Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

– Девушка с сильным характером.

– Да, к тому же порядочная, или я сильно ошибаюсь. Она и ее брат – единственные дети железного фабриканта, живущего где-то около Нортумберленда. Фелпс сделал ей предложение, стал ее женихом во время путешествия в прошлом году, и она приехала сюда в сопровождении брата, чтобы познакомиться со своими будущими родственниками. Тут произошла катастрофа, и она осталась ухаживать за своим возлюбленным. Брату Джозефу понравилось здесь, и он также остался. Как видите, я навел уже некоторые справки, и сегодня мы продолжим эту работу.

– Моя практика… – начал я.

– О, если ваши дела интереснее моих… – возразил Холмс несколько резко.

– Я хотел только сказать, что моя практика может обойтись без меня день-другой – теперь ведь самое тихое время года.

– Превосходно, – сказал Холмс. Хорошее расположение духа вернулось к нему. – Ну, так мы вместе займемся делом. Я думаю, прежде всего, нам нужно повидаться с Форбсом. Он, вероятно, раскроет нам все необходимые подробности, так что мы будем знать, как подойти к делу.

– Вы сказали, что нашли нить.

– Даже несколько; но пригодность их мы можем проверить только расследованием. Труднее всего раскрыть преступление, цель которого неизвестна. Это преступление не бесцельно. Кому оно может быть выгодно? Французскому посланнику, русскому, тому, кто может продать бумаги одному из них или лорду Холдхерсту?..

– Лорду Холдхерсту?

– Трудно представить себе государственного деятеля, когда исчезновение подобного документа не особенно огорчило его.

– Только не человека такой безупречной репутации, как лорд Холдхерст.

– Однако мы не можем пренебречь этой версией. Сегодня мы увидимся с благородным лордом и послушаем, что он нам скажет. А пока расследование идет полным ходом.

– Уже идет?

– Да, со станции Уокинг я телеграфировал во все вечерние лондонские газеты. Вот какое объявление появится в них.

Он передал мне листок бумаги, вырванный из записной книжки. На нем было написано карандашом:

«10 фунтов награды тому, кто сообщит номер кеба, привезшего седока к подъезду Министерства иностранных дел 23 мая без четверти десять вечера. Дать знать: 221б, Бейкер-стрит».

– Вы уверены, что вор приехал в кебе?

– Даже если и не в кебе – это неважно. Но если мистер Фелпс не ошибается, говоря, что в комнате негде скрыться, то вор должен был прийти с улицы. Если он пришел в такую сырую ночь и не оставил следов на линолеуме, который осматривали через несколько минут после происшествия, то весьма вероятно, что он приехал. Да, мне кажется, что мы смело можем остановиться на том, что он приехал в кебе.

– Это возможно.

– Вот одна из тех нитей, о которых я говорил. Она может привести нас к чему-нибудь. А затем колокольчик… Главная особенность дела. Отчего зазвонил колокольчик? Может быть, это бравада преступника? Или кто-то хотел предупредить преступление. Была ли это простая случайность? Или…

Холмс снова погрузился в глубокое безмолвное раздумье, но мне, привыкшему ко всем его настроениям, показалось, что у него возникла внезапно новая догадка.

Было двадцать минут четвертого, когда мы приехали на вокзал и, наскоро позавтракав в буфете, отправились в Скотланд-Ярд. Холмс уже телеграфировал Форбсу, и он ожидал нас. Это был маленький человек с проницательным, но нелюбезным выражением лисьего лица. Он встретил нас холодно и стал еще холоднее, когда услышал причину нашего посещения.

– Слышал я о вашем способе вести дела, мистер Холмс, – колко проговорил он. – Пользуетесь всеми данными, добытыми полицией, а потом стараетесь окончить дело сами, присваивая себе все заслуги.

– Напротив, – возразил Холмс. – Из пятидесяти трех моих последних дел мое имя упоминается только в четырех, а в сорока девяти остальных вся честь принадлежит полиции. Я не виню вас в том, что это неизвестно вам: вы молоды и неопытны. Но если желаете достигнуть успеха в вашей новой деятельности, то вам следует работать со мной, а не против меня.

– Я был бы очень рад выслушать ваш совет, – сказал сыщик, изменяя тон. – До сих пор, правда, я не имел заметных успехов.

– Какие шаги вы уже предприняли?

– Подозрение пало на курьера Тэнджея. Аттестат из полка у него прекрасный, и никаких улик против него нет. Но у его жены дурная слава. Я думаю, она знает больше, чем говорит.

– Вы проследили за ней?

– Мы приставили к ней одну из наших женщин. Миссис Тэнджей пьет; наша поверенная два раза разговаривала с ней, когда та была навеселе, но ничего не добилась.

– Насколько я слышал, у них была назначена продажа имущества с аукциона?

– Да, но долг был уплачен.

– Откуда они взяли деньги?

– Он получил свою пенсию. Но вообще незаметно, чтобы у них были деньги.

– Чем она объяснила свое появление на звонки мистера Фелпса?

– Она сказала, что муж ее очень устал, и она хотела помочь ему.

– Конечно, это подтверждается тем, что немного позднее его нашли спящим на стуле. Итак, против него нет улик, кроме репутации жены. Спросили вы ее, почему она так спешила в тот вечер? Этой поспешностью она обратила на себя внимание констебля.

– Она запоздала и торопилась домой.

– Указали вы ей на то, что вы и мистер Фелпс были у нее на квартире раньше нее, хотя ушли с места события на двадцать минут позже?

– Она объясняет это разницей между омнибусом и кебом.

– Объяснила она, почему, придя домой, пробежала прямо в кухню?

– Потому что там у нее лежали деньги, которыми она должна была оплатить долг.

– Однако, у нее есть ответ на все. Спрашивали вы ее, не видела ли она кого-нибудь на Чарльз-стрит?

– Только констебля.

– Ну, вы, кажется, допросили ее достаточно подробно. Что вы еще сделали?

– В продолжение девяти недель следили за Горо, но безуспешно. Против него нет ни малейших улик.

– Еще что?

– Пока все, больше никаких следов.

– Есть у вас какое-нибудь предположение, отчего звонил колокольчик?

– Должен сознаться, что теряюсь в догадках. Надо обладать большим хладнокровием, чтобы самому поднять тревогу.

– Да, очень странный поступок. Очень благодарен вам за сообщение. Дам вам знать, если удастся найти виновного. Идем, Ватсон!

– Куда же мы отправимся теперь? – спросил я, когда мы вышли на улицу.

– Поедем интервьюировать лорда Холдхерста, члена кабинета министров, а в будущем премьера Англии.

Нам посчастливилось застать лорда Холдхерста в его помещении на Даунинг-стрит. Холмс послал свою визитную карточку, и нас сейчас же проводили к нему. Государственный деятель принял нас со свойственной ему старомодной вежливостью и усадил нас в роскошные кресла, стоявшие по бокам камина. Стоя между нами на ковре, лорд Холдхерст – высокий, тонкий, с резко очерченным задумчивым лицом, с кудрявыми, преждевременно поседевшими волосами – казался олицетворением нечасто встречающегося типа истинного благородного вельможи.