Ричард Фримен - Око Озириса [сборник litres]

– Остались две пластинки, – заметил он, доставая новую кассету. – Я, пожалуй, сниму на них кровавое пятно и маленькие капли. Ну, – с довольным видом произнес он, закончив работу и принимаясь упаковывать то, что инспектор метко назвал «ящиком фокусника», – теперь мы выжали из Скотланд-Ярда все данные, и я сердечно благодарен вам, мистер Синглтон, за то, что вы предоставили так много возможностей мне, адвокату, то есть вашему естественному врагу.

– Вы нам вовсе не враг, – запротестовал чиновник. – Да, мы выстраиваем линию обвинения, но не чиним препятствий защите, как вам хорошо известно.

– Конечно, дорогой сэр, не сердитесь, – ответил Торндайк, пожимая Синглтону руку. – Вы всегда помогаете мне, и я чувствую себя обязанным. До свидания.

– Удачи, доктор. Хотя, боюсь, на этот раз вы окажетесь в тупике.

– Посмотрим. – Торндайк взмахнул рукой, подхватил микроскоп и футляр с фотоаппаратом и устремился к выходу.

Всю дорогу домой Торндайк в задумчивости молчал, и, хотя его лицо сохраняло привычную бесстрастность, я прочел на нем глухую сосредоточенность, граничившую с подавленностью, которая, как ни странно, не только не угнетала моего ученого собрата, но, как мне показалось, доставляла ему некое возбуждающее удовольствие. Я воздержался от замечаний и вопросов на эту тему, ибо видел, что моему коллеге сейчас не до меня, и понимал: если он молчит, значит, считает нужным пока держать свои мысли в тайне и не готов доверительно обсуждать со мной какие-либо выводы и идеи.

Едва мы вошли в квартиру, Торндайк передал ящик и фотоаппарат Полтону, кратко и сухо проинструктировав его по поводу проявки негативов. Ланч был готов, и мы без промедления уселись за стол. Мы ели в полнейшем безмолвии, которое так затянулось, что я, признаться, забеспокоился, но Торндайк, словно почувствовав мою тревогу, внезапно положил нож и вилку и посмотрел на меня со спокойной дружелюбной улыбкой.

– Знаете, о чем я сейчас подумал, Джервис? – сказал он. – Вы – самый лучший компаньон в мире. Нет, не спорьте, это действительно так. Небеса наградили вас редчайшим даром молчания.

– Если это – критерий качеств компаньона, – с усмешкой ответил я, – то вы заслуживаете в сто раз больше комплиментов.

– Улавливаю ваш сарказм, коллега, – засмеялся он, – но настаиваю на своей точке зрения. Способность в нужное время хранить молчание – ценнейшее из достоинств. Другой бы на вашем месте, пользуясь непринужденной обстановкой обеда, забросал меня вопросами и комментариями по поводу моих действий в Скотланд-Ярде, а вы, дорогой друг, ни разу не нарушили моей мыслительной работы. Это тем более важно, что все свидетельства и впечатления, которые я почерпнул, нужно, пока они еще свежи у меня в голове, снабдить ярлычками и разложить по полочкам моего мозга. Кстати, – серьезно добавил он, – я допустил одну оплошность. Вы не заметили, какую именно?

– Нет, – признался я, пожав плечами.

– Пальцеграф. Я не выяснил, где он сейчас: в полиции или, как прежде, в распоряжении миссис Хорнби.

– Это имеет значение?

– Мне нужно увидеть эту вещицу. Кстати, вот удачный повод навестить мисс Гибсон. Сегодня во второй половине дня я занят в больнице, а у Полтона куча работы, поэтому прошу вас отправиться на Эндсли-Гарденс в дом Хорнби. Постарайтесь застать мисс Гибсон, побеседовать с ней, желательно конфиденциально, ну и пополнить наши сведения о нравах и обычаях мсье Хорнби – всех троих. Будьте осторожны и вообразите, что вам надо расположить к себе больного, вероятно, капризного, поэтому следите за перепадами его настроений. Не открывая своих намерений, разузнайте все, что можно, о характерах и привычках троих джентльменов, и пусть вас не смущают соображения деликатности. Для нас в данную минуту важно все, даже имена их портных.

– А что по поводу пальцеграфа?

– Выясните, у кого он; если у миссис Хорнби, попросите ее одолжить его нам, нет, подождите: лучше пусть она позволит вам сфотографировать его.

– Сделаю все, как вы велели, – пообещал я. – Наведу внешний лоск и во второй половине дня предстану перед Хорнби в образе Пола Прая 5 5 Герой произведений Эрла Стэнли Гарднера, благородный авантюрист и профессиональный искатель удачи. .

Уже через час я стоял на пороге дома мистера Хорнби на Эндсли-Гарденс, позвонил в колокольчик и с бьющимся сердцем прислушался к его дребезжащему звуку. Дверь открыла горничная, и я спросил, дома ли мисс Гибсон.

– Мисс Гибсон? – повторила служанка. – Она собиралась уходить, но, кажется, задержалась. Входите, сэр, и подождите: я посмотрю.

Я проследовал за ней в гостиную, прокладывая себе путь сквозь строй столиков и прочей разнородной мебели, с помощью которой современные дамы превращают свои жилища в подобие лавки комиссионера, притулился возле камина и набрался терпения. Однако менее чем через две минуты мисс Гибсон сама вошла в комнату. На ней были шляпа и перчатки, и я обрадовался, что мой визит столь своевременен.

– Не ожидала так скоро увидеть вас вновь, доктор Джервис, – сказала девушка, дружелюбно протягивая мне руку, – тем не менее вы очень желанный гость. Пришли сообщить мне что-то новое?

– Наоборот, – улыбнулся я, – мне нужно спросить вас кое о чем.

– Ну что ж, это лучше, чем ничего, – промолвила она с ноткой разочарования. – Присаживайтесь, пожалуйста.

Я осторожно примостился на краешек маленького шаткого стула и приступил к своей нелегкой миссии.

– Вы помните вещицу, именуемую пальцеграфом? – спросил я как можно деликатнее.

– Разумеется, – энергично кивнула мисс Гибсон. – По-моему, она-то и явилась основной причиной всех неприятностей.

– Вы случайно не знаете, полиция забрала ее?

– Так, дайте припомнить. Сначала один из детективов отвез пальцеграф в Скотланд-Ярд, чтобы эксперты провели сравнительный анализ двух отпечатков большого пальца. Полицейские хотели оставить эту штуку у себя, но миссис Хорнби запротестовала, поскольку не желала, чтобы с помощью дурацкой игрушки, как она выражалась, Рубена уличили в преступлении, и в итоге ей позволили забрать пальцеграф. Оно и понятно: зачем он сыщикам, если они и так взяли у Рубена отпечатки, как только арестовали его? В общем, они утратили к пальцеграфу всякий интерес.

– Он теперь у миссис Хорнби?

– Ну да, если она со злости не выбросила его. Она говорила, что это он во всем виноват, и собиралась его уничтожить.

– Надеюсь, не успела, – с тревогой произнес я, – поскольку доктор Торндайк очень заинтересован в исследовании пальцеграфа.

– Вот как? Миссис Хорнби через несколько минут придет к нам – я сообщила ей, что вы здесь, – и мы у нее спросим. А зачем доктору Торндайку вдруг понадобился пальцеграф?