Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

– Ага! Недаром же я встал в шесть часов. В продолжение двух часов я хорошо поработал и сделал, по крайней мере, пять миль, зато у меня есть, что показать. Взгляните-ка на это!

Он протянул руку. На его ладони лежали три пирамидки черной вязкой глины.

– Но вчера у вас их было всего две, Холмс!

– А сегодня я добыл третью. Рассуждение будет правильным, если мы скажем, что место, из которого получен номер третий, есть вместе с тем источник номер один и номер два. Что скажете, Ватсон? Ну, пойдем выручать из беды нашего приятеля Сомса.

Несчастный воспитатель находился, конечно, в состоянии жалкой тревоги, когда мы вошли в его квартиру. Через несколько часов начнется экзамен, а перед ним все еще стояла дилемма: огласить факты или допустить виновного явиться на состязание ради крупной стипендии. Сомс был так сильно взволнован, что не мог стоять спокойно и с вытянутыми вперед руками бросился к Холмсу.

– Слава Богу, что вы пришли! Я боялся, что вы отказались от дела, отчаявшись распутать его. Что мне делать? Должен ли экзамен состояться?

– Конечно, пусть обязательно будет.

– Но негодяй?

– Он не явится на экзамен.

– Вы знаете его?

– Думаю, что знаю. Если вы не хотите оглашать это дело, то мы должны присвоить себе некоторую власть и составить из себя маленький частный военный суд. Сядьте, пожалуйста, туда, Сомс! Вы, Ватсон, сюда. Я займу кресло между вами. Думаю, что у нас теперь достаточно внушительный вид, чтобы нагнать ужас на преступную душу. Позвоните, пожалуйста!

Вошел Банистер и попятился от удивления и страха при виде нашего судилища.

– Будьте добры запереть дверь, – попросил Холмс. – Теперь, Банистер, скажите нам, пожалуйста, всю правду о вчерашнем инциденте.

Слуга побледнел до корней волос.

– Я сказал вам все, сэр.

– Ничего не имеете прибавить?

– Ничего, сэр.

– Ну, так я должен высказать вам несколько предположений. Когда вы вчера сели на этот стул, то не сделали ли вы это для того, чтобы скрыть предмет, который изобличил бы того, кто приходил в комнату?

Лицо Банистера стало страшным.

– Нет, сэр, конечно, нет.

– Это только предположение, – сказал Холмс ласковым тоном. – Откровенно признаюсь, что я не в состоянии доказать это. Но мне оно кажется довольно вероятным, потому что не успел мистер Сомс повернуться к вам спиной, как вы освободили человека, спрятавшегося в спальне.

Банистер смочил язычком запекшиеся губы.

– Там не было никакого человека, сэр.

– Ах, Банистер, вот это жалко. До сих пор, может быть, вы говорили правду, теперь же я знаю, что вы солгали.

Лицо слуги приняло мрачно вызывающее выражение.

– Там не было никакого человека, сэр.

– Полно-полно, Банистер.

– Нет, сэр, там никого не было.

– В таком случае вы ничего больше не можете сообщить нам. Останьтесь, пожалуйста, в комнате. Встаньте у двери в спальню… Теперь, Сомс, я попрошу вас быть любезным подняться в комнату молодого Гильхриста и попросить его спуститься в вашу комнату.

Вскоре явился воспитатель вместе со студентом. Это был красивый, высокий, гибкий, ловкий молодой человек с легкой походкой и приятным открытым лицом. Его смущенные голубые глаза взглянули на каждого из нас, а затем остановились с выражением горькой печали на Банистере, стоявшем в дальнем углу.

– Заприте дверь, – сказал Холмс. – Теперь, мистер Гильхрист, мы совершенно одни, и никто никогда не узнает ни слова о том, что произойдет между нами. Мы можем быть вполне откровенными друг с другом. Нам нужно знать, мистер Гильхрист, что заставило вас, честного человека, совершить вчера такой поступок?

Несчастный молодой человек отшатнулся и бросил взгляд, полный ужаса и упрека, на Банистера.

– Нет-нет, мистер Гильхрист, я не сказал ни слова, ни одного слова! – воскликнул слуга.

– Да, но теперь вы сказали, – возразил Холмс. – Ну, сэр, вы видите, что после слов Банистера ваше положение безнадежное, и что единственный ваш шанс – чистосердечное признание.

В первый момент Гильхрист, подняв руки, пытался справиться с судорожными подергиваниями своего лица. Затем он бросился на колени возле стола, опустил лицо на руки и разразился страстными рыданиями.

– Полно-полно, – ласково проговорил Холмс, – человеку свойственно заблуждаться, и, по крайней мере, никто не назовет вас закоренелым преступником. Может быть, вам будет легче, если я расскажу мистеру Сомсу о том, что случилось, а вы меня остановите, когда окажется, что я ошибаюсь. Согласны? Хорошо-хорошо, не старайтесь отвечать. Слушайте и следите, чтобы я не оказал вам какой-нибудь несправедливости.

– С того момента, мистер Сомс, как вы сказали мне, что никто, даже Банистер, не мог сообщить о том, что бумаги находятся в вашей квартире, дело это начало вырисовываться в моем мозгу. Типографию можно было, разумеется, исключить из соображений. Индейца я тоже не подозревал. Раз корректурные листки были скатаны в свиток, то он никак не мог их узнать. С другой же стороны казалось немыслимым совпадение, чтобы человек осмелился войти в комнату, и чтобы случайно как раз в этот день бумаги лежали на столе. Я исключил и это. Человек, вошедший в комнату, знал, что бумаги там. Каким образом он это узнал? Когда я подошел снаружи к вашей комнате, то я осмотрел окно. Мне показалось забавным ваше предположение, будто я соображаю, не мог ли кто-нибудь среди бела дня, на виду окон всех противоположных комнат, забраться через него. Такая мысль была бы нелепа. Я соображал, какого роста должен быть человек, чтобы увидеть, проходя мимо окна, какие бумаги лежат на столе. Во мне шесть футов, и я увидел их, встав на цыпочки. Никто ниже меня не мог бы заглянуть в окно. Вы уже видите, что я имел причины думать, что если один из ваших студентов необыкновенно высокого роста, то именно за этим студентом следует наблюдать тщательнее всего. Я вошел и поведал вам свои предположения относительно столика у окна. Насчет письменного стола я не мог вывести никакого заключения, пока в своем описании Гильхриста вы не упомянули о том, что он отличается своими прыжками на большое расстояние. Тогда я мигом все сообразил, и мне нужны были только некоторые вспомогательные доказательства, которые я быстро добыл. Вот что случилось. Этот молодой человек провел послеполуденное время в месте атлетических упражнений и практиковался в прыжках. Он вернулся, неся в руках башмаки для прыжков, которые, как вам известно, имеют несколько острых гвоздей. Проходя мимо вашего окна, он увидел, благодаря своему высокому росту, эти корректурные листы на вашем столе, и догадался, что это такое. Ничего бы не случилось, если бы, проходя мимо вашей двери, он не увидел бы в ней ключа, оставленного по небрежности вашим слугой. Он импульсивно вошел, чтобы взглянуть, действительно ли это корректура. Это было делом не рискованным, так как он мог всегда сказать, что пришел спросить что-нибудь. Ну-с, когда он увидел, что это была действительно корректура, тогда-то он и поддался искушению. Он поставил башмаки на стол. А что вы положили на тот стул у окна?..