Кэролайн Уэллс - Малиновый джем

— Малыш, ты почти угадал с первой попытки! — весело воскликнула Юнис. — Все это был трюк, в воскресенье Хэнлон придет к нам домой и объяснит, как он его сделал, а в понедельник об этом будет рассказано в газете.

— Господи! — ахнула тетушка Эбби, и откинулась на спинку сиденья: ей стало плохо.

— И это мое последнее слово на эту тему.

Эмбери прикуривал одну сигарету за другой, складывая окурки в пепельницу, которую держал на локте. Воскресный день сопровождался атмосферой отдыха и веселья, утомлявшей нервы и Сэнфорда, и Юнис.

Тетушка Эбби задремала, так как было еще рано для того, чтобы ждать гостя, Хэнлона.

Юнис вновь пыталась убедить мужа выделить ей карманные деньги, пусть небольшие, но регулярные. Семья Эмбери полностью соответствовала представлению о счастливом браке и стремилась сохранить это состояние. Они были близки по духу, нежны, благожелательны и проявляли готовность делать скидку на особенности характера или прихоти друг друга.

Но за одним исключением: Юнис считала недопустимым довольствоваться мизерной суммой денег, в то время как ее муж был богатым человеком. Не то чтобы Эмбери был скупым или экономным. Он желал, чтобы у его жены были все сумасбродные предметы роскоши, которые она только пожелает. Он был готов оплачивать любые ее счета. Сэнфорд никогда не попрекал за покупку дорогого или ненужного наряда — даже наоборот, он всегда восхищался ее вкусом и выказывал удовлетворение ее покупками. Он гордился ее красотой и всегда был готов к покупке новых украшений. Сэнфорд гордился грацией и шармом жены и считал, что обстановка в доме должна соответствовать ей. Оба любили развлечения, и он никогда не возражал против сумм, взимаемых флористами и поставщиками продуктов.

Но все-таки из какого-то чудачества, причуды или каприза он не хотел давать жене деньги на мелкие расходы.

— Покупай свои мелочи у лучших ювелиров, а счета присылай мне, — говорил он. — Как и шляпки с платьями из французских магазинов. Везде, где угодно, ты можешь пользоваться моим счетом. Тигрица моя, чего еще может желать женщина?

Он никак не соглашался с ее бесконечно повторяемыми объяснениями, что наличные деньги могут потребоваться в тысяча и одном случае. Ну, а если ей все же удавалось его убедить, то он давал ей крохотную сумму, считая, что ее хватит на бесконечно длинный срок.

Трудно сказать, в чем была причина такого отношения к деньгам. Сэнфорд Эмбери не был скупцом. Так же он не был ни прижимист и не бедствовал. Щедро жертвовал деньги на благотворительность, причем об этом не всегда знала широкая общественность, а иногда не знала и жена. Но природа сыграла над ним какой-то странный фокус, что-то повернув в его мозгу, так что эта черта характера никак не хотела меняться.

Сейчас в Юнис Эмбери снова вспыхнул гнев. Так бывало, когда муж называл ее «Тигрицей». Он так ее называл из-за ее прекрасной грациозности, в которой он находил сходство с диким миром.

Юнис честно пыталась взять себя в руки, но в данный момент ярость брала верх, и в такие моменты Сэнфорд сравнивал ее с Катериной, заявляя, что он должен приручить ее, так же, как Петруччио приручил свою строптивую невесту.

Это раздражало Юнис сильнее, чем казалось: она знала, если муж заметит, что это раздражает ее, то он начнет еще чаще применять этот метод, ну прямо как Петруччио.

Таким образом, когда она приходила в ярость, а муж отвечал ей тем же, она знала, что он делает это намеренно, и старалась успокоиться.

В этот раз Юнис воспользовалась возможностью спокойно поговорить наедине, чтобы вновь поднять вопрос.

Эмбери выслушал ее не то, чтобы недоброжелательно, но с явно скучающим видом, а когда поток аргументов прекратился, он сказал:

— Юнис, я отказываюсь выделить тебе пособие. Если ты не уверена в муже и не можешь доверить ему оплату всех твоих расходов, то ты неблагодарна за все, что я дал тебе. И это мое последнее слово на эту тему.

Вопиющая несправедливость этого решения как железом жалила ее душу. Она знала, что его доводы были нелогичны, несправедливы и даже абсурдны, но она не представляла себе, какими словами можно это описать так, чтобы он смог понять.

Полностью отчаявшись от бессилия, Юнис потеряла самоконтроль:

— А у меня это далеко не последнее слово, — кричала она. — У меня еще найдется, что сказать!

— Ну, это твоя женская привилегия, — поддразнивал ее Эмбери.

— Не только привилегия, но и долг! Я в долгу перед собственным самоуважением, перед своим положением в обществе, перед репутацией жены, жены видного человека… И этот долг обязывает меня располагать некоторой суммой денег. Ты прекрасно знаешь, что я не прошу чего-то неправильного, и в этом нет ничего, что я хотела бы утаить от тебя. Ты знаешь, что у меня нет от тебя секретов, и я не хочу, чтобы они появились! Я просто хочу того же, что есть у других женщин, даже у самых бедных. Даже нищие дают своим женам какую-то мелочь на расходы. А у большинства женщин моего положения есть свой счет в банке — у них есть личные деньги!

— Все? Юнис, вспомни: я сказал свое последнее слово на эту тему.

— И ты вспомни — я его еще не сказала! Но скажу, и прямо сейчас. Поскольку ты отказываешь мне в удовольствии иметь свои деньги на повседневные расходы, то я должна буду получить их из иного источника.

Глаза Эмбери сузились, и он внимательно посмотрел на жену. Затем он улыбнулся.

— Стенография и машинопись? — спросил он. — Или пошив? Юнис, не угрожай, этим ты ничего не добьешься!

— Я добьюсь, чего хочу! И не говори, что я не предупреждала: я повторяю, что мне нужны личные деньги, а раз ты мне отказываешь даже в мизерной сумме, то не имеешь никакого права критиковать мои способы добывания денег!

Юнис встала, крепко вцепившись руками в спинку стула. Она окинула сердитым взглядом мужа, который по-прежнему лениво развалился на своем месте, пуская кольца дыма. Юнис в гневе была прекрасна: щеки горели румянцем, темные глаза зловеще сверкали, а изогнутые губы вытянулись в алую линию. Ее мышцы напряглись, дыхание участилось, но она держала себя в руках и напоминала не разъяренную фурию, а выжидающую тигрицу.

Эмбери был восхищен ее прекрасным видом, но он хотел исполнить свой замысел, и поднялся, чтобы «приручить» ее.

— «Тигр, тигр, жгучий страх, Ты горишь в ночных лесах», [5] Сэнфорд цитирует стихотворение Уильяма Блейка «Тигр» (перевод К.Бальмонта). — процитировал он. — Ты должна взять свои слова обратно. В них нет ни красоты, ни такта…

— А я и не хочу быть тактичной! Почему я должна? Я не собираюсь ни уговаривать, ни задабривать тебя! Ты отказываешь мне в моих потребностях, повторно отказываешь, и вот — мое терпение кончилось. Я беру дело в свои руки!