Лео Брюс - Неоконченное дело

— Стало быть, между вами возникло нечто вроде ссоры?

— Не вижу смысла скрывать этот факт. Наш разговор, конечно, превратился в подобие достаточно громкой перепалки. Однако предполагать, что это вылилось в какой-то акт насилия с моей стороны, совершенно абсурдно. Да, мы крупно повздорили, это правда.

— Теперь, мистер Феррерс, мы переходим к вопросу, — произнес Биф, пристально наблюдая за собеседником, — на который мне нужен честный и прямой ответ. Да не обидят вас мои слова. Дело в том, что Дункан отчетливо слышал, как Бенсон произнес такую фразу: «Это сейчас у меня в хирургическом кабинете». Что он имел в виду?

Думаю, в тот момент мы все пристально посмотрели на Стюарта. Гораздо внимательнее, чем прежде на протяжении всей беседы, потому что Бифу удалось привнести в свой вопрос некий особый смысл, придать ему чрезвычайную важность. И я сразу понял, как остро прореагировал на него Стюарт Феррерс. Он не смог скрыть своего замешательства, а потом сказал:

— Даже не знаю, о чем речь. Я не в состоянии полностью восстановить в памяти содержание нашего разговора, состоявшегося уже несколько недель назад, и припомнить каждую использованную в нем фразу. Он мог упомянуть о чем угодно. Извините, но здесь я не в силах вам ничем помочь.

— Но вы наверняка помните, о чем конкретно он говорил. Трудно поверить, что вы забыли об этом, — упорствовал Биф. — В особенности если вы что-то одолжили ему. Такое наверняка не забывается просто.

— Я уже сказал вам, что не помню ни о чем подобном, — повторил Стюарт, заметно повысив голос, и Николсон опять счел необходимым вмешаться:

— Вам не следует досаждать мистеру Феррерсу столь бессмысленными расспросами.

— Очень хорошо, — кивнул Биф, — но только позвольте вам напомнить, что я здесь нахожусь с единственной целью — помочь мистеру Феррерсу. И, боюсь, мне придется задать еще один вопрос, способный сильно расстроить его. — Он сделал риторическую паузу, возымевшую необходимый ему эффект, а потом с напускной неловкостью задал хлесткий вопрос: — Как в тот вечер в ваше виски попал мышьяк?

Я сидел рядом со Стюартом Феррерсом и уверен, что, услышав это, он начал дрожать. Но при этом нельзя было не отметить и его выдержки. Если вопрос действительно стал для Стюарта неожиданно мощным ударом, он удивительным образом сумел сохранить контроль над собой.

— Я даже близко не представляю себе, что вы имеете в виду, — скованно ответил он.

Снова влез Николсон.

— Да, что конкретно вы имеете в виду? — У него заполыхали щеки, и, как показалось, его впервые по-настоящему заинтересовало следствие, проводимое Бифом.

— Только то, что сказал. От вашего виски исходил запах мышьяка, а у меня дома сейчас хранится взятый на пробу образец.

— Вы, таким образом, высказываете предположение, что Бенсона не только закололи кинжалом, но и отравили?

— Нет, ничего подобного я не утверждаю. Мне просто необходимо выяснить, есть ли у мистера Феррерса какое-либо объяснение.

— Разумеется, нет, — сказал Стюарт Феррерс.

Атмосфера в тесной комнате с паровым отоплением стала почти невыносимо удушливой. Голые белые стены, грубо покрашенная мебель и отопительный радиатор — все это само по себе наводило глубокую тоску, но еще более удручающе воспринимались теперь странные отношения между двумя братьями. Я не мог определить, скрывалась ли под внешней вежливой холодностью друг к другу слепая ненависть или же сказывались узы крови, сплотившие их перед лицом возникших проблем. Но одно мне виделось отчетливо. Что-то не совсем обычное существовало в связи между ними, нечто вне сферы нормальных человеческих эмоций. Николсон, как я понимал, принадлежал к числу весьма компетентных юристов, но и он оказался выбит из колеи, совершенно смятен поведением Бифа и заявлениями, которые делал сержант. И сейчас он мучительно размышлял, чего больше — вреда или пользы — принесет его клиенту обвинение Бифа в провале расследования и отказ от его дальнейших услуг. Быть может, все-таки стоило начать относиться к нему серьезно? Да и я сам, чувствуя лишь необходимость оставаться беспристрастным наблюдателем событий, откровенно растерялся.

— Хорошо, оставим на время эту тему. В котором часу он ушел от вас?

— Я тщательно просчитал это и сообщил полиции то, что смог вспомнить. Как мне кажется, в четверть двенадцатого.

— Вы расстались по-дружески?

Снова колебания и раздумья.

— Мы ведь никогда и не были с ним друзьями, — подчеркнул Стюарт после паузы.

— Вы сами проводили его до выхода из дома, не так ли?

— Да, я довел его до парадной двери. Он ожидал к тому времени машину из ремонта, но потом решил, что ее, вероятно, пригнали сразу к нему домой. Он стал спускаться по подъездной дорожке, а я закрыл за ним дверь.

— Вы заперли ее на засов? — спросил Биф.

— Нет. Она никогда не запирается на засов. Нашей прислуге предоставлена полная свобода во внерабочее время, и у каждого из них есть ключ от замка. Я не мог знать, все ли успели вернуться домой, и даже не стал себя утруждать размышлениями об этом.

— Осмелюсь предположить, что не во многих домах слуги обладают подобной привилегией. Значит, вы оставили входную дверь запертой лишь на йельский замок.

— Именно так.

— А как насчет всех остальных дверей и окон?

— За ними должен был проследить Дункан. Это входило в круг его обязанностей. А Дункану я доверял абсолютно.

— Да, но теперь его нет с нами, — горестно заметил Биф, но его скорбные слова не вызвали никакой реакции ни у Стюарта, ни у Питера, ни у Николсона. — Что вы сделали потом?

— Отправился спать, — ответил Стюарт.

— Сразу же?

— Я лишь выключил свет в библиотеке и поднялся по лестнице.

— Не заметили ничего необычного?

— Совершенно ничего.

— Вы обычно крепко спите?

Тень озабоченности снова промелькнула на лице Стюарта.

— Мне уже давно не приходилось спать в своем доме, — сказал он, — но до того, как все это случилось, всегда спал очень хорошо.

— Стало быть, вы скоро заснули?

— Насколько помню, почти сразу же.

— Среди ночи просыпались?

— Нет. Моя спальня расположена в самой дальней части дома, и я спал, ничем не потревоженный, пока Дункан не принес мне утренний чай.

— Стало быть, это все, что вы помните о том вечере?

— Да. Все.

Биф ненадолго прикрыл глаза.

— А что вы скажете о листке бумаги, найденном у вас в кармане? Где содержались строки о некоем святом и прочих странных вещах?

— У меня нет никакого объяснения. Непостижимо. Я так и сказал Стьюту. Могу только догадываться, что кто-то, желавший навлечь на меня подозрение, сунул тот листок мне в карман.

— Вам будет крайне трудно заставить полицию поверить в это, — заметил Биф, не желая щадить чувств собеседника.