Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

На одно мгновение мне пришло в голову, что Банистер позволил себе непростительную вольность рассматривать мои бумаги, но он серьезно отрицал это, и я убежден в том, что он не лжет. Оставалось только предположить, что кто-нибудь, проходя мимо, заметил ключ в дверях, и, зная, что меня нет дома, вошел, чтобы взглянуть на бумаги. На карту поставлена очень крупная сумма денег, потому что стипендия очень большая, и человек без совести легко мог бы пойти на риск, чтобы получить преимущество над своими товарищами. Банистер был сильно расстроен этим инцидентом. С ним чуть не сделалось дурно, когда мы увидели, что, без всякого сомнения, кто-то пользовался бумагами. Я дал ему немного водки, и, пока он сидел в полном упадке духа на стуле, я принялся тщательно исследовать свою комнату. Вскоре я заметил, что непрошенный гость оставил помимо смятых бумаг еще и другие следы своего пребывания. На столе у окна было несколько стружек от очиненного карандаша. Тут же лежал отломанный кусочек графита. Очевидно, негодяй, очень спешно переписывая бумагу, обломил карандаш, и ему пришлось очинить его.

– Превосходно! – воскликнул Холмс, к которому вернулось его хорошее расположение духа, когда происшествие овладело его вниманием. – Счастье улыбнулось мне.

– Это не все. Мой письменный стол – новый, обтянутый красивой красной кожей. Я могу поклясться, так же как и Банистер, что кожа эта была совершенно гладкая и без пятнышка. А тут я увидел на ней свежий разрез длиной приблизительно в три дюйма, не просто царапину, а настоящий надрез. И это не все: на столе я увидел комочек черной грязи с точками, похожими на опилки. Я убежден в том, что все эти следы оставлены человеком, который воспользовался бумагами. Не было следов от ног и никаких иных признаков, которые могли изобличить его личность. Я совершенно встал в тупик, как вдруг мне, к счастью, пришло на память, что вы находитесь в городе, и я тотчас же отправился, чтобы отдать дело в ваши руки. Помогите мне, мистер Холмс! Вы видите, в каком я затруднительном положении. Или я должен найти этого человека, или же экзамен должен быть отложен, пока не будут заготовлены другие бумаги, а так как последнее не может быть сделано без объяснения причины, то произойдет отвратительный скандал, который бросит тень не только на колледж, но и на университет. Я больше всего хочу, чтобы дело уладилось тихо и без огласки.

– Я буду очень рад рассмотреть его и дать вам совет по своим силам, – сказал Холмс, вставая и надевая пальто. – Случай этот вовсе не лишен интереса. Приходил кто-нибудь к вам в комнату после того, как вы получили бумаги?

– Да, молодой Даулат Рас – студент-индеец, живущий на той же лестнице, приходил ко мне справляться о некоторых подробностях экзамена.

– На который он был допущен?..

– Да.

– И бумаги лежали на вашем столе?

– Насколько мне помнится, они были скатаны тогда в трубку.

– Но можно было узнать, что это корректура?

– Может быть.

– Никто больше не приходил?

– Никто.

– Знал ли кто-нибудь, что эти корректурные листы будут у вас?

– Никто, кроме типографии.

– А Банистер знал?

– Нет, конечно, нет. Никто не знал.

– Где находится Банистер в настоящее время?

– Он, бедняга, был очень болен. Я оставил его в удрученном состоянии на стуле. Я так спешил к вам.

– Вы оставили свою дверь отпертой?

– Сначала я запер бумаги.

– Из всего этого следует, мистер Сомс, что если только студент-индеец не признал свитка за корректурные листы, то кто-нибудь увидел их случайно, не зная раньше, что они находятся в вашей комнате.

– И мне так кажется.

Холмс загадочно улыбнулся.

– Ну, – сказал он, – пойдем к вам… Это случай не из ваших, Ватсон, – психологический, а не физический. Но если желаете, пойдемте с нами. К вашим услугам, мистер Сомс.

Гостиная нашего клиента выходила длинным узким окном с мелким переплетом на заросший мхом двор древнего колледжа. Готическая дверь аркой открывалась на каменную лестницу с истертыми ступеньками. Квартира воспитателя была на нижнем этаже. Над ней помещались три студента, по одному на каждом этаже. Когда мы пришли на место происшествия, наступили уже сумерки. Холмс остановился и серьезно посмотрел на окно. Затем подошел к нему и, приподнявшись на цыпочки, заглянул в комнату.

– Он должен был войти через дверь. Единственное отверстие в окне – форточка, – сказал наш ученый проводник.

– Ох! – воскликнул Холмс и со странной улыбкой взглянул на него. – Что ж, если мы ничего не можем узнать здесь, то лучше войдем в дом.

Профессор открыл наружную дверь и пригласил нас войти в свою квартиру. Мы стояли у входа, пока Холмс осматривал ковер.

– К сожалению, тут, кажется, не видно никаких следов, – сказал он. – Да нельзя было и надеяться найти их в такую сухую погоду. Ваш слуга, по-видимому, совсем пришел в себя. Вы сказали, что оставили его сидящим на стуле. На котором стуле?

– Там, у окна.

– Вижу. Возле того столика. Можете теперь войти. Я закончил с ковром. Займемся сначала столиком. Очень ясно то, что случилось. Человек вошел и брал с письменного стола листы один за другим. Он переносил их на столик у окна, потому что оттуда он мог увидеть вас, когда вы перейдете через двор, и тогда скрыться.

– Дело в том, что он не мог меня видеть, потому что я вошел через боковую дверь.

– А, хорошо! В таком случае намерения его были таковы. Покажите-ка корректурные листы. На них нет никаких знаков от пальцев – нет! Ну-с, так он перенес сначала этот лист и списал его. Сколько потребовалось на это времени при возможных сокращениях? Четверть часа, не меньше. Затем он отбросил его и схватил второй. Он списывал этот второй лист, когда ваше возвращение заставило его совершить очень поспешное отступление, очень поспешное, так как он не успел положить на место бумаги и тем скрыть следы своего пребывания здесь. Вы не слышали никаких поспешных шагов, когда входили в наружную дверь?

– Нет, не припомню, чтобы слышал таковые.

– Ну-с, он так неистово писал, что сломал карандаш, и ему пришлось, как вы замечаете, очинить его. Это интересно, Ватсон. Карандаш был необыкновенный. Это был карандаш большего размера, чем широко употребляемые, и с мягким графитом; дерево его было темно-синего цвета, имя фабриканта было напечатано на нем серебряными буквами, и оставшийся кусочек карандаша был не более полутора дюймов длины. Отыщите такой карандаш, мистер Соме, и вы найдете человека. В помощь вам могу еще добавить, что у этого человека есть большой и очень тупой нож.

Мистер Сомс был несколько ошеломлен этим потоком сведений.