшихся наряднее жилетах. В то же время его бар ширился и разрастался, грозя проглотить половину рыночной площади.

Мак-Мурдо зашел в зал и очутился в толпе; его сразу охватила потемневшая от табачного дыма и тяжелая от запаха алкоголя атмосфера. Множество ламп освещали зал. За многочисленными прилавками усиленно работали продавцы в жилетах и без сюртуков, они смешивали ликеры для посетителей, которые ожидали своей очереди. В глубине комнаты стоял высокий, по-видимому, сильный человек, опираясь на прилавок; сигара под острым углом торчала из уголка его рта, и Джек догадался, что перед ним знаменитый Мак-Гинти. Голову этого исполина покрывала грива, спускавшаяся до воротника; его лицо заросло бородой. У хозяина бара было темное, как у итальянца, лицо и странно мертвые черные глаза. Отсутствие в них блеска придавало его лицу необыкновенно зловещий вид.

Все остальное в этом человеке — прекрасные пропорции тела, тонкие черты, открытые манеры — соответствовало маске веселого задушевного малого. Каждый сказал бы, что Мак-Гинти удачливый, честный деятель с добрым сердцем. Только в то мгновение, когда его мертвенные темные глаза, глубокие и безжалостные, смотрели на человека, тот внутренне содрогался, чувствуя, что перед ним целая бездна скрытого зла, соединенного с силой, мужеством и хитростью, которые только усиливали возможность беды.

Джон внимательно разглядел этого человека и со свойственной ему небрежной смелостью принялся локтями расчищать дорогу к нему. Джон протолкался через группу льстецов, вившихся вокруг могущественного хозяина таверны и заливавшихся хохотом при любой его шутке. Смелые серые глаза бесстрашно посмотрели сквозь стекла в черные матовые зрачки.

— Что-то я не припомню вашего лица, молодой человек, — сказал глава ложи Вермисы.

— Я еще недавно здесь, мистер Мак-Гинти.

— Не настолько недавно, чтобы не знать, как следует меня именовать.

— Он — советник Мак-Гинти, — произнес голос из группы.

— Извините, советник. Я не знаю здешних обычаев, но мне посоветовали повидать вас.

— Прекрасно, вы видите меня. Я весь тут. Что же вы думаете обо мне?

— Трудно ответить. Скажу только одно: если ваше сердце так же велико, как тело, а душа так же прекрасна, как лицо, — ничего лучшего я не могу желать, — ответил Мак-Мурдо.

— Клянусь, у вас настоящий ирландский язык! — произнес хозяин таверны, еще не решив, говорить ли в тон с этим отважным посетителем или проявить высокомерие. — Итак, вы любезно одобряете мою наружность?

— Конечно, сэр, — сказал Мак-Мурдо.

— И вам посоветовали идти ко мне?

— Да.

— Кто посоветовал?

— Брат Сканлен из триста сорок первой ложи Вермисы. А теперь я пью за ваше здоровье, советник, и за наше дальнейшее знакомство. — Он поднес к губам поданный ему стакан и, осушая его, отставил мизинец.

Пристально следивший за ним Мак-Гинти приподнял свои густые черные брови.

— Ах, вот как? — заметил он. — Мне придется получше исследовать дело, мистер…

— Мак-Мурдо.

— Пожалуйте за конторку, мистер Мак-Мурдо.

Они прошли в маленькую комнатку, уставленную бочками. Мак-Гинти старательно запер за собой дверь, уселся на одну из бочек, задумчиво покусывая свою сигару и вглядываясь в Джона своими мрачными глазами. Несколько минут он не произносил ни слова.

Мак-Мурдо, не смущаясь, вынес осмотр. Вдруг Мак-Гинти наклонился и вытащил револьвер.

— Вот что, шутник, — сказал он, — если я увижу, что вы играете с нами шутки, вам не придется долго продолжать их.

— Странное приветствие, — с достоинством ответил Мак-Мурдо, — со стороны мастера ложи приезжему брату.

— Но ведь именно это вы и должны доказать, — ответил Мак-Гинти, — и если не докажете, помоги вам бог. Где вы были посвящены?

— В двадцать девятой ложе, в Чикаго.

— Когда?

— Двадцать четвертого июня тысяча восемьсот семьдесят второго года.

— Кто был мастер?

— Джем Скотт.

— Кто управляет вашей областью?

— Бартоломью Вильсон.

— Гм, вы отвечаете довольно бегло. Что вы здесь делаете?

— Работаю.

— Вы не задумываетесь в ответах.

— Да, у меня всегда найдется готовое слово.

— Так же ли скоро вы действуете?

— Люди, знавшие меня хорошо, утверждали это.

— Ну, может быть, мы испытаем вас скорее, чем вы думаете. Вы что-нибудь слышали о нашей ложе?

— Я слышал, что в ваше братство может вступить только мужественный человек.

— Правильно, мистер Мак-Мурдо. Почему вы уехали из Чикаго?

— Повесьте меня раньше, чем я скажу вам это.

Глаза Мак-Гинти широко открылись. Он не привык к таким ответам, и слова Джона удивили его.

— Почему вы не хотите сказать?

— Потому что брат не может лгать брату.

— Значит, правда до того дурна, что о ней нельзя говорить?

— Пожалуй, да.

— Послушайте, не ждите, чтобы я, как мастер, ввел в ложу человека, за прошлое которого не могу отвечать.