Эшли Уивер - Смерть парфюмера

Именно это я и заключила из подслушанного мною разговора на приеме. Не удивительно, что две творческие натуры испытывали трудности в совместной работе.

– А что мсье Антуан говорил об Анжелике в качестве натурщицы? – спросила я. – У меня впечатление, что он не очень ладит с Мишелем.

– Это никого не касалось, кроме меня. Я решил, что мне нужна Анжелика, и я ее заполучил.

– Понимаю. Не сомневаюсь, она была польщена тем, что воплотится во флаконе духов.

Герр Мюллер грустно улыбнулся:

– Анжелика не из тех женщин, кому легко польстить. И натурщицей она оказалась просто ужасной. Все время ей хотелось двигаться. «Мне нужно попить», «Хочу покурить», «Здесь слишком жарко». С такой тяжелой натурой, как она, мне никогда раньше работать не доводилось. С такой женщиной я больше работать не возьмусь. – Несмотря на горячность, его улыбка стала мягче, и я решила, что он был очарован Анжеликой.

Эта тирада, похоже, его утомила, поскольку он остановился, когда мы дошли до края танцевальной площадки, вытащил из кармана носовой платок и отер пот со лба.

Я подумала, что было бы неплохо как-нибудь поговорить с Анжеликой. Возможно, она знает о семье Беланже то, что недоступно другим. Разумеется, с Майло ей будет разговаривать куда интереснее, чем со мной.

Я посмотрела туда, где Майло танцевал с подругой Надин, мадемуазель Монтро, натурщицей герра Мюллера. Я надеялась, что он постарается вытянуть из нее какую-нибудь полезную информацию, но то, как она запрокидывала голову и смеялась, заставило меня в этом усомниться.

Я вернулась к нашему со скульптором разговору:

– Уверена, что скульптура понравилась бы мсье Беланже, и он обрадовался бы тому, что она достойно продолжит его наследие.

– По-моему, доживи он до того дня, то выбрал бы другой образец для флакона, – не согласился герр Мюллер.

Вот этого я никак не ожидала:

– Как странно. Это все из-за Анжелики?

– Это все оттого, что Элиос Беланже был дураком, – отрезал он. – И видел врагов там, где их не было.

– Но, разумеется, если бы у вас был договор, он не смог бы отказаться?

– Между нами не было договора, поскольку я ваял скульптуру в качестве дружеского жеста. На основе джентльменского соглашения, заключенного до того, как я убедился, что Элиос Беланже – не джентльмен. Я должен был получить компенсацию после запуска флакона в производство.

И если бы мсье Беланже передумал, то герр Мюллер оказался бы в проигрыше. Это серьезный мотив. Интересно, можно ли на него еще немного нажать?

Риск – благородное дело. Придется идти напрямик.

– Полагаю, не очень правильно так говорить, но, похоже, вы в выигрыше от смерти мсье Беланже.

Мне показалось, его глаза на мгновение сузились, и я испугалась, не заподозрил ли он, что за моей репликой кроется нечто большее, чем просто утверждение. Что бы он ни подумал о моих словах, отрицать он ничего не стал:

– Да. Его смерть избавила меня от многих неприятностей. Мсье Антуан запустил мой флакон в производство, и я получу компенсацию. Я не питал ненависти к этому человеку, но я о нем и не скорблю.

– Понимаю.

Значит, герр Мюллер с самого начала с неохотой взялся за скульптуру и потерял бы кругленькую сумму, останься мсье Беланже жить. Я задумалась, могло ли это стать достаточно веским мотивом для убийства.

Танец закончился, и мы вернулись к столику. Майло там не оказалось, и среди танцующих я его тоже не заметила.

Надин, очевидно, увидела, что я выискиваю его, поскольку сказала с улыбкой:

– По-моему, он отлучился позвонить по телефону.

Я решила, что он ушел узнать, не просила ли мадам Нанетт нам что-нибудь передать. Он явно относился к ней с большим благоговением, так как обычно не отличался подобной заботливостью.

– А вы знаете, – начала Надин, наклоняясь ко мне, – что совсем девчонкой я была безумно влюблена в вашего мужа?

– Вот как? – удивилась я, толком не зная, куда может завести подобный разговор.

– Да, он приезжал к нам на Рождество вместе с моим братом Франсуа, и я твердила маме: «Однажды я выйду за него замуж». Мама уверяла, что не допустит этого, видя, как ведет себя его компания, в которую входили Франсуа и Мишель Беланже. – Надин рассмеялась. – И поэтому я задумала сбежать с возлюбленным. Он, конечно же, об этом не догадывался. Узнав, что он женился, я места себе не находила. Теперь я, разумеется, повзрослела. И вижу, что он выбрал себе достойную пару.

Я улыбнулась:

– Благодарю вас.

– Когда двум людям суждено быть вместе… этому ничто не может помешать.

Я решила, что настал момент поднять тему, о которой я давно раздумывала:

– Вы упомянули Мишеля Беланже. А Анжелику вы знаете?

– Анжелику знает почти весь Париж, – ответила Надин. – Но я с ней незнакома. Она очень известна. Или, лучше сказать, весьма небезызвестна.

– Я полагаю, она певица?

– И танцовщица, как говорят, почти в костюме Евы. В «Синей королеве».

Продолжение сплетни услышать мне не довелось, поскольку к столику подошел Майло и остановился за моей спиной.

– Приношу свои извинения, но, боюсь, нам нужно уехать, – сказал он. – Нечто непредвиденное.

Очевидно, он получил сообщение от мадам Нанетт. Майло вел себя совершенно непринужденно, однако я почувствовала в нем внутреннее напряжение. Скорее всего, что-то случилось.

Он отодвинул мне стул, и я встала.

Пока мы прощались, я гадала, выдастся ли у меня еще одна возможность встретиться с герром Мюллером. Многое в нашем с ним разговоре указывало на то, что он может стать подозреваемым. Нельзя сказать, что я серьезно склонялась к тому, что убийца именно он, но не сомневалась, что потенциально он мог пойти на подобное.

Тут герр Мюллер посмотрел на меня, будто прочтя мои мысли, и я едва заметно улыбнулась. У меня холодок пробежал по коже от его ледяного взгляда. Это ощущение быстро прошло, и я засомневалась в том, что увидела.

– Было очень приятно познакомиться с вами, герр Мюллер, – сказала я. – Буду с нетерпением ждать появления ваших новых работ.

Ему, похоже, захотелось ответить, но он передумал. Лишь кивнул:

– Благодарю вас.

Майло взял меня под руку, и мы двинулись к выходу.

– Мадам Нанетт? – спросила я.

– Она оставила записку у нашего портье. В ней говорится, что она заглянет к нам в полночь, если до этого ей не удастся позвонить.

– Может, ничего и не произошло, – предположила я.

– Возможно, но портье отметил, что голос у нее был взволнованный.

Это показалось мне плохим знаком. Я думала, что после оглашения завещания мы, вероятно, узнаем какие-нибудь интересные новости, но вроде бы причин для волнений тут быть не должно.

– Портье что-нибудь еще сказал?

– Нет. Полагаю, ей не хотелось распространяться по телефону. Скорее всего, она звонила из особняка Беланже, и ей еще предстоит уложить ребенка спать, прежде чем она сможет вырваться к нам.