Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

И вот мы с мистером Эмберлеем очутились на улице самой захудалой, как мне показалось, деревни в Англии. Мы отправились в телеграфную контору, но она была уже закрыта. Но на маленькой железнодорожной станции был телефон, и с помощью его я соединился с Холмсом, который разделил наше недоумение по поводу результата путешествия.

– В высшей степени странно, – говорил далекий голос. – В высшей степени странно! Я очень боюсь, Ватсон, что сегодня нет обратного поезда. Я легкомысленно обрек вас на ужасы деревенской гостиницы. Но у вас есть природа, Ватсон, природа и Джошуа Эмберлей. Вы можете быть в близком общении с одним и с другим.

Я услышал его сухой смешок, когда он кончил разговор.

Я скоро убедился, что репутация скряги была заслужена моим спутником. Он ворчал на расходы, вызванные путешествием, настоял на том, чтобы ехать третьим классом, и громко протестовал теперь против счета гостиницы. На следующий день утром, когда мы, наконец, вернулись в Лондон, трудно было сказать, кто из нас был в худшем настроении.

– Вам следовало бы зайти мимоходом на Бейкер-стрит, – посоветовал ему я. – Мистер Холмс, может быть, имеет вам дать какие-нибудь новые указания.

– Если они такие же, как последние, то они немногого стоят, – сказал Эмберлей со злобной гримасой.

Но он все-таки пошел со мной. Я уже предупредил Холмса телеграммой о часе нашего возвращения, но мы нашли записку от него, что он в Льишеме и ждет нас там. Это было неожиданностью, но еще большей неожиданностью было увидеть его сидящим в гостиной нашего клиента в обществе другого человека. Рядом с ним сидел брюнет невозмутимого вида. На нем были дымчатые очки, и в галстуке выдавалась большая масонская булавка.

– Это мой друг, мистер Баркер, – сказал Холмс. – Он также заинтересовался вашим делом, мистер Джошуа Эмберлей, хотя мы и работаем независимо друг от друга. Но мы оба должны вам задать один вопрос.

Мистер Эмберлей тяжело опустился на стул. Он чуял надвигающуюся опасность. Я прочел это в его напряженном взгляде и подергивавшемся лице.

– Какой же это вопрос, мистер Холмс?

– Только один. Что вы сделали с трупами?

Человек вскочил на ноги с хриплым криком. Он царапал воздух костлявыми руками. Рот его был открыт, и он походил в это мгновение на какую-то страшную хищную птицу. Перед нами очутился настоящий Джошуа Эмберлей, дьявол в оболочке человека, с душой такой же безобразной, как и его тело. Он снова упал на стул и прижал руку к губам, точно подавляя кашель. Холмс подскочил к нему, как тигр, схватил его за горло и наклонил к земле голову. Из раскрывшихся губ Эмберлея выскочила белая таблетка.

– Не торопитесь, Джошуа Эмберлей. Все надо проделать аккуратно и по порядку. Что вы скажете, Баркер?

– Мой извозчик ждет у дверей, – ответил мрачный человек в дымчатых очках.

– До станции всего несколько сот ярдов. Мы отправимся вместе. Вы можете остаться здесь, Ватсон. Я вернусь через полчаса.

Старый фабрикант красок обладал львиной силой, заключенной в огромном туловище, но в руках двух опытных людей он был беспомощен. Он вырывался и упирался, но его дотащили до поджидавшего у дверей извозчика, а я остался один на страже жуткого дома. Но Холмс вернулся скорее, чем обещал, и с ним был молодой франтоватый полицейский инспектор.

– Я предоставил Баркеру заняться формальностями, – сказал Холмс. – Баркер мой ненавистный соперник на Шеррейском побережье, Ватсон. Когда вы мне рассказывали про высокого черноволосого человека, мне нетрудно было докончить картину. В его пользу говорят несколько хорошо проведенных дел, не правда ли, инспектор?

– Он, без сомнения, принимал несколько раз в них участие, – сдержанно ответил инспектор.

– Его методы не похожи на общепринятые, как и мои. Но такие методы могут иной раз очень пригодиться.

– Быть может, мистер Холмс. Но мы достигаем того же результата, что и вы. Не думайте, что у нас не было собственного мнения об этом деле, и что мы не наложили бы рук на этого человека. Вы извините нас, но нам обидно, когда вы вмешиваетесь с вашими методами, к которым мы не можем прибегать, и подрываете, таким образом, доверие к нам.

– На этот раз не будет подрыва доверия, Мак-Киннан. Уверяю вас, что я в этом деле совершенно стушевываюсь, а Баркер тут не причем, так как он делал только то, что говорил ему я.

Уверения эти успокоили инспектора.

– Это очень хорошо с вашей стороны, мистер Холмс. Для вас имеют мало значения похвалы или осуждения, но нам неприятно, когда газетчики начинают задавать вопросы.

– Совершенно верно. Но они непременно будут задавать вопросы, и поэтому лучше приготовиться к ответам. Что вы скажете, например, когда сообразительный и предприимчивый репортер спросит вас, что именно возбудило ваши подозрения и убедило вас, в конце концов, в наличии преступления?

Инспектор имел смущенный вид.

– Мне кажется, мистер Холмс, что мы еще не имеем настоящих улик. Вы говорите, что арестованный в присутствии трех свидетелей как бы признается в убийстве своей жены и ее любовника тем, что пытался покончить с собой. А какие же у вас имеются другие улики?

– Вы подготовили обыск?

– Сюда направилось трое полицейских.

– Так вы скоро будете иметь в руках самую главную улику. Трупы не могут быть далеко отсюда. Обыщите сад и погреб. Этот дом построен еще до канализации. Где-нибудь должен быть заброшенный колодец. Попытайте там удачи.

– Но как вы узнали про преступление, и как оно было совершено?

– Я сначала покажу вам, как оно было совершено, а потом объясню. Я считаю это своим долгом перед вами и, в особенности, перед моим многострадальным другом, который оказался совершенно бесполезным в этом деле. Но прежде всего я дам вам заглянуть в мозг убийцы. Ум его более подходит средневековому итальянцу, чем современному британцу. Он был отвратительным скрягой, и так измучил своей мелочностью жену, что она была готовой добычей для любого искателя приключений. Такой человек и явился в лице доктора-шахматиста. Эмберлей был искусным шахматным игроком – признак, Ватсон, тонкого, склонного к интригам ума. Как и все скряги, он был ревнивцем, и ревность превратилась у него в манию. Правильно или ошибочно, но он заподозрил измену. Он решил отомстить и придумал дьявольски хитрый план. Идемте со мной!

Холмс повел нас по коридору с такой уверенностью, как будто сам жил в этом доме. Он остановился у открытой двери в несгораемую комнату.

– Ух! Какой ужасный запах краски! – воскликнул инспектор.

– Это было нашей первой уликой, – сказал Холмс. – Вы можете за это благодарить доктора Ватсона, хоть он и не вывел отсюда никакого заключения. Это дало мне возможность напасть на след. Зачем нужно было этому человеку наполнять в такое время дом сильными запахами? Очевидно, чтобы заглушить другой запах, который он хотел скрыть, какой-то опасный запах, который навел бы на подозрение. Потом – эта комната с железными ставнями и дверью, герметически закрывающаяся комната. Сопоставьте эти два факта, и куда они нас приведут? Я мог решить это, только осмотрев дом. Я уже пришел к убеждению, что дело это серьезное, так как навел справки в кассе Хеймаркетского театра и нашел, что в ряду Б в тот вечер не было занято ни место тридцать второе, ни тридцатое. Отсюда видно, что Эмберлей не был в театре и алиби его рушилось. Он сделал промах, позволив моему проницательному другу заметить номер билета, взятого для его жены. Теперь возникал вопрос, как бы мне осмотреть дом. Я послал Эмберлея в далекую деревню, и послал в такой час, что он никак не мог вернуться в тот же день. Чтобы предупредить неудачу моего плана, я послал с ним Ватсона. Имя добродетельного священника я взял из своего справочника – Крокфорда. Все ли вам ясно в моем рассказе?