Агата Кристи - В 4:50 с вокзала Паддингтон

Жена подолгу жила у родных и обычно зимой уезжала на Ривьеру. Ее это устраивало, а его не волновало.

Теперь Гарольд поднялся наверх, в гостиную, и поздоровался с Элис, стараясь быть любезным:

– Значит, ты вернулась, дорогая… Прости, что не смог тебя встретить, меня задержали в Сити. Я вернулся, как только смог. Как было в Сан-Рафаэле?

Элис рассказала ему, как было в Сан-Рафаэле.

Она была худой женщиной с волосами песочного цвета, красиво изогнутым носом и рассеянными светло-карими глазами. Разговаривала она воспитанным, монотонным и внушающим уныние голосом. Обратный путь прошел хорошо, пролив был довольно бурным, таможенники в Дувре, как обычно, придирались.

– Тебе следовало лететь самолетом, – сказал Гарольд, как говорил всегда. – Это намного проще.

– Наверное, но мне не очень нравится летать. Я никогда не летала. В самолете я нервничаю.

– Это экономит много времени, – заметил Гарольд.

Леди Элис Крэкенторп не ответила. Возможно, проблема ее жизни была в том, чтобы занять время, а не сэкономить его.

Она вежливо осведомилась о здоровье мужа, прибавив:

– Телеграмма Эммы очень меня встревожила. Вы все заболели, как я поняла?

– Да, да, – ответил Гарольд.

– Я недавно прочла в газете о том, что в одном отеле отравилось сразу сорок человек. Всякая заморозка опасна, я думаю. Люди хранят продукты в холодильниках слишком долго.

– Вероятно, – ответил Гарольд.

Следует ли ему упомянуть о мышьяке, или нет? Почему-то, глядя на Элис, он почувствовал, что не может этого сделать. В мире Элис, понимал он, нет места для отравления мышьяком. О подобных вещах читаешь в газетах. Это не может произойти с тобою или с твоей семьей. Но это произошло в семье Крэкенторп…

Гарольд поднялся к себе в комнату и прилег на часок-другой перед тем, как переодеться к обеду. За столом, наедине с женой, беседа – бессвязная, вежливая – шла в основном об одном и том же: вспоминали знакомых и друзей в Сан-Рафаэле.

– На столе в холле для тебя лежит посылка, маленькая такая, – сообщила Элис.

– Правда? Я ее не заметил.

– Удивительно, но одна знакомая говорила мне о том, что в каком-то амбаре нашли убитую женщину. Она сказала, что это был Ратерфорд-холл. Наверное, это какой-то другой Ратерфорд-холл.

– Нет, – ответил Гарольд, – не другой. Ее действительно нашли в нашем амбаре.

– В самом деле, Гарольд! Убитая женщина в амбаре в Ратерфорд-холле – и ты мне ничего об этом не сказал?

– Ну, у меня еще не было на это времени, правда, – ответил Гарольд, – и потом, все это было очень неприятно. Конечно, находка не имеет к нам никакого отношения. Репортеры осаждали нас… Разумеется, нам пришлось иметь дело с полицейскими и тому подобным.

– Очень неприятно, – сказала Элис. – Выяснили, кто это сделал? – прибавила она почти без интереса.

– Пока нет, – ответил Гарольд.

– Что это за женщина?

– Никто не знает. По-видимому, француженка.

– О, француженка, – сказала Элис; делая скидку на различие классов, ее тон напоминал тон инспектора Бэкона. – Это очень неприятно для всех вас, – согласилась она.

Они покинули столовую и прошли в маленький кабинет, где обычно сидели, когда были одни. Гарольд к этому моменту чувствовал себя очень утомленным. «Лягу спать рано», – подумал он.

В холле он взял со стола маленький сверток, о котором ему говорила жена. Это был маленький, аккуратно и тщательно упакованный в вощеную бумагу пакетик. Гарольд разорвал его, усаживаясь в свое обычное кресло у камина. Внутри лежала маленькая коробочка с таблетками, надпись на которой гласила: «Принимать по две таблетки на ночь». К ней был приклеен маленький ярлычок с печатью аптеки в Брэкхэмптоне и с надписью: «По назначению доктора Куимпера».

Гарольд Крэкенторп нахмурился, открыл коробочку и посмотрел на таблетки. Да, они похожи на те, которые он уже принимал. Но ведь доктор Куимпер точно сказал, что ему больше не нужно их принимать? «Теперь они вам не нужны» – так сказал доктор.

– Что это, дорогой? – спросила Элис. – Ты выглядишь обеспокоенным.

– О, это просто таблетки. Я принимал их на ночь. Но мне казалось, что доктор велел мне больше их не пить…

Его жена безмятежно сказала:

– Вероятно, он сказал: «Не забудьте их принять».

– Возможно, он так и сказал, – с сомнением ответил Гарольд.

Он посмотрел на жену. Она наблюдала за ним. Пару секунд он гадал – а он не часто делал это, – что именно она сейчас думает.

Этот ее мягкий взгляд ничего ему не сказал. Ее глаза напоминали окна пустого дома. Что думает о нем Элис, что она чувствует к нему? Была ли она когда-то влюблена в него? Гарольд полагал, что была. Или она вышла за него замуж потому, что считала, что он преуспевает в Сити, и устала от своего существования в бедности? Ну, в целом она довольно много выиграла от их брака. Получила автомобиль и дом в Лондоне, могла путешествовать за границей, когда ей этого хотелось, и покупать себе дорогую одежду (хотя, видит бог, та никогда не смотрелась выигрышно на Элис). Да, в целом она довольно много получила.

Гарольд спросил себя, считает ли она так. Элис не любила его по-настоящему, разумеется, но ведь и он по-настоящему не любил ее. У них не было ничего общего – ни тем для разговоров, ни воспоминаний. Если бы у них были дети… Но детей не было. Странно, что в семье нет детей, кроме мальчика маленькой Эдди. Маленькая Эдди… Она был глупой девочкой, заключила этот глупый, поспешный брак во время войны… Тогда Гарольд дал ей хороший совет. Он сказал: «Все это очень хорошо, эти блестящие молодые пилоты, слава, мужество и все такое, но он будет ни к чему не пригоден в мирное время, знаешь ли. Вероятно, он едва сможет тебя обеспечивать». А Эдди ответила: «Какое это имеет значение?» Она любит Брайана, и Брайан любит ее, и его, возможно, очень скоро убьют; так почему бы им не получить немного счастья? Что толку смотреть в будущее, когда в любую минуту их всех могут разбомбить? И, в конце концов, сказала Эдди, будущее не имеет большого значения, потому что когда-нибудь они все получат деньги деда…

Гарольд смущенно заерзал в кресле.

В самом деле, завещание его деда было крайне несправедливым! Держит их всех в подвешенном состоянии… Это завещание никому не доставило удовольствия. Оно не обрадовало внуков, а их отца просто привело в бешенство. Старик точно решил никогда не умирать. Вот что заставило его так заботиться о себе. Но ему придется вскоре умереть… Несомненно, он должен вскоре умереть. Иначе… Все тревоги Гарольда снова нахлынули на него; он ощутил тошноту, усталость и головокружение.

Элис по-прежнему за ним наблюдала, заметил он. Эти светлые задумчивые глаза иногда смущали его.

– Думаю, я пойду спать, – сказал Гарольд. – Сегодня был мой первый день в Сити после возвращения…