Агата Кристи - Второй удар гонга. Врата судьбы

— Что ты хочешь этим сказать?

— Насколько я понимаю, здесь, в округе, существует множество легенд о чем-то, что было здесь спрятано, и о каком-то секрете, относящемся к четырнадцатому году или даже раньше.

— Но это мы и так знали, не так ли? — заметил Томми. — Я хочу сказать, что это нам рассказали вполне официально.

— Правильно. Но по деревне все еще ходит несколько древних сказаний. И все, что об этом сейчас думают здешние жители, было заложено им в голову рассказами их тетушек Марий или дядюшек Бенов, а их тетушки Марии, в свою очередь, узнали все это от своих дядюшек Стефанов, тетушек Руфей или бабушек Как-их-там-зовут. Эти легенды передаются уже многие и многие годы. И одна из них вполне может оказаться правдивой.

— Одна среди всех? — спросил Томми. — Затерянная, вроде иголки в стоге сена?

— Я собираюсь остановиться на нескольких, как я их назвала бы, многообещающих вариантах. На тех людях, кто способен рассказать то, что они действительно слышали. Потом я изолирую их от всех остальных — по крайней мере, на короткое время — и заставлю рассказать мне, что же в точности им поведали их тетушка Агата, или Бетти, или дядюшка Джеймс. Потом перейду к следующему — и так до тех пор, пока кто-то из них не даст мне следующий намек. Ты же понимаешь, что где-то что-то должно быть.

— Что ж, — одобрил Томми. — Мне тоже так кажется, только мы не знаем, что это.

— Но именно это мы и собираемся выяснить, я не права?

— Права. Но вообще-то, для того чтобы искать что-то, надо иметь представление, как оно выглядит.

— Я не думаю, что это золотые самородки на корабле Испанской армады, — сказала Таппенс, — и не думаю, что это нечто спрятано в пещере контрабандистов.

— А может быть, там спрятан суперконьяк из Франции, — предположил Бересфорд с надеждой в голосе.

— Возможно, — сказала Таппенс, — но ведь это не то, что мы ищем в действительности, правильно?

— Не знаю, — ответил Томми. — Думаю, что рано или поздно я это выясню. В любом случае буду рад, когда найду это. Вполне возможно, что это какое-нибудь письмо или что-то в этом роде. Знаешь ли, такое фривольное письмецо, которым лет шестьдесят назад можно было кого-то шантажировать… Правда, сейчас, я думаю, пользы от него никакой не будет. А ты?

— Согласна. Рано или поздно мы это поймем. Как думаешь, Томми, мы все-таки выясним хоть что-то?

— Не знаю. Но сегодня я получил кое-какую информацию.

— Правда? И о чем?

— О переписи.

— О чем, о чем?

— О переписи. Тогда действительно проходила перепись населения — точный год у меня записан, — и в то время в доме у Паркинсонов находилось довольно много людей.

— Как, черт возьми, тебе удалось все это выяснить?

— Разными исследовательскими методами, которые использует моя мисс Коллодон.

— Я начинаю ревновать тебя к ней.

— Расслабься. Она неудержима в работе и много чего находит для меня, но красавицей ее никак не назовешь.

— Ну, тогда ладно, — ответила Таппенс. — Однако какое отношение ко всему этому имеет перепись населения?

— Понимаешь, когда Александр написал «это должен быть один из нас» , он мог иметь в виду кого-то, кто в этот момент находился в доме, и поэтому их имена должны были быть занесены в лист переписи. Каждого, кто провел ночь под крышей этого дома. Вот я и подумал: вдруг эти следы остались в окончательных списках переписи? А если знать нужных людей — я не хочу сказать, что знаю их, но могу выйти на них через тех, кого знаю я, — то, мне кажется, мы можем получить шорт-лист подозреваемых.

— Должна сказать, — похвалила его Таппенс, — что иногда тебе тоже приходят в голову неплохие идеи. Ради всего святого, давай что-нибудь поедим — и, может быть, после этого я почувствую себя получше и не такой измученной, как после прослушивания шестнадцати ужасных голосов, говорящих одновременно.

Альберт приготовил вполне сносную еду. Вообще его готовка была очень неровной, но иногда она бывала отличной — как, например, в тот вечер, когда он подал то, что назвал сырным пудингом и что Таппенс с Томми приняли за сырное суфле. Альберт указал им на их ошибку.

— Сырное суфле совсем другое, — сказал он. — В нем гораздо больше взбитого яичного белка, чем здесь.

— Не важно, — сказала миссис Бересфорд. — Вышло просто отлично; и не важно, суфле это или пудинг.

И Таппенс, и Томми были полностью поглощены едой и поэтому не обменивались информацией за столом. Однако, когда они выпили по паре чашек крепкого кофе, Таппенс откинулась в кресле, глубоко вздохнула и произнесла:

— Теперь я чувствую себя самой собой. Почти. Ты, по-моему, так и не помылся перед обедом, Томми?

— У меня на это не было времени, — ответил ее муж. — А потом, с тобой не угадаешь. Вдруг ты заставишь меня пойти в библиотеку, залезть на лестницу и рыться в полках с книгами?

— Но я же не зверь какой-нибудь, — ответила Таппенс. — Итак, на чем мы стоим?

— Ты или мы?

— Скорее, на чем стою я, — согласилась Таппенс. — Ведь это единственная вещь, в которой я уверена, правда? Ты знаешь, на чем стоишь ты, а я знаю, на чем стою я. То есть хотелось бы на это надеяться.

— Надеяться никогда не вредно, — заметил Томми.

— Подай мне мою сумочку, если только я не забыла ее в столовой, — попросила Таппенс.

— Обычно это именно так и бывает, но не на этот раз. Она под ножкой твоего кресла. Нет-нет, с другой стороны.

Таппенс подняла сумочку.

— Это был отличный подарок, — заметила она. — Настоящая крокодиловая кожа, кажется. Хотя иногда в нее сложновато класть вещи.

— И доставать их — тоже, — заметил Томми.

Таппенс продолжила возиться с сумочкой.

— Из таких всегда очень трудно доставать вещи, — сказала она, слегка задыхаясь. — Плетеные сумочки гораздо удобнее. Они растягиваются как угодно, и вещи в них можно перемешивать, как кашу… Наконец-то! Кажется, нашла.

— А что это такое? Похоже на счет из прачечной.

— Нет, это просто маленькая записная книжка. Сначала я действительно записывала сюда вещи, касающиеся прачечной. Знаешь, на что надо пожаловаться — разорванная наволочка и всякое такое. А потом подумала, что могу еще как-то ее использовать, потому что на эти замечания ушло всего три-четыре страницы. Так что теперь я записываю сюда то, что мы слышали. Многое не имеет никакого отношения к нашему делу, но вот послушай: здесь, например, есть запись о переписи. Я внесла ее, когда ты впервые о ней упомянул. В тот момент я не знала, что это значит и что ты этим хочешь сказать, но я все-таки ее добавила.

— Отлично, — заметил Томми.

— И еще я записала миссис Хендерсон и кого-то по имени Додо.

— Кто такая эта миссис Хендерсон?

— Не думаю, чтобы ты это помнил, а мне сейчас ни к чему к этому возвращаться, но это те два имени, которые упомянула эта — как ее там, ты ее знаешь, — миссис Гриффин. А вот еще одна заметка — что-то связанное с Оксфордом и Кембриджем. И еще я обнаружила кое-что в одной из старых книг.