Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

Женщина, не говоря ни слова, подняла вуаль и спустила с головы капюшон. Я увидел красивую брюнетку с тонкими правильными чертами лица, густыми черными бровями, оттенявшими сверкавшие жестким пламенем глаза, и тонкими прямыми губами, зловеще улыбавшимися.

– Это я, – ответила она, – женщина, которую вы погубили.

Мильвертон рассмеялся, но в голосе его слышался страх.

– Вы были так упрямы, – сказал он. – Зачем было доводить меня до такой крайности? Уверяю вас, что я, по собственному желанию, не убил бы и мухи, но всякий человек имеет свой заработок… И что же мне оставалось делать? Я назначил цену вполне вам по средствам. Вы не хотели заплатить.

– И вы послали письма моему мужу; это надорвало сердце благороднейшему из людей, башмака которого я не достойна была развязать, и он умер. Вы помните ту ночь, когда я вошла в эту дверь и просила, молила вас о милосердии, а вы расхохотались мне в лицо, как пытаетесь хохотать теперь, только вы боитесь и не можете удержать ваших губ от дрожания! Да, вы никогда не думали, что снова увидите меня, но именно, в ту ночь я узнала, как проникнуть к вам, чтобы встретиться с вами лицом к лицу и наедине. Ну-с, Чарльз Мильвертон, что хотите вы сказать?

– Не воображайте, что можете меня напугать, – возразил он, поднимаясь на ноги. – Мне стоит только повысить голос, явятся мои слуги, и вас арестуют. Но я согласен отнестись снисходительно к вашему естественному гневу. Уходите сейчас, как вы пришли, и я ничего больше не скажу.

Женщина стояла, держа руку под плащом и с той же зловещей улыбкой на устах.

– Вы больше не погубите ни одной жизни, как погубили мою. Вы не истерзаете больше сердец, как истерзали мое. Я освобожу мир от ядовитой гадины. Получи же, собака, и это!.. И это!.. И это!.. И это!..

Она вынула из-под плаща маленький блестящий револьвер и разряжала заряд за зарядом в тело Мильвертона, держа дуло в двух футах от пластрона его рубашки. Он отшатнулся, затем упал вперед на стол, неистово кашляя и цепляясь за бумаги. Затем он, шатаясь, поднялся, получил шестой заряд и повалился на пол.

– Вы покончили со мной, – воскликнул он и стал неподвижен.

Женщина пристально посмотрела на него и ткнула каблуком в его физиономию. Она снова посмотрела, но не было больше ни звука, ни движения. Я услышал резкое шуршанье, ночной воздух ворвался в жаркую комнату, и мстительница удалилась.

Никакое вмешательство с нашей стороны не могло бы спасти этого человека от его судьбы, но, когда женщина пускала пулю за пулей в шатавшееся тело Мильвертона, я выскочил бы, если бы Холмс с силой не схватил меня за руку. Я понял все назначение этого твердого, удерживавшего пожатия, а именно, что это было не наше дело, что правосудие настигло мерзавца, что у нас свои обязанности и своя цель, которую мы не должны терять из виду. Но не успела женщина броситься вон из комнаты, как Холмс быстрыми неслышными шагами подошел к другой двери. Он повернул ключ в замке. В тот же момент мы услыхали в доме голоса и поспешные шаги. Выстрелы разбудили весь дом. С невозмутимым хладнокровием Холмс проскользнул к несгораемому шкафу, обеими руками загреб связки писем и бросил их все в огонь; он повторял это несколько раз, пока не опустошил шкафа. Кто-то нажал ручку и стал колотить в дверь. Холмс быстро осмотрелся. Письмо, послужившее вестником смерти для Мильвертона, лежало, все перепачканное кровью, на столе. Холмс бросил и его в кучу пылавших бумаг. Затем он вынул ключ из замка наружной двери, прошел в нее позади меня и запер ее снаружи.

– Сюда, Ватсон, – сказал он, – мы можем там перелезть через стену сада.

Я бы не поверил, чтобы тревога могла быть произведена так быстро. Оглянувшись, я увидел, что весь большой дом сверкает огнями. Парадная дверь была отперта, и по аллее бежали люди. Весь сад кишел народом, и один человек завопил, когда мы выбежали из веранды, и начал преследовать нас. Холмс, по-видимому, был в совершенстве знаком с местностью и быстро прокладывал себе путь сквозь питомник мелких деревьев, я бежал по его пятам, а наш преследователь мчался, запыхавшись, позади нас. Путь нам преградила стена шести футов высоты, но Холмс перескочил через нее. Следуя его примеру, я вдруг почувствовал, как чья-то рука схватила меня за ногу, но я выдернул ее и вскарабкался на верхушку, усыпанную стеклом; я упал лицом в кусты, но Холмс в одно мгновение ока поставил меня на ноги, и вместе мы бросились по громадному пространству гампстэдских вересков. Мы пробежали приблизительно две мили, когда Холмс, наконец, остановился и стал пристально прислушиваться.

Позади нас царствовало абсолютное безмолвие. Мы избавились от преследователей и были спасены.

На следующее утро, после этого замечательного приключения, мы, позавтракав, курили свои трубки, когда к нам в комнату был введен Лестрейд из Скотланд-Ярда, торжественный и многозначительный.

– Доброго утра, мистер Холмс, – произнес он, – доброго утра. Смею я вас спросить, очень ли вы сейчас заняты?

– Не так занят, чтобы не выслушать вас.

– Я подумал, что если у вас нет на руках ничего особенного, то, может быть, вы будете не прочь помочь нам при расследовании крайне замечательного дела, случившегося прошлой ночью в Гампстэде.

– Господи! – воскликнул Холмс. – Что такое случилось?

Убийство… крайне драматическое и замечательное убийство. Я знаю, как вы живо интересуетесь подобными делами, и я бы счел за большую милость с вашей стороны, если бы вы доехали до Апльдор-Тауэрса и помогли бы нам своим советом. Это не обыденное преступление. Мы с некоторых пор следили за этим Мильвертоном. Между нами будет сказано, он был изрядным негодяем. Известно, что он владел бумагами, которыми пользовался для шантажа. Все эти бумаги сожжены убийцами. Не похищено ни одного ценного предмета, и надо полагать, что преступники были люди из общества, единственной целью которых было воспрепятствовать общественной огласке.

– Преступники! – воскликнул Холмс. – Во множественном числе!

– Да, было двое мужчин. Их чуть-чуть не поймали на месте преступления. Мы имеем отпечатки их следов, мы имеем их описание, десять шансов против одного, что мы доберемся до них. Первый молодец был чересчур проворен, второго же поймал помощник садовника, и преступник вырвался только после борьбы. Это был мужчина среднего роста, крепкого сложения, с широким лицом, толстой шеей, усами и в маске.

– Это несколько неопределенные приметы, – возразил Шерлок Холмс. – Да ведь они, пожалуй, подходят для Ватсона.