Ричард Фримен - Око Озириса [сборник litres]

– Вот как? – засмеялась мисс Гибсон приятным музыкальным смехом. – Вам не понравилась миссис Хорнби, понимаю. Она слегка рассеянна, и ей сложно удерживать нить беседы, но отнеситесь, пожалуйста, к ее маленьким недостаткам снисходительно, тем более что она добрая и щедрая – я, как никто, могу это оценить.

– Полностью с вами согласен, – бросился я исправлять неловкость, – сумбурность речи и легкая путаница в мыслях – сущие пустяки. Кто на них обращает внимание? Я сразу понял, что миссис Хорнби чуткая и участливая: не каждая мать так заботится о своих детях, как она о племянниках.

Мисс Гибсон наградила меня за эти правильные слова одобрительной улыбкой, и некоторое время мы шли молча. Внезапно она повернулась ко мне с серьезным лицом:

– Мне нужно кое о чем спросить вас, доктор Джервис, и, пожалуйста, извините меня, если я посягаю на вашу профессиональную тайну. Ответьте без обиняков: у доктора Торндайка есть хоть искра надежды спасти Рубена от страшного и позорного приговора, который ему грозит?

Вопрос прозвучал так остро и неожиданно, что поставил меня в тупик, но, немного поразмыслив, я спокойно произнес:

– Убеждать вас в успехе от имени другого человека, пусть даже своего коллеги и наставника, я считаю некорректным. В конце концов, он меня на это не уполномочивал. Однако не погрешу против истины и не обману доверие доктора Торндайка, если скажу: раз уж он взялся за это дело и энергично работает над ним, значит, верит в удачный исход; будь это не так и считай он положение безвыходным, он не стал бы тратить времени и отказался.

– Вы меня окрылили, – встрепенулась девушка. – Я ведь, честно признаться, и сама так думала. Разрешите полюбопытствовать, как прошел ваш визит в Скотланд-Ярд? О, пожалуйста, не упрекайте меня, что я опять выпытываю ваши секреты, просто я ужасно тревожусь.

– Мы посетили Скотланд-Ярд, – подтвердил я, – но рассказывать мне по сути нечего: мне отводилась весьма скромная роль, а действия своего коллеги я не берусь оценивать. Предполагаю лишь, что Торндайка удовлетворил промежуточный результат. Он собрал некоторые важные факты, однако я не имею о них четкого представления. Когда мы возвратились домой, доктор выразил желание обследовать пальцеграф и дал мне задание, о котором вы знаете.

– Спасибо, мистер Джервис, – улыбнулась она. – Вы ободрили меня; на первый раз этого вполне достаточно, не стану докучать вам вопросами. Я не сбила вас с пути?

– Нет, – помотал я головой, – мне приятно вас сопровождать и общаться с вами, и, пока мы возимся с этим пальцеграфом, я совмещаю маленькое поручение с большим удовольствием.

– А у меня вы выведали все, что требуется для дела? – иронично осведомилась она.

– Вы и сами не возражали, – усмехнулся я, – то есть нет, я, наверное, не так выразился. Мы с вами сейчас на положении зрителей: наблюдаем за участниками некоего театрального действа и располагаем возможностью беспристрастно оценивать их. Взять, к примеру, нашего клиента. Не будь вас, я подумал бы, что он – заправский жулик, который лишь изображает из себя порядочного джентльмена, но появились вы и поведали нам, что Рубен Хорнби – человек с незапятнанной репутацией, и мы с доктором сразу ощутили под ногами твердую почву.

– Я догадываюсь, что кто-то сообщил вам о Рубене нелицеприятные вещи, бросающие на него черную тень, не так ли?

– Нас с доктором Торндайком трудно сбить с толку, – ответил я, – рано или поздно мы все равно выявим степень правдивости наших информаторов и поймем, почему они дали человеку или событию ту или иную оценку, в том числе негативную.

– Вы правы, – задумчиво проговорила девушка, – не нужно во всем полагаться на чужое мнение.

– Вижу, этот вопрос серьезно беспокоит вас. Вы знаете лиц, которые высказывали вслух нечто порочащее мистера Рубена?

Она помолчала, рассеянно глядя под ноги, потом медленно произнесла:

– Есть одна мелочь, не связанная с кражей, но доставившая мне немало огорчений и воздвигшая барьер между Рубеном и мной, а ведь еще шесть месяцев назад мы так хорошо дружили! Я упрекаю себя за то, что позволила какой-то ерунде повлиять на свое мнение о Рубене. Сейчас изложу подробнее, хотя вы наверняка сочтете меня глупой девушкой.

Понимаете, раньше мы с Рубеном проводили вместе довольно много времени, но, подчеркиваю, оставались лишь друзьями. Мы общались по-родственному, и ничего из ряда вон выходящего никто в этом не усматривал. Рубен увлекается древним и средневековым искусством, я тоже интересуюсь данным предметом, поэтому мы вдвоем посещали музеи и галереи и получали огромное удовольствие, сравнивая и обсуждая свои впечатления. Однажды с полгода назад Уолтер отвел меня в сторонку и строго спросил, какие у нас с Рубеном отношения. Я сочла такой вопрос дерзостью, но все-таки сказала правду: Рубен и я – просто друзья, и ничего больше.

«Если так, – хмуро заявил Уолтер, – я бы посоветовал вам, Джульет, не мелькать так часто в его обществе». – «Почему?» – изумилась я. «А потому, – продолжал Уолтер, – что Рубен – дурак и болтун. Он слишком много треплет языком в клубе, и у наших знакомых создается впечатление, что молодая леди со средствами без ума от него, а он, как философ, презирающий искушения, которым подвержены простые смертные, выше страстных обольщений и денежной привлекательности влюбленной дамочки. Для вашего же блага будет лучше призадуматься и свести на нет встречи с Рубеном. Мне не безразлична ваша судьба, Джульет, и Рубену незачем досаждать вам. Я прекрасно знаю натуру молодых повес: они ведут себя как последние ослы, строят из себя щеголей и играют на публику; я не сомневаюсь, что окружающие преувеличили слова Рубена, но все-таки дыма без огня не бывает: он, видимо, хвастался вашими с ним отношениями, вот я и решил предостеречь вас».

Этот разговор, как вы догадываетесь, разозлил меня, и я вознамерилась немедленно объясниться с Рубеном и расставить все точки над «i». Но Уолтер попросил меня не закатывать скандал – дескать, он предупредил меня чисто конфиденциально, а я, словно невоспитанная барышня, собираюсь устроить сцену. Я растерялась, попыталась проигнорировать сплетню и относиться к Рубену так, как привыкла, но вскоре поняла, что это невозможно: моя женская гордость была глубоко уязвлена. Я чувствовала, что поступаю низко, думая о Рубене всякие гадости и не давая ему возможности оправдаться. Но, поразмыслив над словами Уолтера, я пришла к выводу, что кое в чем он прав: Рубен всегда презрительно относился к мужчинам, которые женятся на деньгах своих избранниц. Так я и осталась наедине со своей обидой, которая до сих пор гложет меня. Что мне делать?

Я не сразу сформулировал ответ и в замешательстве потирал себе лоб. Конечно, поведение Уолтера Хорнби возмутило меня, но в душе я порицал и мисс Гибсон за то, что она выслушивала оскорбления в адрес своего кузена в его отсутствие. Рассудив, однако, что я не вправе вмешиваться в чужие дела и бесцеремонно высказываться о частных, тем более внутрисемейных отношениях, я спокойно заметил: