Эшли Уивер - Смерть парфюмера

Но этого не произошло. Мгновение спустя я услышала, как за ним захлопнулась дверь.

К утру Майло не вернулся. Я полночи провела без сна, лежа на кровати и прислушиваясь, не откроется ли дверь, все еще надеясь, что он все-таки войдет, пусть и поздно. Но после, как мне показалось, многочасового рассматривания темного потолка я наконец забылась тревожным сном.

Утром я проснулась усталой и в довольно мрачном настроении. Быстрый взгляд в зеркало подтвердил, что выглядела я далеко не лучшим образом.

Вошла Винельда и спросила, не помочь ли мне одеться, но я отправила ее по какому-то делу. В это утро мне хотелось побыть одной. Нужно было время подумать. Давно мы с ним так не ругались, и я не очень-то удивилась тому, что это произошло. Тем не менее меня приводило в ярость то, что он ушел и решил не возвращаться.

Мне не хотелось ничего делать, кроме как накинуть на ночную рубашку шелковый халат и целый день дуться, но я приняла ванну и надела платье из розового шелка.

Чувствуя себя более-менее готовой встретить новый день, я вышла в гостиную. Служанка принесла поднос с кофе и выпечкой, однако у меня болела голова и не было аппетита.

Возможно, больше всего меня волновало то, что долгие годы я скрывала от Майло свои эмоции, а теперь, когда ощущала себя достаточно комфортно в наших отношениях и научилась проявлять чувства, он не обращал на них внимания. Я терялась в догадках, всегда ли у меня в семейной жизни будет так: шаг вперед, два назад.

Я налила кофе и положила сахара больше, чем обычно.

Я успела выпить полчашки, когда открылась дверь, и вошел Майло в вечернем костюме. Он закрыл за собой дверь, но ко мне не шагнул. Вместо этого он внимательно всматривался в мое лицо. Наши взгляды на мгновение встретились, прежде чем я снова переключилась на кофейную чашку.

– Доброе утро! – В его тоне не слышалось извинений.

– Доброе утро, – ответила я, не глядя на него. Я была не расположена к светским любезностям. На самом деле я с трудом сдерживала желание запустить ему в голову кофейником. Увы, моему характеру столь же не свойственна театральность, сколь его характеру – раскаяние.

– Ты рано встала.

– По-моему, можно обойтись и без любезностей, Майло, – сказала я.

– А по-моему, сегодня утром они могут особенно пригодиться.

– Нам совершенно очевидно нужно очень многое, – возразила я, – но сейчас я ничего не хочу обсуждать.

Я гадала, где он провел прошедшую ночь, но пока мне не хотелось его об этом спрашивать. Возможно, в глубине души я боялась услышать ответ.

– Полагаю, ты ломаешь голову над тем, где я был всю ночь, – начал Майло, раздражая меня привычкой читать мои мысли.

– Нет, – отрезала я. – Не имею ни малейшего интереса.

– Я привез тебе подарок.

– Правда? – равнодушно спросила я. Обычно Майло не делал мне подарков, когда мы ссорились. Он не из тех людей, которым необходимо искупать свою вину.

– Да, подожди минуту.

Он подошел к двери, открыл ее и знаком велел кому-то войти.

Дверь распахнулась, и вошел посыльный, сгибаясь под тяжестью большой металлической клетки. Мне пришлось приглядеться, чтобы понять, что же в ней, и меня одновременно охватили скептицизм и невольное веселье.

– Обезьянка, – сказала я, переводя взгляд с клетки на Майло. – Ты купил мне обезьянку.

Он улыбнулся:

– Удивлена?

«Удивлена» – не совсем точное определение моего состояния. Майло и раньше делал мне необычные подарки, последний из них – револьвер с инкрустированной жемчугом рукояткой. Однако, если бы мне дали год, чтобы угадать, каким окажется следующий подарок, об обезьянке я ни за что бы не подумала.

Обезьянка была очень маленькая, с большими темными глазами. Она сидела в клетке, склонив набок голову. Похоже, она изучала меня, так же как я изучала ее.

– Как она у тебя оказалась? – поинтересовалась я, пораженная тем, насколько спокойно звучал мой голос.

– Это часть довольно сложного пари. Я сам толком не знал, что выиграл, пока мне ее не принесли.

Я старалась сохранять самообладание. Я жутко рассердилась на Майло, его поведение выводило меня из себя, но ситуация сложилась настолько смешная, что меня так и тянуло расхохотаться. Как это на него похоже – застать меня врасплох.

Я провела ладонью по глазам. Внезапно навалилась усталость.

– Она тебе не нравится. – Своим тоном Майло попытался вызвать у меня чувство вины, как будто он подарил драгоценность, которая мне не понравилась, а не крохотное млекопитающее.

Я издала сердитый звук, нечто среднее между вздохом и смехом.

– Уверена, что обезьянка просто чудесная, но что мы с ней будем делать?

Майло пожал плечами:

– Думаю, увезем ее домой.

– Мы не сможем держать обезьянку в своей квартире. Могу лишь представить, что об этом скажет Винельда. – Она могла в любую минуту войти в гостиную и удариться в истерику при виде животного.

– Тогда отошлем ее жить в Торнкрест.

– Ты же не собираешься ее оставлять?

– Конечно, собираюсь.

Я вгляделась в его лицо и поняла, что он говорит совершенно серьезно. В его глазах читалось веселье, но не насмешка.

– Майло, мы не можем держать у себя обезьянку.

Майло улыбнулся:

– Вот тут ты ошибаешься, любовь моя. Мы можем делать все, что захотим.

– Майло…

– Пойду освежусь, – сказал он, направляясь к спальне. – Возможно, ты составишь Эмилю компанию.

– Эмилю? – не поняла я.

– Обезьянку зовут Эмиль.

Конечно же.

Обезьянка, услышав свою кличку, оживленно загукала. Она почти улыбалась мне.

– Довольно очаровательное создание, – заметила я. – А что она ест?

– Думаю, фрукты и тому подобное.

– А ее прежний владелец не сказал, как за ней ухаживать?

– По-моему, он был счастлив, что избавился от этого непонятного животного. Я общаюсь с ней всего несколько часов, и она уже начинает казаться мне редкой занудой.

– Не надо так говорить. Ты ее обижаешь, – произнесла я с сарказмом.

– Не смеши меня, – возразил Майло, скрываясь в спальне. – Она меня не понимает, потому что привыкла к французскому языку.

Винельда совершенно ничем не помогла, когда через пару минут вернулась после выполнения моего поручения. Увидев обезьянку, она пришла в восторг. Казалось, она еле удерживается от того, чтобы не запрыгать.

– Какая ты хорошенькая, – сказала она. – Очень надеюсь, что мы подружимся!

– Она не понимает по-английски, – заметила я, чувствуя себя при этом полным посмешищем.

Винельда упала духом:

– Совсем?

– По-моему, да, – ответила я, – но, возможно, ты сможешь ее научить.

– Ой, вы и вправду так думаете, мадам? Я постараюсь!

Когда я направилась в спальню, Винельда наклонилась к клетке и очень медленно произнесла: