Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

– Ну, это больше, чем подозрение.

– И все же я не вижу ничего, кроме весьма неопределенных указаний.

– Наоборот, по-моему, ничего не может быть яснее. Давайте еще раз пройдемся по нашему расследованию. У нас было огромное преимущество: как вы помните, мы подошли к делу совершенно непредвзято. Заранее мы не строили никакой теории. Мы просто отправились наблюдать и делать выводы. И что же мы увидели? Весьма почтенную женщину, у которой, судя по всему, нет никаких тайн, и фотографическую карточку, из которой мы узнали, что у нее есть две младшие сестры. Тогда же у меня возникла мысль, что посылка могла предназначаться не мисс Сьюзен Кушинг, а другой сестре. Но я решил, что еще успею подтвердить или опровергнуть эту мысль. Затем, как вы помните, мы прошли в сад и увидели необыкновенное содержимое желтой коробки. Такой веревкой, как была на коробке, обыкновенно шьют паруса, и в нашем расследовании сразу же потянуло морем. Я увидел, что она завязана морским узлом, что посылка отправлена из порта, и что в мужском ухе сделан прокол для серьги, а это часто бывает у моряков, и мне стало совершенно ясно, что всех участников этой трагедии надо искать на кораблях и у моря.

Я обнаружил, что посылка адресована мисс С. Кушинг. Старшая сестра была бы, разумеется, просто мисс Кушинг, но с буквы «С» могло начинаться имя и другой сестры. В подобном случае мы бы вынуждены были начать расследование заново, с другого конца. Чтобы выяснить это, я вернулся в дом. Я уже собирался сообщить мисс Кушинг, что произошла ошибка, как вдруг – вы, вероятно, помните это – я умолк. Дело в том, что я заметил нечто удивительное, что значительно сужало поле нашего расследования.

Как медик, вы знаете, Ватсон, что нет другой такой разнообразной части человеческого тела, как ухо. Каждое ухо чрезвычайно индивидуально и отличается от всех остальных. В «Антропологическом журнале» за прошлый год вы можете найти две мои статейки на эту тему. Поэтому я посмотрел на уши в посылке глазами специалиста и отметил их анатомические особенности. Вообразите мое удивление, когда, взглянув на мисс Кушинг, я понял, что ее ухо в точности повторяет женское ухо в коробке. О случайном совпадении не может быть и речи. Здесь была такая же немного укороченная ушная раковина, с таким же изгибом в верхней части и с той же формой внутреннего хряща. По всем признакам, это было точно такое же ухо.

Конечно, я сразу же понял огромную важность этого открытия. Ясно, что жертва находилась в кровном и, по-видимому, очень близком родстве с мисс Кушинг. Я заговорил с ней о семье, и вы помните, что она сразу сообщила нам ценнейшие подробности.

Во-первых, имя ее сестры Сара, и адрес ее до недавнего времени был тот же самый, так что понятно, как произошла ошибка, и кому могла предназначаться посылка. Затем мы узнали о стюарде, женатом на младшей сестре, и выяснили, что какое-то время он был дружен с мисс Сарой, и та даже переехала в Ливерпуль, чтобы жить поближе к Браунерам, однако позднее они поссорились. После этой ссоры все сношения между ними прервались на несколько месяцев, и если бы Браунер решил отправить посылку мисс Саре, то, конечно, послал бы ее по старому адресу.

Дело начало проясняться. Мы узнали о существовании этого стюарда – неуравновешенного, импульсивного человека (помните, он бросил хорошее место, чтобы надолго не расставаться с женой), и к тому же пьянчужки. У нас были основания полагать, что его жена убита, и что тогда же был убит какой-то мужчина – возможно, моряк. Мы сразу же подумали, что мотивом преступления является ревность. Но почему доказательство совершенного преступления должна была получить Сара Кушинг? Может быть, потому, что во время проживания в Ливерпуле она сыграла какую-то роль в событиях, закончившихся трагедией. Мы знаем, что пароходы этой линии заходят в Белфаст, Дублин и Уотерфорд. Итак, если этих людей убил Браунер, и если он сразу же сел на свой пароход «Майский день», тогда Белфаст первый порт, откуда он мог отправить свою страшную посылку.

Но, возможно, было и другое решение, и, хотя я считал его маловероятным, я решил уточнить, прежде чем расследовать дело дальше. Ведь могло оказаться, что какой-то неудачливый влюбленный убил мистера и миссис Браунер, и мужское ухо принадлежит мужу. Против этой версии было много серьезных возражений, но все же она не была невозможной. Поэтому я послал телеграмму Элгару, моему приятелю из ливерпульской полиции, и попросил его узнать, дома ли миссис Браунер и отплыл ли мистер Браунер на «Майском дне». А потом мы с вами направились к мисс Саре Кушинг.

Прежде всего, мне любопытно было посмотреть, повторяется ли у нее семейное ухо. Кроме того, она могла сообщить нам важные сведения, но я не слишком надеялся на то, что она это сделает. Она наверняка знала о том, что произошло, ведь об этом шумит весь Кройдон. И только она могла понять, кому предназначается посылка. Если бы она хотела помочь правосудию, она уже обратилась бы в полицию. Во всяком случае, мы обязаны были встретиться с ней, и мы попытались. Мы узнали, что известие о получении посылки (а ее болезнь началась именно с этого момента) произвело на нее такое впечатление, что она слегла. Так окончательно выяснилось, что она все поняла, но не менее ясно стало и то, что нам придется подождать, пока она сможет нам чем-либо помочь.

Но целиком мы не зависели от помощи мисс Сары. Ответы уже лежали в полицейском участке, куда Элгар послал их по моей просьбе. Все было весьма убедительно. Дом стоял запертый уже три дня, и соседи считали, что миссис Браунер уехала к родственникам. В пароходном агентстве нам сообщили, что мистер Браунер отплыл на «Майском дне», который, по моим расчетам, должен появиться в Лондоне завтра вечером. Когда он прибудет, его встретит глуповатый, но хваткий Лестрейд, и думаю, мы узнаем все недостающие подробности.

Шерлок Холмс оказался прав. Через два дня он получил толстый пакет, в котором была короткая записка от Лестрейда и напечатанный на машинке отчет на нескольких страницах большого формата.

– Лестрейд его взял, – сказал Холмс, поглядев на меня. – Вам, наверное, будет интересно послушать, что он пишет.

«Дорогой мистер Холмс!

Согласно плану, выработанному нами с целью проверки наших предположений (это «нами» великолепно, не правда ли, Ватсон?), я отправился вчера в шесть часов вечера в Альберт-док и поднялся на борт «Майского дня», курсирующего на линии Ливерпуль – Дублин – Лондон. Наведя справки, я узнал, что стюард по имени Джеймс Браунер находится на борту, и что во время рейса он вел себя так странно, что капитан вынужден был отстранить его от его обязанностей. Сойдя вниз в каюту, где находится его койка, я увидел его сидящим на сундуке. Он раскачивался из стороны в сторону, обхватив голову руками. Это высокий крепкий мужчина, бритый, очень смуглый (он немного похож на Олдриджа, который помогал нам в деле с мнимой прачечной). Когда он узнал, для чего я здесь, он вскочил, и я уже хотел свистнуть в свисток и позвать двух человек из речной полиции, стоящих за дверью. Но он вдруг обессилел и без сопротивления дал надеть на себя наручники. Мы отправили его в участок и забрали его сундук, в надежде обнаружить в нем какие-нибудь вещественные доказательства; но, кроме большого ножа, какой есть у каждого моряка, мы не нашли ничего, что вознаградило бы наши старания. Однако выяснилось, что доказательства никакие не нужны, потому что, приведенный в участок к инспектору, он пожелал сделать заявление, которое наш стенографист и записал. Мы напечатали три экземпляра. Один я посылаю Вам. Дело оказалось, как я и думал, очень простым, но я благодарен Вам за то, что Вы помогли мне его расследовать.