Андрей Ренников - Зеленые дьяволы [Ѣ]

— Недурно. Въ такомъ случаѣ, постучите къ нему и скажите, что я жду его у себя въ кабинетѣ. Приходите вы тоже.

— Слушаю.

Отведя Сергѣя въ сторону и, предупредивъ его, чтобы онъ пока ничего не ѣлъ и не пилъ. Вольскій отправился въ свои комнаты. Не прошло и пяти минутъ, какъ въ дверь раздался стукъ, и на порогѣ кабинета появились сыщикъ и Суриковъ.

— Войдите, господа. Ну что, мсье Рато? Какъ дѣла?

— Все готово, Павелъ Андреевичъ.

— А что именно? Садитесь.

— Черезъ полъ-часа будете все знать. Только вотъ что. Такъ какъ я хочу устроить своего рода сеансъ и пригласить на него кое-кого изъ обитателей замка, разрѣшите все это продѣлать въ столовой. Столовая для такой цѣли достаточно просторна.

— Пожалуйста. Какъ я вижу, вы до нѣкоторой степени тоже любитель романтики?

— Какъ? Простите? Не слышу.

— Я говорю: вы до нѣкоторой степени тоже любитель романтики?

— О, нѣтъ. Нисколько. Однако, прежде чѣмъ приступить къ сеансу, разрѣшите предварительно допросить при васъ Тома. Это — для большей убѣдительности моихъ будущихъ заявленій. Дѣло, видите-ли, въ томъ, что у меня есть одна странная способность: слышать чужіе разговоры на значительномъ разстояніи. Это, правда не всегда удается. Иногда кое-что мѣшаетъ. Но при нѣкоторыхъ благопріятныхъ условіяхъ я могу чужую бесѣду воспроизвести почти буквально. Николай Ивановичъ, — обратился сыщикъ къ Сурикову. — Попросите сюда вашу прислугу.

Суриковъ вызвалъ Тома и Бетси. Бетси стояла у дверей встревоженная, готовая заплакать при подходящемъ случаѣ. Томъ исподлобья мрачно смотрѣлъ на присутствующихъ.

— Послушайте, Томъ, — обратился по-англійски Рато къ повару.

— Мистеръ Бредли, — грубо поправилъ тотъ.

— Послушайте, Бредли, — повторилъ Рато, не мѣняясь въ лицѣ. — Я представитель парижскаго уголовнаго розыска и считаю необходимымъ подвергнуть васъ допросу. Скажите немедленно: о чемъ вы бесѣдовали съ Бетси вчера на площадкѣ возлѣ сарая?

— Я? Не помню.

Томъ отвелъ взглядъ въ сторону.

— А вы, Бетси? Помните?

— Онъ многое говорилъ, сэръ.

Бетси покраснѣла.

— Значитъ, вы, Бредли, не хотите отвѣтить? Въ такомъ случаѣ, я вамъ сейчасъ напомню вашу бесѣду.

Сыщикъ досталъ изъ кармана записную книжку и, глядя въ нее, продолжалъ:

— Бетси спросила васъ, Бредли: «Томъ, что находится у васъ въ мѣшкѣ, который лежитъ возлѣ сарая?». Вы отвѣтили: «не ваше дѣло». Тогда Бетси произнесла слѣдующее: «Томъ, я знаю, что вы крадете хозяйскіе съѣстные припасы и носите ихъ своей возлюбленной на ферму». Скажите, Бетси, — обратился сыщикъ къ горничной. — Вы не произносили этихъ словъ?

Бетси растерянно посмотрѣла на Рато и нѣкоторое время молчала, беззвучно шевеля губами.

— Да, — съ усиліемъ проговорила, наконецъ, она. — Я сказала это.

— Вотъ видите. — Сыщикъ поднесъ къ глазамъ записную книжку и продолжалъ:

— Бредли въ отвѣтъ на ваши слова, Бетси, произнесъ: «ношу я или не ношу, не ваше дѣло. Но если вы донесете на меня, помните, что я съ вами расправлюсь». Между прочимъ, точно такую же угрозу Томъ Бредли произнесъ еще разъ на кухнѣ, на слѣдующій день, когда мѣшокъ уже исчезъ. Ну, достопочтенный… Говорите, что было въ мѣшкѣ, который вы несли ночью изъ замка и изъ-за котораго васъ по недоразумѣнію арестовали? Краденый сахаръ, кофе, консервы, бутылки вина и кое-что другое въ подобномъ же родѣ? Вѣрно?

— Да! — поднявъ голову, злобно отвѣтилъ вдругъ Томъ. — Да! Сахаръ, кофе, бутылки! А что-жъ такого? Вы, буржуи, можете наслаждаться жизнью, а я — не могу?

— Томъ! — поднявшись съ кресла, сурово произнесъ Вольскій. — Ступайте отсюда!

— И уйду! Довольно съ меня! Это не вашъ сахаръ, а сахаръ трудящихся, которые его производили! И вино тоже не ваше, а наше! И консервы не вы дѣлали, а мы, пролетаріи!

— Николай Ивановичъ, — обратился старикъ къ секретарю. — Попросите его выйти вонъ.

— Хорошо, Павелъ Андреевичъ. Сію минуту. Томъ, ступайте, голубчикъ….

Суриковъ покраснѣлъ, нерѣшительно приблизился къ Тому. Вмѣстѣ съ нимъ къ повару подошелъ и Рато. Испугавшись, какъ бы не произошло драки, Бетси испуганно вскрикнула и выбѣжала. Но Томъ сдержался. Злобно бормоча что-то про себя, онъ круто повернулся и, выйдя въ коридоръ, съ силой захлопнулъ за собой дверь.

— Ну, вотъ, — подойдя къ Вольскому, удовлетворенно проговорилъ сыщикъ. — Вы убѣдились на этомъ примѣрѣ, мсье, что мои записи совпадаютъ съ дѣйствительностью?

— Убѣдился. — Павелъ Андреевичъ со страдающимъ видомъ посмотрѣлъ на дверь, въ которую вышелъ поваръ. — Значитъ, что же… Этотъ Томъ и является убійцей? То-есть отравителемъ?

— Нѣтъ, не онъ.

— Какъ не онъ? Неужели разоблаченія еще не кончились?

— Нѣтъ. Самое главное разоблаченіе впереди. И такъ какъ оно болѣе отвѣтственно, то я позволю себѣ изложить его уже не на словахъ, а при помощи небольшого говорящаго фильма. Будьте добры спуститься въ столовую. Я сейчасъ подготовлюсь къ сеансу.

Между тѣмъ, внизу, въ столовой, Ольга Петровна, Жоржъ и Викторъ разспрашивали Сергѣя обо всемъ, что тотъ пережилъ за эти дни. Сергѣй смущенно отвѣчалъ на вопросы, боясь проговориться о встрѣчахъ съ Наташей въ подземельѣ, и въ свою очередь интересовался тѣмъ, что происходило ьъ замкѣ въ его отсутствіе, высказывая сожалѣнію по поводу того, что своей шуткой съ исчезновеніемъ принесъ столько непріятностей отцу. Конечно, о письмахъ бандитовъ и о пяти тысячахъ, согласно уговору съ Викторомъ, онъ не упоминалъ въ присутствіи Жоржа и Ольги Петровны.

Бесѣда прервалась съ появленіемъ Вольскаго, вошедшаго въ столовую въ сопровожденіи Рато я Сурикова. Николай Ивановичъ несъ какой-то длинный узкій свертокъ, Рато держалъ въ рукахъ ящичекъ съ прикрѣпленнымъ сверху о-парлеромъ, небольшой чемоданчикъ и нѣчто похожее не то на фонарь, не то на фотографическій аппаратъ.

— Молодые люди, — хмуро сказалъ Павелъ Андреевичъ, — простите, но для одного дѣла намъ сейчасъ понадобится столовая. Перейдите на полъ-часа куда-нибудь. Въ гостиную или въ холлъ.

— Пожалуйста, — весело проговорилъ Жоржъ, вставая съ мѣста.

— А я? — съ нѣкоторой обидой въ голосѣ спросилъ Викторъ, бросивъ любопытный взглядъ на аппараты Рато.

— И вы. Только прошу не уходить далеко. Ольга, ты куда?

— Я тоже ухожу. Вѣдь меня здѣсь принято не посвящать ни въ какія дѣла. — Голосъ Горевой дрогнулъ.

— Ахъ, Господи! — Павелъ Андреевичъ вздохнулъ. — Ольга, сядь, прошу. Повѣрь, я самъ меньше тебя разбираюсь во всемъ томъ, что дѣлается въ этомъ ужасномъ замкѣ. Ну, мсье Рато, кончайте ваши дѣла.

— Слушаю, мсье.

Сыщикъ осторожно заперъ на ключъ дверь, въ которую вышли молодые люди, взялъ изъ рукъ Сурикова свертокъ, который оказался небольшимъ полотнянымъ экраномъ, прибитымъ къ двумъ параллельнымъ деревяннымъ планкамъ, прикрѣпилъ этотъ экранъ къ свободной стѣнѣ, затѣмъ поставилъ на столъ ящичекъ, аппаратъ съ о-парлеромъ, протянулъ шнуръ провода къ штепселю электрическаго освѣщенія и при помощи особыхъ винтовъ придалъ аппарату на столѣ требуемое положеніе.