Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

– Перчатки, – ответил молодой человек.

Холмс победоносно взглянул на Банистера.

– Он положил перчатки на стул и начал брать один за другим корректурные листы, чтобы списать их. Он думал, что воспитатель вернется через главные ворота, и что он увидит его. Вдруг он услышал его шаги у самой двери. Немыслимо было убежать. Он забыл перчатки, но, захватив башмаки, бросился в спальню. Вы замечаете, что царапина на этом столе, слабая с одной стороны, углубляется по направлению к двери спальни. Этого одного достаточно, чтобы убедить нас в том, что виновный скрылся в этом направлении. Глина, приставшая к гвоздю, осталась на столе, и второй кусочек ее отделился и упал в спальне. Могу добавить, что я ходил сегодня утром на место атлетических упражнений, увидел, что арена для прыжков покрыта плотной черной глиной, и унес с собой образчик от нее вместе со щепоткой мелких опилок, которыми посыпается глина, чтобы атлет не поскользнулся. Сказал ли я правду, мистер Гильхрист?

Студент выпрямился.

– Да, сэр, это правда, – сказал он.

– Неужели вы ничего не имеете добавить?! – воскликнул Сомс.

– Имею, сэр, но потрясение от этого позора ошеломило меня. У меня тут, мистер Сомс, письмо, которое я вам написал после бессонной ночи. Я написал его раньше, чем узнал, что мой грех обнаружен. Вот оно, сэр. Вы увидите, что я написал:

«Я решил не являться на экзамен. Мне предложили место в полиции Родезии, и я тотчас же отправляюсь в Южную Африку».

– Как я рад слышать, что вы не намерены были воспользоваться своим некрасивым преимуществом, – сказал Соме. – Но почему вы изменили намерение?

Гильхрист показал на Банистера.

– Вот человек, наставивший меня на путь истинный, – ответил он.

– Ну, Банистер, – заговорил Холмс. – Вам стало ясно из того, что я сказал, что только вы могли выпустить этого молодого человека, так как вы оставались в комнате и заперли дверь на ключ, когда вошли. Что же касается того, что он мог выпрыгнуть в окно, то это неправдоподобно. Не можете ли вы разъяснить последний пункт тайны и сказать нам, что было причиной ваших действий?

– Если бы вы только знали, сэр, то это показалось бы вам очень простым, но, при всем вашем уме, вы не могли этого знать. Было время, сэр, когда я служил дворецким у старика сэра Джобеса Гильхриста, отца этого молодого человека. Когда он разорился, я поступил в колледж, но никогда не забывал своего старого господина из-за того, что он претерпел неудачи в жизни. Я заботился, насколько мог, о его сыне ради былых дней. Ну, сэр, когда вчера, после поднятой тревоги, я вошел в комнату, то первое, что я увидел, были перчатки мистера Гильхриста, лежавшие на этом стуле.

Я хорошо знал эти перчатки и понял, что они означают. Если бы мистер Сомс увидел их, все бы пропало. Я грохнулся на стул, и ничто не могло бы заставить меня сдвинуться с места, пока мистер Сомс не ушел за вами. Тогда вышел мой бедный молодой господин, который прыгал, бывало, у меня на коленях, и признался мне во всем. Не естественно ли было, сэр, мне спасти его, и не естественно ли было также, чтобы я попытался заговорить с ним, как бы это сделал его отец, и заставить его понять, что он не может воспользоваться своим дурным поступком? Можете ли вы осудить меня за это, сэр?

– Конечно, нет, – сердечно ответил Холмс, вскочив на ноги. – Ну, Сомс, мне кажется, что мы разрешили вашу маленькую задачу, а дома нас ждет завтрак. Пойдемте, Ватсон! Что же касается вас, сэр, то я надеюсь, что блестящее будущее ожидает вас в Родезии. Один раз вы низко пали. Дай Бог нам увидеть, как вы со временем сможете высоко подняться.

Когда я смотрю на три массивные рукописные книги, содержащие в себе нашу работу за 1894 год, то, признаюсь, мне очень трудно бывает выбрать из такого обилия материала случаи наиболее интересные сами по себе, и вместе с тем наиболее рельефно иллюстрирующие те особенные способности, которыми отличался мой друг. Перелистывая эти книги, я вижу свои заметки относительно отталкивающей истории красной пиявки и ужасной смерти банкира Кросби. Я нахожу тут также отчет Аддльтонской трагедии и странном содержимом древнего британского кургана. Знаменитое дело о Смит-Мортимерском наследстве тоже относится к этому периоду, также как выслеживание и арест Гюреса – бульварного убийцы – подвиг, которым Холмс заслужил собственноручное благодарственное письмо от французского президента и орден Почетного Легиона. Каждое из этих дел могло бы послужить темой для рассказа. Но ни одно из них не соединяет в себе так много странных и интересных пунктов, как эпизод в старом Иокслейском поместье, заключающий в себе не только печальную смерть молодого Виллугби Смита, но также и последующие события, бросившие такой любопытный свет на причины преступления.

Была ненастная, бурная ночь конца ноября. Холмс и я просидели молча весь вечер – он, занятый при помощи сильной лупы разбором остатков надписи на палимпсесте, я углубленный в новейший трактат по хирургии. Ветер завывал на Бейкер-стрит, и дождь яростно хлестал в окна. Странно было в самом центре огромного промышленного города чувствовать мощь природы и сознавать, что для ее элементов весь Лондон не более как норы крота, покрывающие поля. Я подошел к окну и выглянул на улицу. Редкие фонари освещали грязную дорогу и блестевшие от дождя тротуары. Один-единственный кеб катил по воде со стороны Оксфордской улицы.

– Хорошо, Ватсон, что мы не должны выходить на улицу сегодня ночью, – сказал Холмс, откладывая в сторону свою лупу и свертывая палимпсест. – Довольно я потрудился! Это тяжелая работа для глаз. Насколько я разобрал, это не более чем отчет аббата второй половины пятнадцатого века… Эге! Что это такое?

Среди порывов ветра до нашего слуха донесся топот лошадиных копыт и протяжный скрип колеса, задевшего тумбу. Виденный мною кеб остановился у нашего подъезда.

– Что такое ему нужно?! – воскликнул я, видя, что из кеба вышел мужчина.

– Что ему нужно? Ему нужны мы. А нам, мой бедный Ватсон, нужны пальто, шарфы и галоши и всякие вспомогательные средства, какие только человек выдумал для борьбы с непогодой. Но постойте! Кеб уехал! Есть еще надежда. Человек задержал бы его, если бы он хотел, чтобы мы ехали с ним. Спуститесь-ка, дорогой друг, и откройте дверь, так как все порядочные люди давно уже спят.

Когда свет от лампы в передней упал на нашего ночного посетителя, мне нетрудно было узнать его. Это был молодой Стэнлей Гопкинс, многообещающий сыщик, к карьере которого Холмс не раз обнаруживал практический интерес.