Джеймс Чейз - Выгодная сделка [litres]

– Если он спрашивает, значит право решающего голоса за мной, – сказал Гирланд, ведя машину по залитому водой асфальту. – Это очко в мою пользу. Нет, скажи ему, что я справлюсь без них. – Он посмотрел на Кермана. – Ты со мной?

– Ты этого хочешь?

Гирланд усмехнулся:

– Скажи ему, что мы справимся вдвоем.

Керман снова связался с Дори. Опустив трубку, он сказал:

– Ему это не понравилось. Ручаюсь, он спустит псов О’Халлорена.

– Прежде им придется отыскать нас, – заметил Гирланд.

Теперь Керман следил за экраном. Внезапно он произнес:

– Стоп! Они возвращаются! Похоже, едут обратно в Париж, причем с космической скоростью!

Гирланд нажал на тормоз, остановил машину, въехал задним ходом на обочину; мимо них, возмущенно сигналя, промчался какой-то автомобиль; через несколько мгновений «ягуар» уже ехал в сторону Парижа со скоростью шестьдесят километров в час.

– Вот они, – сказал Керман.

Спустя секунду несущийся со скоростью сто двадцать километров в час «пежо-универсал» обогнал «ягуар». Гирланд успел заметить седую голову Маликова. Американец придавил акселератор, увеличив скорость до семидесяти пяти километров в час. Отметка на экране радара светилась очень ярко.

– Наша юная подружка совсем притихла, – произнес Гирланд, обращаясь к Керману. – Как она себя чувствует?

Керман посмотрел через плечо на дрожащую Джинни:

– Вы хорошо себя чувствуете, медсестра?

– Да.

– С ней все в порядке, – сказал Керман Гирланду, – она просто замерзла.

Гирланд засмеялся:

– Это ее врожденный порок. Она от природы холодная. Она даже усомнилась в том, что я мужчина.

– Я вас ненавижу! – выпалила Джинни.

– Осторожней, крошка, – сказал Гирланд, увеличивая скорость. – Говорят, от любви до ненависти один шаг.

«Пежо-универсал» сбросил скорость и проехал в охраняемые ворота старого замка, расположенного возле дороги на Мальмезон. Когда автомобиль остановился, над крыльцом зажегся фонарь. Мерна Доринская спустилась по истертым ступенькам к автомобилю.

Этой женщине, ростом почти шесть футов, одетой в красную мужскую рубашку и черные хлопчатобумажные брюки, на вид можно было дать от тридцати до сорока лет. Ее черные волосы были тщательно собраны на затылке в маленький тугой пучок. Лицо Мерны казалось высеченным из камня. У нее были совсем тонкие губы и приплюснутый нос. Крупные руки и мощные ноги Мерны заставляли усомниться в том, что она появилась на свет девочкой. Мерна Доринская считалась одной из лучших сотрудниц советских спецслужб. Как и Маликов, она сделала успешную карьеру благодаря исключительной преданности делу, бескомпромиссности и острому уму. Даже ненавидящий Мерну Маликов побаивался ее.

– Вот пациентка, – сказал он, выйдя из «пежо». – Она получила снотворное и будет готова к допросу завтра утром, часов в девять-десять.

– Внесите ее в дом, – сказала Мерна. У нее был низкий, мужской голос. – За вами никто не увязался?

– Нет, конечно! – возмутился Маликов.

Такие вопросы приводили его в ярость. Он считал всех женщин низшими существами по сравнению с мужчинами; однако опыт заставлял Маликова признать превосходство этой женщины над большинством агентов-мужчин – не над ним самим.

Мерна посмотрела на него. Ее глаза с темными нависающими веками выражали неприязнь к Маликову.

– Вы имеете дело с Дори, – сухо заметила она. – Его нельзя недооценивать.

– Я знаю, с кем имею дело! – выпалил Маликов. – Ваша работа – присматривать за женщиной. Не нужно говорить мне о том, что я и сам знаю!

Смирнов и Кордак внесли спящую женщину в замок.

Мерна, отнюдь не обескураженная резкостью Маликова, сказала:

– Лучше избавиться от этой машины: ее могли заметить.

Маликов едва удержался, чтобы не ударить Мерну кулаком в лицо.

– Я отвечаю за операцию! – взорвался он. – Делайте свою работу!

Мерна в упор посмотрела на него; ее лицо оставалось бесстрастным. Повернувшись, она поднялась по ступенькам и исчезла в замке. Маликов, ругаясь себе под нос, проводил ее недобрым взглядом. Но он признавал, что в словах Мерны есть здравый смысл. Он должен избавиться от машины. Маликова бесило, что кто-то подсказал ему это.

Смирнов спустился по ступенькам.

– Ну… что теперь?

– Надо избавиться от машины, – сказал Маликов. – Здесь женщину не найдут. Кто, кроме Кордака, ее охраняет?

– Трое моих лучших людей. Она в безопасности.

Маликов задумался. Он вспомнил, что Мерна сказала о Дори. «А что она знает о нем? – спросил себя Маликов. – Дори – старый дурак, если прибегает к помощи таких никчемных и ненадежных людей, как Гирланд».

Маликов решил, что может спокойно вернуться в Париж, доложить обо всем в посольстве, а утром приехать сюда, чтобы заставить женщину говорить.

– Хорошо, – сказал он. – Едем.

Когда «пежо» выбрался на шоссе, Маликов сказал:

– Только представь себе: этот идиот Гирланд пытался заключить договор… со мной!

Смирнов хмыкнул. Он отметил грустные ноты в голосе Маликова, пристально посмотрел на него и только пожал плечами.

Никто из них не заметил черный «ягуар», припаркованный среди других машин.

Гирланд обратился к Керману:

– Они уехали. Давай попробуем забрать ее оттуда.

Дори посматривал на три телефонных аппарата, стоявших на его столе. Губы американца были плотно сжаты, в глазах таилось беспокойство. Он страшно нервничал. Русские обыграли его. Он опоздал. Ему следовало забрать любовницу Кунга из больницы и спрятать ее в надежном месте сразу после того, как О’Халлорен рассказал ему о ней. Вот к чему приводит нерешительность, с горечью подумал Дорн. Он бездарно потратил время на поиски Волферта и Гирланда, на фотографирование татуировки. Теперь Эрика Ольсен у русских. Дори со страхом подумал о Вашингтоне. Он едва не поддался желанию вызвать О’Халлорена и отстранить Гирланда от операции. И все же инстинкт подсказывал ему, что если кто-то и способен вытащить сей каштан из огня, то только Гирланд.

Дори потянулся к аппарату, по которому он мог поговорить с О’Халлореном; затем, точно игрок, ставящий последний жетон на красное, снял трубку с радиотелефона и вызвал на связь Кермана.

– Джек?

– Слушаю, сэр, – бодро отозвался Керман.

– Я хочу поговорить с Гирландом.

– Минуту.

Спустя мгновение Гирланд взял трубку:

– Это я.

Надменный, безразличный тон Гирланда привел Дори в ярость.

– Слушай меня! – взорвался он. – Где ты и что делаешь?

Гирланд подмигнул Керману и устроился поудобнее на сиденье.

– Я нахожусь где-то под Парижем и делаю то, что считаю нужным, – сказал Гирланд. – Бога ради, Дори, не надо так волноваться. Ты дал мне задание и платишь приличные деньги, – во всяком случае, я надеюсь их получить. Я выполню работу. Зачем так нервничать?