Джеймс Чейз - Запах денег [litres]

Увидев вошедшего, Ковский молниеносно напустил на себя деловой вид и принялся что-то строчить.

– Ты когда-нибудь научишься стучать? – сердито спросил он, откладывая ручку.

Маликов сел на жесткий деревянный стул с прямой спинкой.

– Через пять часов Шерман приземлится в аэропорту Кеннеди, – сказал он. – Нам известно, что он путешествует в гриме и по подложному паспорту. Мы не приветствуем его кандидатуру на пост президента. В связи с этим есть предложение – предупредить американскую полицию.

Ковский уставился на него мутными глазами:

– И что?..

– Полиция будет вынуждена принять меры. Пронюхают газетчики, разразится скандал. Шермана не изберут президентом, – объяснил Маликов.

Красные пятна гнева появились на лице Ковского. Если бы он догадался об этом сам! Но поздно: все, что исходит от Маликова, принять нельзя.

Именно на это Маликов и рассчитывал.

– С каких пор ты мне диктуешь?! – выкрикнул Ковский дрожащим от ярости голосом. – Твое дело – выяснить, зачем Шерман прибыл в Париж и о чем Дори говорил с Гирландом!

– Анонимная телеграмма, отправленная американской полиции, погубит Шермана, – безучастно повторил Маликов. – Я считаю, что это наша обязанность.

– Ты напоминаешь мне о моих обязанностях?!

– Да.

Ковский свирепо буравил глазами гиганта, так спокойно сидевшего перед ним.

– Поостерегись! – закричал он. – Одно мое слово, и тебя сошлют в Сибирь! Ты должен выполнять приказы, остальное не твоего ума дело. Я не собираюсь выслушивать твое мнение, никого оно не интересует, ты, ничтожество!

Он так рассвирепел, что перестал бояться.

– Если мы отправим эту телеграмму, Шерман наверняка не станет президентом Соединенных Штатов, – невозмутимо продолжал Маликов.

– Ты так думаешь, болван?! – срывающимся голосом зарычал Ковский. – Разве мы уверены, что этот человек – действительно Шерман? У нас есть только слова идиота Дрины! Если это и в самом деле Шерман – а я сомневаюсь – и мы предупредим американскую полицию, тогда как мы узнаем, зачем он сюда приезжал? Как только в ЦРУ сообразят, что мы его разоблачили, они устроят ему прикрытие, и мы ничего не найдем!

– Нам ничего не придется искать. Наша цель будет достигнута.

– Ты трижды дурак! Сколько раз мне повторять?! Нам нужно выяснить, зачем он приезжал в Париж. Пока Шерман верит, что все прошло гладко, он у нас в руках.

– Но он будет у нас в руках, если мы пошлем телеграмму, – спокойно сказал Маликов.

– Убирайся!!! – Ковский стукнул кулаком по столу. – Делай, что тебе говорят. Выясни, зачем здесь был Шерман!

Тонкая улыбка осветила каменное лицо Маликова.

– Это ваш приказ?

– Да!

Маликов кивнул и встал.

– Я обязан подчиняться приказаниям, – произнес он, глядя на Ковского.

Маликов вышел из кабинета, тихо затворил за собой дверь и вернулся к себе. Он прослушал полученную запись, перемотал пленку, взял большой конверт и написал на нем: «Разговор между товарищем Ковским и мной. 5 мая. Предмет разговора: Генри Шерман». Потом вложил кассету с пленкой в конверт, заклеил его скотчем и опустил себе в карман. Еще один экземпляр прибавится к небольшой коллекции, которую Маликов хранил в сейфе банка неподалеку от посольства. Еще один гвоздь в крышку гроба Ковского.

Внимательно поглядывая по сторонам, Гирланд направился из американского посольства в студию Пьера Рознольда на улице Гарибальди.

Студия занимала четвертый этаж старого дома, но ни просторный лифт, ни уютный холл старомодностью не отличались. Двойные двери, обитые белой замшей и украшенные золочеными завитками, автоматически раздвинулись, и Гирланд оказался в небольшой прихожей с позолоченными стульями. На изящном столике с позолоченными ножками лежали журналы.

Судя по всему, дела Рознольда шли лучше, чем в экзотической студии Бенни Слейда, да и ориентировался он на более респектабельную клиентуру.

Открылась внутренняя дверь, и в прихожую вошел пожилой мужчина в черной шляпе и светло-сером макинтоше. В правой руке, затянутой в перчатку, он держал объемистый пакет. Тонкие черты аристократического лица, глубокие линии вокруг слабого чувственного рта, мешки под глазами делали его похожим на стареющего сладострастца. Довольное и несколько надменное выражение, свойственное сильным мира сего, мгновенно сменилось каким-то изумленным страхом, когда мужчина заметил Гирланда. Он окинул его быстрым встревоженным взглядом и вышел, торопливо спрятав конверт.

– Да?

Гирланд обернулся.

В дверях стояла высокая стройная женщина лет тридцати, с темными волосами, хмурая и суровая.

– Мистера Рознольда, пожалуйста, – произнес Гирланд с самой чарующей улыбкой.

Однако улыбка не произвела должного впечатления.

– Мистера Рознольда нет.

– Вы имеете в виду, что он здесь больше не работает?

– Сейчас мистера Рознольда нет.

– А где мне его найти?

Взгляд темных глаз придирчиво скользнул по костюму Гирланда.

Автоматические двери раздвинулись, и вошел еще один пожилой респектабельный мужчина. Он замялся на секунду, увидев Гирланда, потом одарил женщину широкой зубастой улыбкой:

– Ах, мадемуазель Латре, вы все хорошеете!

Женщина сделала шаг в сторону и улыбнулась в ответ. Но ее взгляд по-прежнему оставался непроницаемым.

– Пожалуйста, проходите, месье. Я освобожусь через минуту.

Пожилой человек скользнул мимо нее в дверь.

– Если вы назоветесь, я сообщу месье Рознольду о вашем приходе.

– Дело крайне важное. Когда он будет?

– Не раньше понедельника. Могу я узнать ваше имя?

– Как мне с ним увидеться?

Женщина вперила в Гирланда тяжелый взгляд. Она была так же гостеприимна, как колючая проволока на заборе.

– Ваше имя, пожалуйста.

– Том Стас.

– Я передам месье Рознольду, когда он вернется. – Женщина сделала шаг к двери. – Вам лучше позвонить в понедельник.

Спускаясь в лифте на первый этаж, Гирланд задумался. Выйдя из кабины, он достал из бумажника две десятифранковые купюры, подошел к окошку консьержки и постучал.

Толстая пожилая женщина с шалью на плечах распахнула окошко и принялась рассматривать его безразличным взглядом, свойственным большинству парижских консьержек.

– Простите, – начал Гирланд и очаровательно улыбнулся. – Мне, право, неловко беспокоить вас, мадам. Я срочно должен повидать месье Рознольда.

– Четвертый этаж, – буркнула она и приготовилась захлопнуть окошко.

– Вы не могли бы помочь мне…

Гирланд положил две десятифранковые бумажки на полочку у окна, но не убрал с них руки.

Женщина поглядела на деньги, потом на Гирланда и явно подобрела.

– Я понимаю, что вы заняты, – продолжал Гирланд, – и готов заплатить за ваше время. – Он чуть придвинул к ней деньги и убрал руку. – Я уже был на четвертом этаже. Мне сказали, что мистера Рознольда нет. А у меня к нему срочное дело. Вы, случайно, не знаете, где он?